– Что ты хочешь? Я сейчас закажу. – Неважно. Просто возьму бутылку воды. – Я достаю бутылку из холодильника. Вода с электролитами настолько же безвкусна, как пуста моя душа. – А чего хочешь ты? – А что, папа не может провести немного времени со своим сыном? Я смотрю на него. – Ну ладно. Он делает еще глоток, ставит пиво на кофейный столик. Садится в пухлое бархатное кресло. Я сажусь напротив. Мы похожи, от коричневой кожи до черных волос. Но у меня нос матери, а характер, видимо, достался от ее отца. По крайней мере, так говорит Марк. Они расстались давно, до эры «Морской гавани». Мама вернулась к своей семье в Лондон. Я ее не виню. Если так тяжело быть сыном Марка, могу себе представить, каково быть его женой. Сейчас она занимается благотворительностью в Индии вместе с новым мужем. Или снимается для итальянских журналов, или еще что-то в этом роде. Раньше она приглашала меня на семейные праздники, чтобы я встретился с ее родней. Один раз я поехал, но, поскольку вырос с папой, не знал, как обращаться к бабушке с дедушкой, не знал этикета за столом, например, того, что нужно пользоваться правой рукой, никогда не наливать себе напиток самостоятельно, есть только после того, как поест старший за столом. Все там были очень открыты и дружелюбны, но я чувствовал себя дураком, не в своей тарелке, лишним кусочком мозаики. После того неудачного визита я перестал к ним ездить, а через некоторое время и мама перестала приглашать меня, сына голливудского выскочки, извините, менеджера. Так что теперь остались только мы с Марком, объединенные лейблом Фримен. – Итак, давай договоримся. Твой отпуск переносится на выходные после окончания съемок. – Тоже мне, удивил, – говорю я и в страхе ожидаю продолжения. Хочу, чтобы он сам заговорил об «ЭкселсиКоне». Уверен, он его еще не упоминал. Сегодня утром, когда мне пришлось звонить, точнее, писать, этому незнакомцу, я чувствовал себя унизительно, не смог связаться с человеком с конвента, да еще едва не раскрыл себя. Конечно, это была одна из худших моих идей. – У нас в последний момент нарисовалось одно мероприятие. Фотосессия для Entertainment Today. Сегодня реклама автомобилей, при условии, конечно, что эти клоуны из BMW USA не поскупятся. Ну, и еще участие в… Словом, ты знаешь. Там. – Он неопределенно вращает рукой. – На конвенте, – коротко поясняю я. – Именно, – он щелкает языком. – Послушай, «Доброе утро, Америка» испортили сюрприз, но… – Испортили сюрприз? Я не дурак, Марк, и знаю, ты не говорил заранее, чтобы они загнали меня в угол, потому у меня не было выбора, кроме как подтвердить собственное присутствие перед камерой! Он вздыхает. – Послушай, парень. Тебе же нравились конвенты, разве нет? Ты все время ездил с этим твоим приятелем. Билли или Бакки. – Брайан. – Ну да, с ним. В последнее время ты не был ни на одном. Я подумал, вот оно! Пусть сделает что-то, что ему действительно нравится. Я слегка тру переносицу. – Марк, ты же знаешь, я не… – Да, да, не ездишь на конвенты. Помню. – Ты меня что, дразнишь? – Знаешь что, в конце лета прекрасный момент напомнить всем, что ты в «Звездной россыпи». Ты только что вернешься со съемок в отличной форме! А выйти туда и встретиться с фанатами – чудесный рекламный ход. – С фанатами. Такими, как этот блогер. Которые готовы отвесить мне пощечину за то, что позорю славное имя Карминдора. – Ну же, тебе полезно иногда вылезти и поделать что-то обычное, – он пытается меня образумить. – Все, что нужно, – появиться там. – Нет. – …и поприветствовать… – Нет. – …счастливчика, победителя конкурса, и появиться на их фанатской танцевальной вечеринке потом… Я вскакиваю. – Сколько раз повторять? Нет. – Жалко расстраивать тебя, малыш, но ты согласился сделать это в прямом эфире. Если теперь откажешься, это будет нехорошо. Словно ты вспыльчивый. Дива. – Он понижает голос. – С тобой невозможно иметь дело. – Да мне плевать. Он странно на меня смотрит. – Что на тебя нашло? Ты же знаешь, как все это важно для твоей репутации. – Он смягчается. – И ты любишь конвенты. – Любил. В прошедшем времени. А еще я любил сам принимать решения, но это мне, наверное, не сделает хорошую рекламу? Я резко разворачиваюсь, хватаю ключ-карту от комнаты и засовываю ее в задний карман. – Ты куда? – За «Фантой». – Вылетаю, пинком открывая дверь. – Не забудь про диету. Я захлопываю дверь. В коридоре тихо, он белый и безжизненный, как во всех современных отелях. Очень напоминает съемочный павильон «Морской гавани», белоснежные стены с галогеновым освещением. Пустой. Только павильон был не настоящий, и я всегда мог отодвинуть стенку из фанеры и увидеть технарей. Здесь же никуда не деться. На моем этаже нет автомата, поэтому я спускаюсь сначала на десятый этаж, потом на девятый. И на восьмом я не встретил ни автомата, ни людей. Впрочем, сейчас чем меньше людей, тем лучше. На площадке седьмого этажа до меня доносятся голоса, они становятся громче, и я вжимаюсь в стену, продвигаясь к лестнице. Опускаюсь на нижнюю ступеньку и жду, пока они уйдут. Может быть, это обычные люди. Может быть, они меня не узнают. А может быть, у меня начинается паранойя. Короче говоря, есть несколько типов людей. Например, такие как отец, кто хочет преумножить твою славу и помочь подняться на вершину. А есть такие как Брайан, кто фотографирует тебя, когда их приглашаешь на съемки, а потом продает кадры сайту TMZ. От этого особенно больно, больнее, чем после падения на яхте. Что бы там ни говорила статья «Дэриен Фримен в свободном полете», я не был ни пьян, ни обколот, ни обо что не споткнулся. И это было не нарочно на публику. И да, у меня есть шрам, это доказывающий. Я нетерпеливо прячу лицо в ладони. Я всего лишь хотел апельсиновую газировку. Одну баночку. Сегодня выдался тяжелый день, и я это заслужил. Правда, заслужил. Я поднимаюсь, натягиваю капюшон на лицо, открываю дверь в коридор и врезаюсь в одного из парней, бредущих по коридору. Их трое и одна девчонка. Моего возраста, может, на год или два моложе. Судя по сандалиям и рюкзакам, туристы. – Извините, – бормочу я и низко опускаю голову, проходя мимо. «Только бы меня не узнали, пожалуйста, только бы не узнали», – молю я. Сейчас, когда у каждого в кармане камера на невесть сколько мегапикселей, даже официальные папарацци не нужны. И почему мне нельзя было жить в период проводных телефонов? Телефоны. Рука ныряет в карман, но там пусто. Я поворачиваюсь. Туристы все еще там. – Эй, парень, – окликает меня один из них. Я разворачиваюсь, иду в противоположном направлении, ускоряюсь. – Да подожди ты, – кричит девочка с легким акцентом. Не то французским, не то канадским. Конечно, девчонка меня узнает. Я слышу, как она бежит за мной следом по коридору. – Эй, парень, ты телефон выронил. – Она протягивает его мне, я осторожно беру его, пытаясь не встречаться с ней взглядом, чтобы это не выглядело грубо. – Спасибо. – Ты кажешься очень знакомым. – Она хмурится. – Мне это многие говорят, – отвечаю я, быстро разворачиваюсь и ухожу. – Странный тип, – бормочет один из ее друзей. – Да ладно, это Нью-Йорк. Тут все странные. Да это еще мягко сказано. Они продолжают говорить, я стараюсь не слушать и следую за указателями к автомату с едой. Распахиваю дверь, мне навстречу призрачно светятся радужные лампочки автомата в темной комнате. Бинго. Я даже не зажигаю свет в комнате, достаю из кармана монеты и опускаю в щель. – Вот тебе, удачи, – бормочу я, выбирая «фанту». «Нет в наличии» – высвечивается на дисплее автомата. Я снова жму кнопку. Нет. Нет. Нет. – Мгла тебя побери, ну, давай, – умоляю я, судорожно нажимая кнопку, словно нахожусь на смертном одре. Со вздохом выбираю воду, и автомат, постанывая, выкатывает из ниоткуда сверкающую бутылку воды. Вы когда-нибудь замечали, что вода в таких автоматах никогда не кончается? Прислоняюсь к стене, делаю глоток. Я пока не хочу возвращаться в номер, но и не хочу снова проходить мимо той компании, а их от меня отделяют лестница и лифт.