— А сканчик-то, между прочим, моя работа! А без сканчика эта штучка, — она кивнула на Горгону, — так, металлолом ходячий. Видишь, я те говорила, что Хид мне и в подмётки не годится! Он бы такого не сделал. Глава 37 Хидден поднял покрасневшие от напряжения и усталости глаза от монитора на вошедшую в кабинет Сталь, и та передумала задавать свой вопрос — ответ был очевиден. Третий день они работали над программой для Оберона, но продвинулись ничтожно мало, и Сталь знала почему. — Втроём мы не справимся, — сипло сказал Хидден, измождённо подперев кулаком щёку. Плесень не умела читать написанное от руки, но она проросла в компьютеры и могла считать вносимую в них информацию. Программа для Оберона писалась слишком очевидно, а маскировать её под что-то иное, путать следы, как Хидден делал с «багом» для Бересклета, не хватало времени. Город мог разгадать планы заговорщиков и смешать им все карты, поэтому они решили разбить работу на три части и писать их отдельно друг от друга — каждый свою, чтобы свести в одну программу в последний момент, а самые важные расчёты делать вручную. Это выходило слишком долго. — Давайте я поговорю с Корнетом, — предложила Сталь. — Он считает не хуже компьютера. Хидден вяло фыркнул. — Больше нам довериться некому, — тише добавила Сталь. — Эта Плесень едва не склонила на свою сторону Сагу. Сагу, Катриса! Что уж говорить об этом парне с неустойчивой психикой — его она вмиг обработает. Тем более есть на какие мозоли наступить. Вспомните, что он не так давно вытворял! — Вот именно! — Дверь приоткрылась, и в кабинет Хиддена протиснулся Корнет. — Именно поэтому я готов вам присягнуть на верность в этом деле, если хотите. — Вы ему сказали?! — возмутился Хидден, поражённо уставившись на Сталь. — Это наша единственная возможность успеть, Хидден. Не злитесь. — Да вы что, какая злость, он сейчас пойдёт и сдаст меня ко всем чертям! И вас заодно! — Хидден! — спокойно прервал его Корнет. Он хмуро глядел на Хиддена из-под насупленных бровей, и в упрямом взгляде тёмно-зелёных глаз читались решительность и честность, но не ненависть и злость. — Послушайте, Хидден. Руководствуясь эмоциями и предвзятостью, я совершил много того, за что мне теперь стыдно. Я получил урок и сделал выводы. И это вторая причина теперь думать трижды и больше не поддаваться ни собственным заблуждениям, ни человеческим манипуляциям, ни внушениям Города. — А первая? — спросил Хидден. — Вы можете спастиеё. И я вам в этом помогу. Спустя два дня стало ясно, что даже с Корнетом, с которым дело пошло существенно быстрее, они всё равно не успеют. Они выбивались из сил и практически не спали, а надежда угасала даже не с каждым днём, — с каждым часом. Поздним вечером в кабинет Хиддена постучали, и на пороге появился Корнет. Хидден поднял на него вопросительный взгляд воспалённых глаз. Корнет положил на стол очередную пачку листов с расчётами и плотнее закрыл дверь, явно намереваясь что-то сказать. — Что? — спросил Хидден. Корнет медлил. — Ну говори уже, а то я вырублюсь, пока ты дозреешь, — подавил зевок третьи сутки не спавший Хидден. — Есть другой способ, — очень тихо, но твёрдо сказал Корнет и, ухватив торчащий из принесённой им стопки бумаг уголок, вытянул лист, исписанный словами, а не цифрами, положил его поверх остальных документов. Хидден устало потёр двумя пальцами глаза и, проморгавшись, чтобы прогнать пляшущих перед ними мушек, уставился на письмо. — Чёрт, ну и почерк у тебя! — хмыкнул он себе под нос, и в тоне звучало явное одобрение. Безупречно ровные строчки, написанные Корнетом, вились легко и изящно, почти каллиграфически. «То, что задумали, мы не успеем — это уже очевидно, на это нужно слишком много времени. Но для глубокого сканирования достаточно суток, а получившийся скан доработки практически не требует — это доказано Гейт и двумя только что сделанными ею сканами. Если справилась она, вы с доктором Сталью и подавно справитесь. А я буду донором. Я знаю план, и ничего допрошивать мне не потребуется. Вам останется только устранить возможные сложности синхронизации с Обероном, ведь он всё ещё хранит остаточную память о скане Бересклета, но и это не отнимет много времени. Сейчас всё это устроить будет как никогда удобно: пока все заняты адаптацией новых грифонов, на нас не обратят внимания. А Город не запрещал сканировать кого-то, пусть даже им не выбранного. Вспомнить хотя бы Варвара. Итого у нас до взрыва останется дня два, чтобы спасти людей». Пока Хидден читал, Корнет не сводил с него глаз и заметил, как на щеках того перекатились желваки и как сползлись к переносице брови. Восторга предложение не вызвало, и Корнет посчитал нужным добавить то, о чём умолчал в записке: — Я обещаю сделать всё, что в моих силах, чтобы помочь и вам тоже, Хидден. Конечно, не ради вас и даже не из-за моей вины перед вами. Хидден поморщился: собственная шкура его сейчас заботила меньше всего. Он поднял на Корнета мрачный взгляд: — Сталь не пойдёт на это. А Сага и тем более. — Поэтому мы должны убедить их. — «Мы»! — хмыкнул Хидден. Идея ему не нравилась, но Корнет прав — другого выхода нет. И Сталь уговорить будет проще, чем Сагу, ведь Сталью движет то же, что и Корнетом. Что и самим Хидденом, впрочем… Он задумчиво почесал бровь указательным пальцем, вздохнул. — Знаешь что, — наконец сказал Хидден, возвращая Корнету его письмо, — иди-ка спать. И если к утру твоя решимость не стухнет, мы поговорим со Сталью. В лице Корнета мелькнула тень недовольства: он хотел решить всё сразу же, немедленно! Но он ничего не сказал, лишь кивнул и вышел из кабинета. *** Грифон приоткрыл один глаз. Из окружающей его белёсой мути выступило что-то клочкастое, фиолетовое, придвинулось ближе. Грифон моргнул, наводя фокус. С первого раза не вышло, и он моргнул ещё. Наконец закружившиеся по радужке молнии вернули картинке перед его глазом и цвет, и чёткость, и глубину. — Ну, чо-как, Проф? — спросило фиолетовое, теперь ухмыляющееся. «Похабное… — всплыло в голове. — Как же её… Гейт!» — Эй, есть кто дома? — Гейт шутя постучала костяшкой согнутого пальца грифону по лбу, и тот возмущённо мотнул головой. Подняться на ноги оказалось так же непросто, как после очень долгой болезни. Во-первых, теперь ног было четыре, а это вовсе не то же самое, что встать на четвереньки, например. Двигались ноги в таком количестве иначе, иначе несли туловище — теперь тоже иное, горизонтальное — а уж ощущались и подавно не как две человеческих. Грифон встал, сделал пару неловких шагов, пошатнулся, ловя равновесие, Профессор инстинктивно взмахнул руками, но вышло — крыльями. Огромными, тяжёлыми, звенящими. Они шевелились меж лопаток и неуклюже чиркали концами острых маховых перьев по бетонному полу, неприятно лязгая. Грифон попытался свести крылья вперёд, чтобы получше их рассмотреть, но как-то неудачно шевельнул правым и застрял, накрепко воткнувшись им в пол. К горлу подступила незнакомая животная паника, диктующая биться и дёргаться, пока не вырвешься, но на него смотрели с десяток пар глаз, и Профессор не мог позволить себе истерику перед подчинёнными. Грифон замер, задрав клюв, словно аршин проглотил. «Глубоко дышать и постараться успокоиться», — подумал Профессор и вдруг понял, что он… не дышит! Вообще. Совсем. Абсолютно. Ему просто нечем. В груди нового железного тела лёгких не существовало. Очередная волна густой паники облепила его плотным коконом, и захотелось вертеться и визжать, и молотить когтистыми лапами в попытке разорвать этот кокон. Как заставить себя успокоиться, если даже дышать не умеешь? Профессору хотелось схватиться за голову, потереть ладонями лицо, но ни одна из конечностей в его нынешнем арсенале для такой цели не годилась. По всему железному телу грифона прокатилось нечто вроде судороги: движение соединительных механизмов, заменяющее работу мышц. И вдруг что-то взметнулось вверх позади него и звонко треснуло грифона по затылку. В глазах на миг задвоилось. Профессор обернулся через плечо — благо это движение осталось более-менее привычным — и уставился на задранный к потолку грифоний хвост с металлическим набалдашником-кисточной на конце. «Хвост, чёрт подери! Это мой хвост!» Он неуклюже махнул им в сторону, нечаянно зацепив стул, который, вращаясь, подсёк его застрявшее крыло, выбив из пола воткнувшиеся в бетон кончики перьев. Крыло, почувствовав свободу, мигом расправилось, за ним раскрылось и второе. Волна паники схлынула. С десяток пар глаз смотрели восхищённо и чуть испуганно. «Ха!» Грифон выпятил грудь и изогнул шею, как голубь. «Х-ха! Видели?» И довольно встопорщил перья на воротнике. Грифон обернулся вокруг своей оси, расправил крылья ещё шире и вновь махнул хвостом, разбив стоящий рядом стул в щепки. «Это как на велосипеде ездить — главное, поймать баланс и ритм», — подумал Профессор. Ему стало хорошо и радостно, и хотелось смеяться, но получалось только пощёлкивать клювом. В железной груди не осталось ни тяжести, ни горести — только лёгкость и восхитительный прохладный сквозняк, а в мысли незаметно вплеталось что-то новое, чужое. Это можно было сравнить с интуицией, голос которой нельзя ни заглушить, ни проигнорировать: оно требовало подчинения. Профессор чувствовал какую-то незнакомую, нечеловеческую хищность и ещё неопробованное, но уже присутствующее внутри негознание, и всё это приятно будоражило и дарило ощущение собственной уникальности, признанности и нужности. Плесень заменяла грифону кровеносную и нервную системы, была его сердцем и мозгом, хоть и не разумом, и её споры дремали в герметичном резервуаре, спрятанном в полом брюхе Пандоры. Она пользовалась сканом личности Профессора как протезом, как расходным материалом, и, разумеется, не мыслила теми категориями «признания» и «уникальности», которые напридумывал себе Профессор. Напридумывал, конечно, ещё до сканирования, иначе откуда бы им взяться в компьютерном коде, которым он сейчас, по сути, и стал. Глава 38 Теоретически план был довольно прост, практически — не слишком надёжен. Сталь с Сагой проведут глубокое сканирование Корнета (конечно же, в нерабочее время — так меньше риска, что их поймают). Хидден подготовит скан к синхронизации с Обероном, и они все вместе активируют грифона подальше от посторонних глаз — в цокольном загоне, куда теперь никто не заглядывает. Если проблем после активации не возникнет, ночью грифона проведут на Грифодром и оттуда отправят первую партию людей — сколько успеют до утра, пока в Каланче нет народа. А на вторую ночь они повторят это с другой партией. Казалось бы — ничего сложного. Однако в любой момент что-то могло пойти не так. Оберон мог не синхронизироваться со сканом Корнета ни с первой, ни с десятой попытки. Город мог заметить привязанного к грифону человека или же заподозрить неладное из-за нескольких рейсов грифона туда-сюда. Горгона и Пандора тоже могли заметить беглецов, хотя Хидден очень надеялся, что как раз они-то в первую очередь и проворонят: стражи располагались в разных концах города на специальных высоких площадках и смотрели вниз — на дома и людей. Вряд ли они догадаются задрать головы, и уж тем более вряд ли разглядят в темноте и тумане далеко вверху одинокого грифона. В конце концов, заговорщиков могли (специально или по неосторожности) сдать сами беглецы. Поэтому Сталь взяла составление списков на себя: сначала полетят те, в ком она уверена; предупредят их об этом в самый последний момент и, разумеется, о взрыве им не скажут. — Это страшно: выбрать тех, кому выпадет шанс на жизнь, — сказала Сага. — Ещё страшнее — отсеять тех, кому он не достанется. Сталь вздохнула, поджала тонкие губы: — Принимать непростые решения уже давно стало спецификой моей работы. Что ж, кто-то ведь должен… Корнет, вы понимаете, что мы, возможно, не сумеем даже похоронить вас? Это привлечёт слишком много внимания. Голос Стали звучал всё так же холодно и сухо, но Хидден заметил, как подрагивает её острый подбородок. — Это не имеет отношения к делу, поэтому — неважно, — ответил Корнет, безмятежный, словно собирался на обед, а не на глубокое сканирование. Сталь задержала на нём недоверчивый взгляд поверх узких очков. — Мне всё-таки кажется, что вы не до конца понимаете, на что идёте, — тихо сказала она. — Вы сейчас слишком спокойны и тверды. — Уголок её губ нервно дрогнул. — Не человек, а прошлогодний пряник. «Если Сталь начала шутить — дело совсем плохо», — подумал Хидден. — Просто я знаю,ради чегона это иду, — пожал плечами Корнет, — и убеждён в правильности своего решения. — Я всё равно его не поддерживаю, — с бессильной задавленной злостью сказала сидящая в углу кабинета Сага. Корнет обернулся, тепло ей улыбнувшись: — Простите, доктор, но вы в меньшинстве. — Он замялся, бросив быстрый взгляд на Хиддена, но всё же продолжил: — Я был бы очень вам благодарен, Сага, если бы к процедуре меня готовили именно вы. Не откажите мне в последней просьбе, пожалуйста… Сага вскочила на ноги и вышла из кабинета, оглушительно хлопнув дверью. — Она не откажет, — спустя несколько секунд тишины сказал Хидден. ***