– Тебе был показан путь во «Врата Эдема». Тебя встретили с тем же гостеприимством, как и всех прочих. Ты считаешь себя особенной, но это не так. – Иоанн обвел взглядом своих соратников, как будто пытаясь найти того, кто отличался бы от остальных. – Где Уилл? – вдруг спросил он. – Полагаю, он где-то в засаде. Он выжидает и, возможно, сейчас смотрит на меня сквозь прицел, пока я говорю. – Его взгляд скользнул по дому и окружающим просторам. – Думаешь, мы здесь из-за тебя, так ведь? Но ты уже отмечена, Мэри Мэй. Ты уже была благословлена чернилами на своем теле. Тебе осталось лишь принять это. – Иоанн вновь повернулся к девушке. – Мы здесь не из-за тебя, Мэри Мэй. Мы пришли за Уиллом. Он предал нашу веру. Он отвернулся от нас. От своих братьев, сестер и Отца. Мы здесь не из-за тебя. Мы здесь из-за него. Кратким движением руки Иоанн отправил две группы по три человека на поиски. Одна из них отправилась к дому, другая – по склону через луг. – Больше всего мы ценим верность, – подытожил Иоанн. – Думаю, я ясно дал это понять. Мы живем по особым правилам. Мы слушаем, учимся и внимаем нашему Отцу. Мы относимся к этому крайне серьезно. И каждый, кто пойдет против нашей веры и учения Отца, узнает, что мы такого не забываем и не прощаем. Уилл передернул затвор винтовки и зарядил новую обойму. Он лежал на вершине скалы. Отсюда крыша дома и площадь вокруг него просматривались как на ладони. Владельцы многих татуировок из той комнаты были сейчас здесь. Многих он узнавал, но большинство видел впервые. Они могли оказаться как из их округа, так и из мест далеко за его пределами. «Врата Эдема» проникли всюду. Словно болезнь, которая развивается незаметно, чтобы затем ударить сразу по всем фронтам, отравляя кровь в жилах и воздух в легких. Все еще тяжело дыша после подъема, Уилл забрался на вершину, и Джером последовал сразу за ним. Оба мужчины старались двигаться как можно быстрее и тише. Оба понимали, что любой неосторожный шаг может привести к падению, а любой неосторожно сбитый камешек – к их обнаружению. Впрочем, возможно, так все стало бы проще. И вот теперь он лежал на плоском камне, пытаясь унять дыхание, и рассматривал открывшуюся картину в прицел винтовки. Он видел Мэри Мэй и то, что она вела Дрю перед собой. Чуть дальше стоял Иоанн. С такого расстояния пристрелить его было проще простого. Уилл не знал, о чем они говорят, но все же держал палец на спуске давно снятой с предохранителя винтовки. Он был готов выстрелить в любой момент. В последующей за этим суматохе охотник видел единственный шанс Мэри Мэй на спасение. И все же он колебался, удерживая себя от последнего движения. Это стало бы обычным убийством. А он не хотел быть убийцей. Он не был хладнокровным и не стремился таковым стать. В прицел он внимательно следил за каждым движением стоящих в круге людей. В них он видел отражение самого себя и собственных недавних желаний. Три человека отделились от группы и направились к дому. Еще трое удалились в темноту прочь от дома. Уилл проводил их движением винтовки. Пламя до сих пор бушевало в полную силу, разбрасывая по земле странные тени. Охотник проследил за небольшим отрядом до дальних деревьев, а затем быстро вернулся к Иоанну и Мэри Мэй. Через плечо он сообщил Джерому: – Та троица пройдет сквозь рощу и выйдет к нам с другой стороны через несколько минут. Держи дробовик наготове. Если нас обнаружат, придется бежать. Лучше уж это, чем перестрелка на скале. Мэри Мэй по-прежнему держала револьвер в одной руке, а второй крепко сжимала плечо брата. Но смотрела она теперь только на Иоанна. – Говоришь, вы не убийцы? – переспросила она. – Но мой отец отправился в горы и не вернулся. Он погиб, пытаясь вернуть Дрю. И теперь я продолжаю его дело. Этого хотел па, и я не отступлюсь. – Вот, значит, как? – удивился Иоанн. – И потому ты держишь брата перед собой, будто заложника? Поэтому его руки связаны, словно у пленника? Так ты поступаешь с родным человеком? Ну-ка задай себе простой вопрос: почему ни ты, ни Уилл, ни Джером не освободили его. Мэри Мэй вновь оглянулась. Люди вокруг словно ждали ее ответа, но ни один не поднял оружия и не попытался угрожать. – Он один из вас, – ответила девушка. – Отец или кто-то еще запудрили ему мозги. Он стал совершенно другим. Это больше не тот брат, которого я знаю с детства. – Нет, – согласился Иоанн. – Он стал намного лучше. Его разум открыт. Его глаза открыты. Он изменился. В этом ты права. – Ты говоришь так, будто то, что он пошел против своей семьи, это хорошо. Мужчина рассмеялся. Его взгляд скользнул по лицам свидетелей этой встречи: – Ты так и не поняла? Дело вовсе не во «Вратах Эдема». Церковь тут вообще ни при чем. Отец лишь слушает. Он поддерживает. Он делает то, на что оказался не способен ваш собственный отец. Ваш отец и все ваше общество давным-давно отвернулись от Дрю. Отец занял их место и показал, как все должно быть. Мы не вбиваем клинья между отцами и детьми. Дело не в церкви. Дело в семье. – Но ты убил его! – Мы приветствовали Гэри. Мы знали о том, что произошло с его женой, твоей матерью. Мы сочувствовали ему. Но мы, – Иоанн широким жестом поднял руки, – мы не убивали его. И Отец не убивал его. Я не убивал его. То, что твой отец хотел от Дрю, не было нашим делом. Только сам Дрю мог дать ответ. И его ответ был отрицательным. Рука Мэри Мэй соскользнула с плеча брата. Да, она, безусловно, догадывалась. Это знание было превыше понимания. Словно в разгар яркого солнечного дня произошло нечто столь ужасное, что все воспоминания об этом были окрашены исключительно черным. Знание незримое, нежеланное и отвергаемое. Дрю обернулся к сестре. Его взгляд был холодным и безразличным, словно вместо глаз у него были два бесстрастных куска стекла. – Па гордился бы тобой, – проговорил он. – Он все отдавал тебе, словно это было твое право. И мне ничего не оставалось. Когда мы были детьми, когда стали подростками, когда выросли вместе, он все отдавал тебе, а обо мне вообще не думал. Он отдал тебе бар, себя, маму. Пусть для меня там оставалось место, оно никогда не было в полной мере моим. Мэри Мэй отрицательно затрясла головой. Она не могла поверить в то, что слышала. Не могла признать, что их отношение к проведенной вместе жизни было столь различным. – Нет, – с трудом произнесла она. – Я просто была старше. – Старше. Умнее. Веселее. Сильнее. Лучше меня во всех отношениях. Как бы я из кожи вон ни лез в детстве или когда вырос, этого всегда было мало. – Нет, это неправда. – Правда, – отрезал Дрю. – Если бы меня хоть раз кто-то выслушал. Они никогда не пытались меня понять. Я не был им нужен. Ты хоть можешь себе такое представить? Жизнь в доме и в семье, который ты не нужен? – Он отрывисто засмеялся. – Конечно не можешь. – Они любили тебя, – беспомощно откликнулась девушка. Это единственное, что пришло ей на ум. Это была правда. Ему нужно было лишь услышать. И в то же время она боялась даже смотреть на брата. Ненависть, которую она видела в его лице, то, как он выпрямился, будто черпая силы в словах о смерти их родителей, – это заставляло ее содрогаться. – Па любил тебя, – повторила она в отчаянии. – Нет, Иоанн прав. Па никогда меня не слушал. Никогда не понимал. В отличие от Отца. Во «Вратах Эдема» меня поняли. Они подарили мне новую жизнь, когда отметили меня и когда крестили. Они подарили мне новую жизнь, которую я всегда заслуживал. Стали для меня настоящей семьей. – Он обвел благодарным взглядом стоящих вокруг людей. – Я ценил эту новую жизнь, и, когда па приехал, я совершенно не хотел возвращаться. И я сказал ему об этом. Но ничего не изменилось. Он, как и прежде, не слушал. Он был уверен в своей правоте и в том, что я ошибаюсь. Он поднял на меня руку, но я уже не был беззащитным мальчишкой. Я вырос. Я стал умнее. И у него больше не было надо мной власти. – Это же была просто авария… – слабо возразила Мэри Мэй, чувствуя, как земля просто уходит у нее из-под ног. Дрю посмотрел на нее как на пустое место. Как на полную идиотку. – Ты же знаешь, что это не так, – жестко ответил он. – Ты внушила это себе. Но не желаешь видеть правды. Ты просто не можешь представить, как все случилось. – Дрю протянул к ней руки, до сих пор связанные стяжкой, ладонями вверх. – Представь, как он приехал ко мне и попытался вырвать меня из жизни, которая меня устраивала. Представь, как он поднял на меня руку, решив добиться своего силой. А теперь представь, что я оказался сильнее, быстрее и ловчее его. Представь все это, и поймешь, что произошедшее не было несчастным случаем. Он сам подтолкнул меня, и он заплатил за все то зло, что мне причинил. – Он наклонился вперед, и его голос стал тише: – Убить его было несложно. Все равно что ударить ножом труп. Мэри Мэй нажала на спусковой крючок. Пуля вошла в голову Дрю под подбородком и вышла из черепа сзади около линии волос. Девушка отстраненно смотрела, как он падает. Ей казалось, что все вокруг исчезло. Не было этой ночи. Не было этих людей. Весь тот груз, что обрушили на нее сказанные слова, – все вышло в одном кратком движении пальца. И все исчезло – на ту секунду, пока тело не коснулось земли. Из горла девушки вырвалось рыдание. Револьвер выпал из ее руки, и она рухнула на колени, подтягивая к себе безжизненное тело. Его вес, понимание содеянного, осознание ситуации – ее затопило этим ужасом. Она попыталась убедить себя, что брат сам ее вынудил, но сразу поняла, что это бесполезно. Она ясно понимала, что сама нажала на курок. Именно она. И никто другой. Она испуганно оглянулась по сторонам. Люди смотрели на нее и отступали, когда на них останавливался ее взгляд. Вскоре Мэри Мэй услышала, как они перемещаются. Она продолжала обнимать брата. Она пыталась поддержать его голову, устроить поудобнее, хотя понимала, что уже едва ли что-то сможет для него сделать. Ведь это она в него выстрелила, да? Ей казалось, что этого не могло быть. Как будто это была не она. Ситуация менялась. Ярость и гнев обрушились на нее, словно удар молнии, и это казалось совершенно естественным. – Твой отец научил тебя гордыне, – нарушил молчание Иоанн. Он все еще стоял на том же месте, но люди вокруг него начали расходиться и спускаться обратно по склону холма. – Я дал тебе грех зависти. Но теперь я вижу, что дело не в гордыне, полученной от отца, и не в зависти, которую увидел я. Теперь я понимаю, что должен был отметить тебя гневом. Однажды, когда наступит время и ты будешь готова принять, что должно, я буду ждать тебя. Она подняла на него взгляд. Перед глазами все плыло от слез, которые стекали по ее щекам. – Ты пришел не за Уиллом, – выдохнула она. – Ты пришел сказать мне о Дрю. Пришел увидеть, что я сделаю. Это не я нажала на курок. Ты вынудил меня. Она попыталась справиться со слезами, но практически не видела ничего вокруг. – Дрю пошел против нашей воли, убив своего отца. Мы не могли забыть об этом или простить его за этот грех, ведь он говорил, что избавился от своей зависти. Мы ошиблись, поверив, что он разделил с нами истинный путь, указанный Отцом. Мэри Мэй мелко заморгала. Она пыталась осознать, что произошло. Ее брат был мертв. Его тело лежало на ее руках. Иоанн стоял рядом и объяснял, что Дрю сам навлек на себя эту долю, что он получил ровно то, что заслужил. – Ты это сделал, – упрямо повторила она. – Только ты и никто другой. Ты и твой Отец убили его. Иоанн окинул ее снисходительным взглядом, словно она была его творением. – Твой отец научил тебя гордыне. Он заставил тебя увериться в собственной непогрешимости. Но это не так. И мы тому свидетели. – Он вновь обвел рукой всех людей вокруг, показывая, что имеет в виду всех членов «Врат Эдема», которые проходили мимо. – Мы засвидетельствовали то, что ты сделала с братом. Что твоя семья с ним сделала. Не мы это сделали, а ты. И это знание останется с нами навсегда. Мы получили власть над тобой. Очень важно, чтобы ты поняла это, Мэри Мэй. Ты с самого начала ошибалась, а теперь на тебе грех, который даже я не видел. Ты отдалась гневу. Я всегда буду о тебе помнить и буду готов помочь, потому что я тоже ошибся. Я ошибся в тебе, Мэри Мэй. Ты – гнев. И именно я однажды заберу этот твой грех. Уилл не мог поверить своим глазам. Мир сквозь прицел всегда выглядел как немое кино, герои которого на таком расстоянии не издавали ни звука. Лишь их движения отражали то, что происходит. И в то же время все казалось ненастоящим. Звук выстрела сделал все реальным. Расстояние исказило его, словно вода. Уилл видел, как Дрю упал. Видел, как Мэри Мэй кинулась к нему. И затем как Иоанн вновь начал говорить с ней, а мир опять погрузился в тишину. Охотник отстранился от прицела. Он проморгался и вытер пот со лба. Мэри Мэй внизу, и Иоанна над ней было видно и невооруженным глазом. Остальные прихожане «Врат Эдема» начали потихоньку возвращаться к подножию холма, как будто все это было устроено ради смерти Дрю. Как будто они пришли сюда именно за этим и все засвидетельствовали произошедшее. – Это была она? – спросил Джером, стоя рядом с Уиллом; пастор с дробовиком и в бронежилете выглядел так, словно божественное воинство начало нисходить на Землю. – Думаю, да, – ответил Уилл. – Думаю, она застрелила брата. И, кажется, даже знаю почему. – И что все это значит? Для Мэри Мэй и для «Врат Эдема»? Уилл устало потер глаза. Кожа была влажной от пота. Его мысли разбредались, но, когда он вновь приник к прицелу, он опять увидел Иоанна. Сказав последние слова, мужчина тоже пошел прочь вместе с последними своими товарищами. Его затылок ничем не отличался от всех остальных. – Это значит, что теперь в их руках есть козырь против нее. Даже если она решит бороться, то ни я, ни вы, ни она сама ничего не смогут с этим поделать. Чем раньше мы это поймем, тем лучше. – Я не приму этого, – отказался Джером. – Каждый заслуживает помощи. И ты, и я, и Мэри Мэй. Уилл промолчал. Они вляпались по самые уши. Это было самое настоящее дерьмо, и он не представлял, как из него выбраться. Но понимал, что они точно должны попытаться. V Каждый из нас должен помнить, сколь одинок он был, предаваясь греху и живя без веры, что удерживает дьявола вдали от нас. – Отец, «Врата Эдема» Округ Хоуп, Монтана Уилл вспомнил время, когда он только вернулся с войны. Ощущения были такими же. То же чувство незавершенности. Хотя сейчас он думал, что дело, пожалуй, было не в победе, а просто в выживании. Главное состояло в том, чтобы вернуться живым оттуда, откуда возвращались немногие. В этом заключалась конечная цель. И именно это двигало им, когда он шел по краю поля тонконога в то место, которое называл домом последние двенадцать лет. В хижину, которую выделили ему «Врата Эдема». Холли и трое мужчин из «Врат Эдема» ждали. Насколько Уилл мог судить, они провели здесь уже несколько дней. Из-под сени деревьев он наблюдал за ними. За тем, как они выносят предметы нехитрой обстановки и сжигают в ночи: различные деревяшки, тюфяк, на котором он спал, одежду, единственное кресло и стол. Холли часто подходила к обрыву, с которого он наблюдал за медведем. И он точно знал, что она выискивает взглядом не гризли, а его самого, как будто он представлял такую же угрозу. Как будто он был зверем, который рыскал по пустошам в поисках следующей жертвы. Но Уилл перестал быть таким. Он стал просто выжившим. Он вернулся, но теперь ясно видел, что это больше не его дом. Все изменилось. Во всем округе Хоуп все стало по-другому.