Лыков шагнул в комнату, освещенную слабой керосиновой лампой. Надзиратель все-таки нашумел, и Григорий Царев стоял настороже возле окна. Увидев питерца, он ринулся к другой двери. Но в нее уже входил Блажков. Сильным толчком коллежский регистратор вернул атамана на место. Три сыщика обступили Самого Царя. Тот поднял руки: — Сдаюсь без сопротивления! Англиченков ответил: — Мы сегодня пленных не берем. Это было сказано таким тоном, что атаман сразу побелел. Он сел на пол и закрыл голову руками: — Отпустите меня, я уеду и никогда больше здесь не появлюсь. В комоде деньги, много. Возьмите и уходите. Утром уже меня не будет в Ростове! — Вот скотина… — пробормотал Яков Николаевич. — Шиш тебе. Пора, собирайся к своим братьям. — Пощадите! — продолжил канючить бандит. — Все заберите, я тайники покажу, там сотни тысяч! Только отпустите, никто никогда меня больше не увидит! — Не увидит, это точно, — буркнул Англиченков. — Ты, когда моего племяша убивал, о возмездии не думал? А когда сестру Якова Николаича резал, тоже считал, что обойдется? А вот не обошлось. Столько людей через тебя умерли. Надоел. Сдохни. Он сверху сильно двинул Царева по макушке. Тот охнул, но рук не убрал. Тогда Блажков крепко схватил его за запястья. А Петр взял за горло и стал душить… Лыков растерялся. Помогать ростовцам? Однако те справлялись без него. Он тоже хотел ухватить вырывавшегося бандита. Но Яков Николаевич процедил сквозь зубы: — Не надо. Через минуту все было кончено. Сыщики нависли над Царевым. Питерец спросил: — А мне чего не дали? — Наша грязь, нам и убирать, — отрезал Блажков. — Да, вам в Петербурге хватит, — поддакнул его любимчик. — А дома мы уж сами. Главный преступник Ростова выглядел страшно: лицо посинело, язык вывалился наружу. — Тьфу! — сплюнул на пол коллежский регистратор. — Такой город испоганил, тварь. Тут снаружи послышались шаги. — Это Лонись-Лонской! Разошлись по углам, — скомандовал Лыков. Сыщики не успели сделать и шагу — за дверью грохнуло. Мешая друг другу, они бросились в коридор. На площадке бился в конвульсиях человек с простреленной головой, а над ним стоял Азвестопуло с дымящимся маузером в руке. Лицо у «демона» было жуткое… — Что случилось, Сережа? — крикнул коллежский советник. — Ты не ранен? — А? Что? Грек поднял глаза, обвел всех невидящим взглядом. Потом наконец заговорил: — Он догадался, пришлось бить его со спины. — Лонись-Лонской? — Да. Мы вошли, а дворников нет. Поднялись сюда, и опять никого. Тут Филипп все понял, медлить было нельзя. — Да черт с ним! — рявкнул Блажков. — Нашел из-за чего переживать. Тащи его в комнату. Азвестопуло с Англиченковым занесли труп «ивана» внутрь и бросили возле Царева. В полной тишине сыщики стояли и смотрели на дело своих рук. Настроение у всех было поганое. Наконец Лыков сказал: — Дрянь занятие, но надо его закончить. Яков, Петр, вы ступайте. Караульщики не должны вас видеть. Ростовцы удалились, не говоря ни слова. Питерцы выждали немного и высунулись в коридор. Охранника там уже не было, он сбежал. — Пойдем тех освободим. Сыщики спустились вниз. Пленные пришли в себя и ногами пытались выбить дверь чулана. Лыков отодвинул засов: — Смирно, блошиное семя! Вентерюшники отскочили к стене, на лицах отразился ужас. Алексей Николаевич снял с них наручники и скомандовал: — Брысь! Чтобы я вас больше не видел никогда. Еще через минуту Лыков с Азвестопуло вышли на улицу. Было тихо, только где-то свистел паровоз. — Надо драпать, — озабоченно напомнил титулярный советник. — Да, Сережа, идем, — согласился шеф. — Хочу напиться. Жалко, водка у Блажкова в шкафу; где мы сейчас другую найдем? Глава 18 Эндшпиль Ростов ахнул и притих. Придушили последнего из Царевых, и непонятно было, кто это сделал. Полиция провела обыск и обнаружила в доме рассованные по тайникам двести тысяч рублей. Убийцы не взяли ни копейки. Может, их спугнули? Не удалось найти никого из охраны. Вроде бы ночного градоначальника Ростова караулили трое. Но все как в воду канули. А труп рецидивиста Нецветайленко с пулей в голове еще больше запутывал следователя. Тот пришел к выводу, что имела место бандитская свара. Самый Царь поссорился с подчиненным; возможно, не поделили деньги. «Иван» оказался непрост: он огрызнулся и удавил начальника. На шум подоспели охранники, пристрелили злодея, после чего сами сбежали. Выдвинув эту версию, следователь остался очень доволен собой. Он поручил начальнику сыскной части собрать доказательства. Тот не подвел и в два дня раскрыл преступление. Дворник, из одной с погибшим станицы, отомстил за хозяина. Он был известен своей верностью фамилии Царевых. И когда увидел, как убивают Григория, схватился за пистолет. Бедолага не смог простить себе, что опоздал его защитить, и уехал прочь из города. Ищи его теперь… Власти с легким сердцем закрыли дознание. Уголовные перебили друг друга? Ну и хорошо. Питерские сыщики не видались с ростовскими два дня. Когда Лыков пришел наконец на Дмитриевскую, 28, Блажков встретил его холодно. Но в целом они договорились. У Якова Николаевича добавилась на лбу новая суровая складка. Самое удивительное, что, когда явился Англиченков, та же морщина обнаружилась и у него. Вечером коллежский советник увиделся с Сергеем Азвестопуло и заметил на лице помощника такую же. Нелегко убивать людей, даже если они не люди вовсе… — Отставить сопли, — скомандовал Лыков, как старший и в чине, и по возрасту. — Дело еще не закончено. Господин титулярный советник, докладывайте. Азвестопуло сообщил следующее: Чертов отряд находится в состоянии полной боевой готовности. Объект для экспроприации — почтовый вагон, который якобы проследует по товарной ветке Юго-Восточной железной дороги. Стодесятники ждут от Сергея точного времени. Перед мостом через Кизитиринку есть семафор. Если загорится красный, поезд остановится. Почтовый вагон прицеплен к тендеру, тут-то на него и нападут. — А на самом деле что будет? — спросил Блажков. — Взаправду? Взаправду они подорвутся на собственной бомбе. — Все? — Это уж как получится, — развел руками Сергей. — Кто уцелеет, того придется добить. Или взять в плен. — Еще шесть человек казнить? — сиплым голосом уточнил коллежский регистратор. — Мало тех? — Вас зовут Алонсо Кихано Добрый? — язвительно спросил Лыков. Яков Николаевич покосился на помощника. Тот пояснил: — Это имя Дон Кихота по паспорту. — А… Коллежский советник обратился к ростовцам: — Чего вы? За зверье переживаете? Был такой философ, Паскаль. Он писал: «Справедливость без силы — одна немощь». — Недоговариваете, ваше высокоблагородие, — поддел его не имеющий чина. — Там дальше сказано: «Сила без справедливости тиранична». — Ишь какой начитанный. Считаешь, я тиран? Лыков повернулся к своему помощнику. Тот ответил просто: — А мне жалко масалок. — Пусть вернутся в Сибирь, — предложил Англиченков. — Можно ведь так бомбу взорвать, что оконтузит, но не убьет. Если захотеть. — Я не против, — сразу сказал Алексей Николаевич. — Ну и хорошо, — облегченно вздохнул «демон». — Одного человека я пошлю наблюдать за семафором. Самого приличного. — Ему фамилия Капетанаки? — уточнил начальник сыскной части.