— Он без сознания. Ему всё равно, — отсекла Сталь. Она рассказала о том, что удалось выяснить. Профессор с извечной своей вежливостью засомневался в очевиднейшем, и зыбь раздражения прокатилась под кожей Стали, поднимая иголочками прозрачные волоски на предплечьях. — Я изучила его тело — каждый миллиметр — на остаточные следы чипирования. На случай, если вдруг чип был вшит куда-то ещё, а не в сгиб локтя. И ничего не нашла. Сталь сделала многозначительную паузу. Да, она терпеть не может обследовать новеньких. Она терпеть не может самих новеньких — потому что Город опять кого-то забрал, а ей теперь смотреть на то, как он станет ломать их и корёжить, и на то, во что они в итоге превратятся, когда он размозжит их нутро. А он это сделает. А она — она будет ненавидеть их, потому что не выдержали и сдались. И ещё больше — потому что у неё на глазах. Она бы предпочла ничего о них не знать. Вообще ничего. Но она продолжит обследовать новеньких и расшифровывать их чипы — их прошлую, навсегда утраченную жизнь, — ведь кто-то должен взять на себя эту работу и делать её как следует. А Сталь всегда работает на совесть. Поэтому не надо ей тут намекать, что она из-за халатности упустила нечто важное! Такого просто не может быть. В разговор вмешалась Сага. Её наблюдения, как всегда, интересны, но они лишь повысили тревожный накал Стали, спрятанный за маской холодной собранности. — Если есть вероятность того, что он опасен, лучше его изолировать. Не нужно так смотреть на меня, доктор Сага, сегодня ваше дежурство, и я беспокоюсь о вас так же, как о любом другом из моих людей. — Ух ты! — Сага саркастично вскинула бровь. — Я справлюсь, доктор Сталь. Он не похож на мокрушника. Переносицу Стали рассекла недовольная морщинка: «опять этот сленг!». — А вы что думаете, Профессор? — спросила она. — Кем бы он ни был, Город точно знает, кто этот парень, раз он ему зачем-то понадобился. Нам остаётся лишь подождать, когда всё встанет на свои места. Не волнуйтесь, Город не допустит, чтобы кто-то (или что-то) угрожало нашему благополучию. — Да, в этом вопросе Город конкурентов не терпит, — хмыкнула Сага. — Вы несправедливы. Город заботится о тех, кто ему служит, и вы знаете это на собственном опыте, Сага, — спокойно ответил ей Профессор. — А сейчас простите, меня ждут. Он попрощался с обеими женщинами и вышел из смотровой. — Видите, доктор Сталь, нет причин для беспокойства: Город обо мне позаботится! Сага по-хозяйски уселась за письменный стол, отставила в сторону поднос с забытым чаем и рогаликом — как раз на раскрытую толстую тетрадь, испещрённую убористым почерком Стали. Та поджала губы, вытащила из-под него свои записи. Убрав их в сумку, повесила её на плечо и холодно пожелала: — Спокойного дежурства, Сага! — и, кивнув на поднос, добавила: — Рогалик — с цианидом. Угощайтесь. Глава 10 Как только Сталь вышла из смотровой, Сага поднялась из-за стола, подошла к телу новенького. «Раз, — начала она мысленный отсчёт. — Два…» Приборы мерно попискивали, все показатели были в норме. «Пять. Шесть». Сага помнила, как сама очнулась на этом же столе. И помнила, как её колотило от холода в первые сутки — Город словно морозил изнутри. Хотя в то время и Сталь ещё не пренебрегала одеялами, и на железном смотровом столе лежал тонкий матрасик — всё как для живых, а не как сейчас — будто для трупов. «Восемь. Девять». У новенького посинели губы: не очень-то ему тепло под халатом Профессора. «Десять». И ровно в этот момент за дверью по бетонному полу взвизгнули ножки стула, словно кто-то не слишком ловко на него уселся. Сага выглянула в коридор: — Раисмихална? Пожилая женщина подняла недовольный взгляд от раскрытого сканворда, в одну из клеточек которого уже нацелила карандаш. — Принесите мне плед, пожалуйста. — Плед? — переспросила Раисмихална так, будто доктор у неё потребовала Кащееву смерть в яйце. — Ну, у вас наверняка есть какое-нибудь одеяло. — Я, по-твоему, чем на работе занимаюсь, чтобы держать под рукой «какое-нибудь одеяло»?! — Выручаете бестолковых нас в сложных ситуациях, — улыбнулась Сага. Улыбалась она теперь редко, гораздо чаще саркастично кривила губы или ухмылялась краешком рта. А зря, улыбка у неё была обезоруживающая и превращала её глаза — чёрный ром со льдом — в горячий тёмный шоколад. А шоколад Раисмихална любила. Хотя и против рома ничего не имела. Грозно пожевав губами, но так и не подобрав подходящего эпитета для этой чернобурой лисицы, она со вздохом поднялась со стула, отложила сканворд и пошаркала в сторону «завхозной». Спустя десять минут принесла старенькое плюшевое покрывало, хлопнула его на письменный стол перед Сагой и, окинув её победоносным взглядом, удалилась к своему сканворду. Покрывало пахло, как старый игрушечный медведь, полвека провалявшийся в кладовке. Сага встряхнула его и зажмурилась, ожидая облака пыли, но не дождалась: Раисмихална вытрясла покрывало перед тем, как его отдать. Сага укрыла новенького, скользнула взглядом по его лицу, невольно задержалась на складочке меж бровей. Он не был похож на Инвара, но тот во сне хмурился точно так же: будто умножал в уме пятизначные числа. Она безотчётно убрала с его лба упавшую на глаза русую прядь и резко, словно обжёгшись, отдёрнула руку, отвела взгляд. Один из приборчиков тревожно запищал, шкала пульса на экране мигнула красным и погасла. «Да чтоб тебя, глюкнутая техника!» — мысленно ругнулась Сага, перегнувшись через тело новенького, чтобы перезапустить аппарат. Набирая код перезапуска, она опёрлась свободной рукой о железный стол рядом с телом незнакомца. Перед четвёртой из пяти цифр задумалась, вспоминая комбинацию. И тут к её запястью прикоснулись ледяные пальцы. — Да …..! — круто завернула она, отпрянув от стола. — Ого! — поднял брови незнакомец (и это далось ему с трудом — мышцы лица слушались скверно, а голос звучал хоть и самоуверенно, но очень слабо). — Можно ещё разок? Уж больно комбинация оригинальная, хотелось бы запомнить… И тут с грохотом отворилась дверь, явив Раисмихалну: очки набекрень, губы в ниточку, глаза мечут молнии, над головой грозно вскинут багор, снятый с пожарного щитка. — Всё нормально, это я от неожиданности, — кивнула ей Сага, переводя дух. Раисмихална, не теряя грозности, ястребиным взглядом окинула кабинет, оценила ситуацию и опустила багор. — Я за дверью, — многозначительно сказала она, глянув на новенького, одёрнула кардиган и вышла, прихрамывая. — Вот это у вас тут капитан Ахав[1]! — едва слышно присвистнул он. — Повезло, что я ознакомился только с демо-версией. Уголок губ Саги дёрнулся в подобии полуулыбки. — Читал Мелвилла? — Скукотища ваш Мелвилл! — лукаво прищурился новенький. — Но сейчас не об этом. — Он с видимым усилием приподнялся на локте, поморщился. — Скажи-ка, детка, ты — чёрный трансплантолог? — С чего бы? — удивилась Сага. — Ну-у… Здесь куча медицинских штуковин, на тебе белый халат, а я — голый на каком-то железном противне для разделки мяса и ни черта не помню. Нет, я не против развлечений, ты не подумай! — Нахальная улыбка скользнула по его всё ещё бледным губам. — Но давай уж тогда и ты снимай халат и что там у тебя под ним, и повеселимся… — Ты попал в аварию, — сухо перебила Сага. — И я тебе не «детка». — Ладно, — легко согласился незнакомец. — Кто ты тогда? И где я? Не заливай про аварию, эта комната не похожа на больничную палату, а Ахав под дверью со своим гарпуном — на медсестричку с обезболом. Сага удержала на месте ползущий вверх уголок губ и сложила руки на груди, разглядывая новичка. — Но ты и правда навернулся с мотоцикла, — наконец сказала она. — Та-а-ак… А дальше? — Про Творецк когда-нибудь слышал? Сага не без удовольствия отметила, как поблёк похабный взгляд незнакомца, которым тот её ощупывал. Словно подсветку выключили. «Что, повеселился?» — Слышал какие-то байки про его «разумность» и охоту на людей, — пробормотал он, и, кажется, стал ещё бледнее. — Вот ведь нубий га-айд!.. Быстро же до него дошло! Хотя дураков Творецк не берёт. — Это не байки, — кивнула Сага. — Ты — очередная добыча Города. Она сделала паузу, наблюдая за реакцией новенького, и ей стало даже немного его жаль: так обескураженно и беспомощно он сейчас выглядел под этим нелепым плюшевым покрывалом. Однако он быстро взял себя в руки, вернул лицу самоуверенное выражение, а глазам — прежнее нахальство. — Меня можешь называть Сага, — по-деловому продолжила она. — Придумай себе имя, или мы сделаем это за тебя. Может, Белый Кит? — Зовите меня Хидден. Он протянул Саге руку, но та не шелохнулась: настораживал шельмоватый огонёк, плясавший под его ресницами. — Я должна ввести тебя в курс дела и выяснить, на кой чёрт ты сдался Творецку. Если тебе плохо, дам лекарство. Но обычно Город сам анестезирует новеньких, понижая эмоциональный уровень на первые сутки или чуть дольше (не спрашивай, как — мы сами не знаем). Поэтому тебе сейчас так холодно. И… — Согреешь? Хидден приглашающе приподнял угол одеяла, открыв рельефную грудь. Бесстыжая улыбка вернулась на бледные губы.