– Ну, так-то так… Только где такое дело взять? – Слушай, тут старушки в поликлинике про групповое убийство чего-то сплетничали. На Северной. Нет информации? – Не-а. А когда это было? – Не доложили бабушки. Поставлю им на вид. Ирина, узнаешь? – Легко. Только было бы там что-то важное… – Да это понятно. Просто… как бы это объяснить… Как сослаться на чутье? Про мою чуйку в отделе ходят легенды. Про то, что неприятности в форме интересующих Контору правонарушений тянутся к моей травмированной пятой точке, словно мухи на… мед. Пчелы, наверное, будет точнее, да не суть важно. Важно то, что в новой своей реинкарнации, в теле восьмилетнего школьника взрослое сознание притягивает к себе самые опасные злоключения. Проверено опытом. Необъяснимо, но факт. Очень нужный и полезный факт для нашего начальника. И он просчитал этот феномен с первых же минут нашего знакомства позапрошлым летом. Влет. Может быть, наш Шеф тоже того… какая-нибудь аномалия? Во всяком случае, в деле своем он зверь. И чутья это касается, и опыта, и навыков. Так вот, подсказывает мне моя чуйка, что убийство стариков и бездетной женщины в местечке Камышлы не так просто, как кажется. И не пьяный маргинал это сотворил, тут моя интуиция просто в истерике бьется. Не так все просто. К тому же… собака. Почему мне так не дает покоя расправа над животным? Люди убиты! Молодая женщина и ни в чем не повинные старики! Где-то землю топчет нелюдь, воздух собой паскудит, а я уперся рогом в собаку… Неожиданно я заметил, что вокруг воцарилась напряженная тишина. Затаив дыхание мои товарищи ждали, что я там дальше буду оракульствовать. Да что же это такое? Что это за культ моей личности? Может, мне с бубном в следующий раз на работу приходить? Да с вороньими черепами на поясе тут пляски устраивать? Вокруг костра из учебников по истории партии? Как дети малые… Я вздохнул. – Не знаю. Мало информации. Ирин, узнай, а? Село Камышлы на Северной стороне. Пожилой хозяин, его жена и взрослая дочь зарублены топором. И собака… тоже. Вроде нашли подозреваемого, односельчанин-алкоголик. – Хорошо, узнаю. Только к вечеру. Поздно уже будет… – И еще. Это не из-за зачетов. Просто… неспокойно мне что-то… – Ага! Когда тебе «что-то неспокойно», у нас пуканы рваться начинают! – Саша! – То есть я хотел сказать… э-э… – Не напрягайся, Сан-Саныч. Все поняли. И… ты прав. Чувствую, опять мы на пороге грандиозного шухера. По крайней мере, в виде предстоящих Ленинских зачетов – это уж точно. Как минимум. – Умеет же утешить… мама моя! Двадцать минут осталось. Чего еще почитать? Черт. Козет явно в панике. Этот дядя с десятком головорезов справится походя, не напрягаясь, – даже пульс не участится. А здесь перед простеньким экзаменом – явно в предынфарктном состоянии. – Саша, ничего не читай, нет смысла. И нового не запомнишь, и старое в голове перемешаешь в винегрет. Лучше расслабься и переведи дух, больше пользы будет. Медитируй. – Тебе, Ирина, хорошо говорить. У тебя память как… Не продолжил аналогию. Зная Козета с его «образным» мышлением, все поняли – продолжения не будет. Тем более что мой инструктор в трансе. Аж жалко мужика. – Слушай, Саныч! Хочешь «козырь в рукаве»? – Чего-чего? – Есть одна информация, которая может тебе помочь на зачете. – Ну? – Какой съезд был последним? – Тоже мне вопрос. Двадцать четвертый – на каждом углу транспаранты… – Правильно. Про итоги съезда спрашивать не буду, их не каждый горкомовец сможет внятно перечислить. Но ты должен знать твердо – резолюцию по отчетному докладу можно образно назвать… запомни, Саныч… Брежневской «Программой мира». Опасная игра вообще-то. Нет пока еще в природе понятия «Программа мира», хотя резолюция принята аж четыре года назад. Лишь в этом году брежневские подхалимы станут называть стратегию царя Леонида пафосным словом «Программа…». По образу и подобию завсегдатая Мавзолея, питавшего слабость к этому словечку. И если Козет между делом вставит это креативное словосочетание в свое блеяние на зачете, это будет по-новаторски дерзко. И в десятку, так как искомые тенденции уже витают в воздухе. Так пусть Саныч и будет первым! – Саша, ты запомнил? – Да, Ир. «Программа мира». Брежневская. Я же не тупой. Разрядка там. Ограничение ядерного вооружения, термоядерного, химического… – Саныч, уважаю. Все правильно. Фишку придерживай напоследок. Сразу козырями не свети. – Витек! Ты уж как маленькому мне не разжевывай. – Все, молчу-молчу. Вот и хорошо. Оклемался вроде, раз огрызается. А нам того и надо. Глава 4 Жребий брошен, господа Не помогла Сан-Санычу «Программа мира». Видимо, не до конца ее продумал наш «дорогой Леонид Ильич». Либо Козет тормознул, впал по своему обыкновению в ступор, когда не надо. На деталях, скорей всего, посыпался. Срезал его на мелочах суровый партизан идеологического фронта. На тонкостях и нюансах возмужания всеми нами любимой партии в годы Гражданской и Великой Отечественной войн. Скажу по секрету, при желании на этой теме засыпать можно любого! Даже меня, не побоюсь этого позорного признания. Загнанный в угол Сан-Саныч все же решился использовать мой «козырь», да только угрюмый инструктор культпропотдела даже бровью не повел на «хайповую» фишку – или не слышал еще про новомодный термин, или… Козет был уже заранее приговорен. Обречен на заклание, аки агнец невинный. «Режу каждого второго», – помните? Тупой и беспощадный принцип аксакала идеологической юрты. Неумолимая децимация бойцов с поправкой на обстоятельства современной цивилизации. Короче, не видать Сан-Санычу премии, как собственных ушей. И неделя сроку на пересдачу зачета. Без надежды на благополучное разрешение этой проблемы. Если только… – Сергей Владимирович, – обратился я к Шефу, – какие у вас ассоциации вызывает факт убийства домашних животных после зверского уничтожения хозяев? – Услышал про резню в Камышлах? – в секунду расшифровал меня начальник. – Откуда? – Старушки судачили в больнице. – Старушки? Любопытно. И двух месяцев не прошло, а уже… судачат. – Я удивляюсь, почему вообще весь город на ушах не стоит. – Потому и не стоит, – многозначительно поджал губы начальник. – Вовремя меры приняты. Только, я смотрю, у некоторых память девичья. Не по годам… – Засекретили, что ли? – А ты как думал? – Да ничего я и не думал. Просто странно – как такое можно засекретить? Всю деревню на подписку? – А что, думаешь, сложно? – Да, действительно, чегой-то я… и все же… про собаку. Вы как-то ушли от темы. – А что собака? Между прочим, если бы ее подозреваемый не зарубил, то и следов бы не было. А так – кровавый проспект от дома до дома. И в конце цепочки отпечатков – валенки на крыльце, прямо перед дверью. А на них – кровь и собаки, и всех остальных жертв. И топор рядышком, к стеночке приставленный.