— Да, племяш вашего директора гимназии. — В чем сейчас заминка? — продолжил расспросы Блажков. — В бомбе, — ответил грек. — День-два у меня на нее уйдет. Вы пока готовьтесь. Вот, глядите… Он вынул из кармана план Нахичевани. — В конце набережной стоит сад Черчепова. Вход туда всегда открыт. Место безлюдное, то что надо. От него до моста через Кизитиринку идти десять минут. Сыщики столпились вокруг и слушали. — Мы приплывем из Аксайской, — продолжил Сергей. — Я заведу их в сад, заодно выгоню оттуда всех посторонних. Вручу Цецохе бомбу. И мы с Капетанаки уйдем к семафору, остальные будут нас ждать. Дальше кому как повезет. Блажков нахмурился: — Вот здесь мойки Мелкопова-Езекова. Там всегда люди. Могут пострадать при взрыве. «Демон» начал спорить, что мойки далеко, бомба не такая сильная и дотуда не достанет. Однако главный ростовский сыщик был неумолим: — Опасность есть, и я не могу допустить, чтобы рисковали невиновные. Выручил Англиченков. Он предложил: — Мы придем туда завтра с помощником пристава по санитарной части и закроем лавочку. К Мелкопову куча претензий: разводит антисанитарию, сливает в Кизитиринку грязные стоки. Когда появятся стодесятники, там будет пусто. Такой вариант всех устроил. — А случайные прохожие? — не унимался Яков Николаевич. — Когда они увидят наши добрые лица, всех как ветром сдует, — пообещал «демон». — Убежать-то они убегут, но позовут городового. Молодежь загалдела. — Дядя Яша, — зло спросил надзиратель, — часто у нас народ полицию зовет? — А вдруг попадется какой дурак? — Не успеет, взрыв случится сразу, как мы уйдем, — возразил титулярный советник. — Я оденусь постовым и встану поблизости, — предложил Англиченков. — Пусть ко мне обратятся, ежели что. А я им объясню. И план был принят. После этого у Блажкова состоялся неприятный разговор с Ракогоном. Начальник вызвал Порфирия и объявил: — Я все знаю. — Что «все»? — насторожился предатель. — Что ты встречался с Нецветайленко и продал ему сведения о Сереге Сапере. — И что дальше? — Под суд пойдешь. К удивлению Блажкова, Ракогон не испугался. Он сел поудобнее, даже положил ногу на ногу. — Под суд — это вряд ли… — Отчего же вряд ли? — Вы, Яков Николаевич, сначала телефонируйте начальнику охранного отделения подполковнику Карпову. Он все объяснит. — Что он мне может объяснить? — вспылил коллежский регистратор. — Карпов знает, что. Блажков велел соединить его через телефон с охранным отделением. Карпов взял трубку: — Что случилось? Мне некогда. — Тут у меня сидит надзиратель сыскной части Ракогон… — И что с того? — Он вел недозволенные разговоры с погибшим недавно рецидивистом Нецветайленко. Без моего ведома. Я хочу его уволить без прошения, а Ракогон заявляет, будто вы мне что-то должны объяснить. — Ну? — Что «ну»? — рассердился Блажков. — Приезжайте и объясняйте. А то ведь я выгоню эту дрянь. Карпов тоже рассердился: — У вас что, мания величия? Подполковники к коллежским регистраторам не ездят. Сначала подрастите в чинах. — И что мы будем делать? Ракогон ваш агент или как? — Нашли о чем спрашивать в фонический аппарат! Да, с Нецветайленко Ракогон встречался по моему поручению. На остальные вопросы я отвечу в своем кабинете. Приезжайте, но не раньше чем через два часа — сейчас мне некогда. Блажков бросил трубку, на нем не было лица. — Ты чего, паскуда, решил меня с жандармами поссорить? — заорал он на подчиненного. Тот спокойно ответил: — Они приказали, я исполнил. — Приказывать тебе они не имеют права! Пусть разговаривают со мной. — Да неужто? Жандармы в нашей стране имеют право на все, сами знаете. — Ты должен был поставить меня в известность. Доносы им писал на своих товарищей? Так? — А хоть бы и писал! — огрызнулся надзиратель. — Уволите меня за это? Руки коротки. Жандармы вас раньше выгонят, если будете перечить. Терпите. Христос терпел и нам велел… Яков Николаевич все-таки поехал на Рождественскую, 38, и вышел оттуда как оплеванный. А Ракогон остался служить в сыскной части. Тем временем в Чертовом отряде прошло последнее совещание. Серега Сапер нарисовал на листе бумаги картинку, как все будет. Его товарищи расселись вокруг. — Значит, вот это вагон. Он состоит из двух половин. В левой находится охрана: пять солдат при ефрейторе. Они посменно дежурят, так чтобы на посту всегда стояли двое. Понятно? — Понятно, дальше валяй. — В правой половине живут почтовики. Их обычно трое. — Почтовики при оружии? — спросил Тер-Якопянц. — Да, с наганами. — А солдаты с винтовками? — Не с рогатками же. Конечно, с винтовками. У начальника караула еще и револьвер. — Так что, выходит, девять вооруженных людей? — Мкртчич, все верно. Их девять, а нас восемь. Ты куда клонишь, не пойму? — Много… Если к тому же храбрые попадутся, как мы их возьмем? — На это есть бомба. Я ее снаряжаю. Помнишь, мы в магазине забрали волчью картечь? Когда она разлетится по вагону, на ногах никто не устоит. Если даже не возьмет картечь, повалит взрывная волна. Тут вдруг заговорил Капетанаки: — Жалко мужиков. У них жены-дети… Давайте сначала предложим им сдаться. Иначе, скажем, бомба прилетит. А? Стодесятники рассмеялись все как один. Прокопий перекрыл своим басом общий хохот: