* * * На счет грота Виктор ошибся. После посещения сочинского дендрария, на экскурсию которого явилось лишь человек десять из вчерашних двухсот приглашенных, причем молодоженов и самих не было, в местной кафешке был организован легкий обед. На котором парень не удержался и пропустил бокал легкого разливного пива какого-то местного производителя, пива настолько разбавленного, что его легкость можно было бы сравнить с абсолютной невесомостью. Благо хоть не горькое и, что было Виктору приятно в особенности, пиво было холодное. Закрепив полученный результат бутылочкой проверенного, числившегося за счастливым номером семь, пива, которое почему-то называют экспортным, хоть и продают его во всех наших магазинах, Виктор отчетливо осознал, что жить хорошо. Еще бы ни куда не дергаться, а спокойно посидеть в прохладном помещении. Но на пороге кафе появились виновники их с Машей совместного отпуска, и вся компания, которая, кстати, уже увеличилась раза в три (и когда только пришли?) отправилась на ожидавших их комфортабельных маршрутах к Воронцовской пещере. Вылезая из маршрутки, парень понял, что что-то не так. Что-то не склеивалось в его сознании, начало рваться, как будто бы он что-то хотел сделать, сказать и забыл это. Забыл и был не в силах сдвинуться в мыслях назад, натыкаясь на непреодолимую незримую преграду. Он, отчетливо помнящий весь свой день, стал терять его части. Только он вспомнил, про неудачный утренний секс и тут же потерял нить, связывающую его мысли с воспоминанием. А еще через мгновенье забыл уже и про то, что что-то забыл, ощутив в душе лишь неприятный осадок, отчего-то плохо им сделанного или не сделанного вовсе. И так за фрагментом фрагмент у него поочередно стали выпадать все составные части прошедшего дня, наполняя парня раздражением и ослабляя его внимание. Мир вокруг начал осыпаться как карточный домик, только вот парень этого не замечал. Или замечал, но тут же забывал об этом. Вот он стоял у входа в пещеру, а через миг уже нашел себя в какой-то ее ветке. Вот он в компании веселых вчерашних собутыльников, а отвлекшись на Машин смех, обнаружил, что находиться один посередине какого-то странного туннеля. — Странно. Мы же были в пещере, — успел удивиться Виктор. Но и это удивление забылось им через секунду. А вот отсутствие Маши заставило парня заволноваться. Забыв весь сегодняшний день и не обращая на это внимание, Виктор, как наяву, вспомнил тот вечер в метро, когда он брел по обреченной станции в поисках своей девушки. Тоска и отчаяние вновь наполнили сознание парня, как и тогда. Он ощутил давящее одиночество и не испытываемое им ранее чувство страха ограниченного пространства. Хоть представший перед ним туннель был ограничен лишь по бокам и сверху, парню было недостаточно двух свободных дорог спереди и сзади. Ему казалось, что туннель сжимается вокруг него, стоит ему лишь на миг ослабить контроль над ним. Но как только он начинал вновь всматриваться в серые стены и свод, чувство давления тут же отступало. — Ага. Да. Ну, мы же договаривались, — раздался где-то впереди голос Маши. — Маша! — громко позвал Виктор девушку и от неожиданности завертелся по сторонам, прикрывая голову. Эхо тяжелым молотом ударило по нему. Отраженное и усильное оно вернулось к парню, заставив того на миг, вновь потерять контроль над сводом и стенами, которые не замедлили воспользоваться попыткой, чтобы тут же задавить парня, расплющить его по серому бетону. Но через мгновение, вернувшееся самообладание разжало стягивающиеся над его головой тиски. — Маша, — уже тише позвал Виктор. Если после его первого оклика девушка и ответила, то, как считал Виктор, он ее мог и не услышать, оглушенный усиленным эхом. Но в этот раз девушка точно не отозвалась. А где-то впереди опять раздался ее голос. — Нет. Мы вдвоем. А он? — легкий смешок прервал ее слова. — Не, не знаю. Пусть его. Надоело. И вновь смешок, с которым девушка умело обращалась, добавляя в него тонкие эротические нотки. Точь-в-точь такие же, какие использовала при заигрывании с Виктором. Парень ничего не понимал. С кем его девушка там шепчется, причем, явно флиртуя? Почему не слышит его окриков, когда сам он отчетливо слышит ее голос? И кто это ей надоел? Не он ли? Виктор сделал несколько шагов в направлении голоса подруги. Освещенный участок, образовав вокруг парня кокон, сместился вместе с ним, освещая лишь тот участок туннеля, в котором находился он сам. Будто по стенам были расположены датчики движения, включающие освещение лишь на том участке, где проходил парень. — Чертовщина какая-то. Где я вообще? — Виктор на миг задумался о том, как попал сюда, да и куда это вообще «сюда». Но вспомнить так ничего и не смог. Смех раздался снова. Виктор побежал по туннелю навстречу Машиному голосу. Казалось, что девушка смеется совсем близко, пару метров. Но и через минуту бега, парень не приблизился к ней ни на чуть. А девичий голос раздавался все так же рядом. Виктор остановился. Перестал реагировать на голос подруги и решил осмотреться по сторонам более внимательно. Стены туннеля — серый бетон, дугой переходящий в свод. Ничего более. А под самым верхом грушевидные цеховые светильники, находящиеся один от другого на одном и том же расстоянии, примерно в десяти метрах. И когда Виктор пересекал условную невидимую черту, то предыдущий светильник гас, а находящийся впереди загорался. Виктор, слыша смех своей подруги, испытывал жуткое ощущение дежавю. Вспомнил их путешествие по канализации, когда Маша вела их к капсуле. Но тогда он был не один. Маша была рядом. И еще этот парень. Игорь. — А он нас не найдет? — раздался тихий мужской шепот. Виктор застыл, не двигаясь, коря себя за то, что вспомнил про Игоря. Чей это мужской голос? Уж не его ли мыслями навеянный. — Нет. Куда ему, — звонко засмеялась Маша. — Маша, где ты? Кто с тобой?! — громко прорычал Виктор и, будучи готовый к сильному эху, все же не переставал отчаянно вслушиваться, в надежде уловить возможный ответ. Эхо вновь ударило молотом по нему и укатилось вглубь туннеля. А ответа так и не было. — Вы что, издеваетесь?! — еще громче проорал Виктор. — Где вы? И, не в силах стерпеть отраженного эха, склонился, зажав себе уши руками, раскрыл рот и тихо застонал, выпуская с воздухом вибрации, которые разрывали его череп. — А-а-а-а!!! — скрежетал он зубами. — Хваааатииииит!!! Виктор всю еще стонал, когда понял, что эхо уже смолкло, а стены туннеля неуклонно приближаются к нему. Но, черт побери, как же ему было больно. Он собрался с мыслями, отстранив от себя свод и стены, протер ладонями по лицу и в испуге замер, рассматривая свои руки. Они были в крови. Он ощупал нос, но кровь шла не из него. Тогда он вновь докоснулся до ушей и ощутил сочащуюся из них жидкость. Кровь. Страх рванулся из его груди частыми сильными ударами сердца, адреналиновой волной заполнил мозг, заставляя давление в сосудах возрасти. Парень боялся, что давление будет расти дальше, и от его страха оно продолжало расти. И тогда, не зная, что делать, Виктор твердыми и напряженными, как будто бы последними в своей жизни шагами (дойди или умри) дошел до холодной стены туннеля. Прислонился к ней и медленно сполз на пол, закрыв глаза. Холод бетона просачивался в тело парня, заставляя его кровь работать на согревание организма, а не на его надрыв. Виктор попытался максимально расслабиться, что бы давление спало. И через некоторое время ощутил, что ему становиться легче. Сердце успокоилось, а голова даже получила какую-то ясность в мыслях, которой не было раньше. Кровь больше не сочилась, а противно стягивающей корочкой, засохла у него на щеках и волосах. И только парень стал себя нормально чувствовать, как вновь раздались уже сладострастно постанывающие голоса. — Да. Да. Не останавливайся. Еще. Машин шепот и чье-то тяжелое дыхание. Почему-то в вероятные партнеры девушки в сознание парня набивался только Игорь. «Чертов Игорь, место которому под грудой таких же, как он безмозглых болванов, лезущих несметной ордой в игольное ушко и давящих там самих себя. Игорь, которого они с Машей, рискуя своими жизнями, спасли. Что там пророчествовала Маша: „Он спасет нас когда, мы спасем его??!!“. Да он трахает тебя где-то там, а я слышу это, и потому он трахает и меня тоже, прямо в мой мозг. Это спасение? Он не спасает, он приговаривает нас за его спасение». Голова у Виктора вновь начала закипать. Он вскочил и быстрым шагом направился на звук, который, то появлялся, то исчезал. — Да. Вот так, — подрагивающим голосом стонала девушка. — Ееещеее. — Черт! — Виктор остановился. — Черт! — повторил он еще раз, присел на корточки и, наверное, первый раз за все время, проведенное им в этом туннеле, попытался логически подумать, отбросив в сторону все свои переживания. И в самом деле? Что он так нервничает? может там и не Маша вовсе и не этот Игорь, а какая-нибудь изголодавшаяся друг по другу влюбленная парочка, которой нет места для соития в нормальных человеческих условиях. Тем более, как неожиданно вспомнил Виктор, они-то с Машей сейчас должны быть в Сочи, а этот Игорь где? Правильно в Москве. Немного остыв, Виктор задумался. И выходило из его раздумий следующее. Во-первых, почему, когда он перемещается, то свет идет за ним? Если следовать логике включения света, реагирующего на движение, то там впереди, где должна быть якобы Маша с якобы Игорем, тоже должен гореть свет. Но в туннели нет больше освещенных участков, лишь тьма, кроме его освещенного островка. Во-вторых, … Но додумать про «во-вторых», парень не успел. Раздался громкий, но не причиняющий боли смех Маши. Не то эротическое воркование, как несколько секунд назад, а злая, издевающаяся насмешка. А затем, как будто подслушав мысли Виктора, лампа над его головой погасла, и зажглась другая. Отгорела пару секунд и передала эстафету следующей лампе, и так далее. — Неее. Так нельзя, — неизвестно кому протянул Виктор, а сам бегом принялся догонять удаляющийся свет. Он вновь вспомнил их путешествие по подземке, когда, стоя по колено в холодной воде, они на ощупь пробирались по стене канализационного стока в полной, абсолютной темноте. Больше он в темноту не хотел. Бежал парень не долго. Выдержать скорость равную пяти метрам в секунду, он не мог. Да что там, он и разогнаться-то так не мог. Поэтому светлое пятно, постепенно уменьшаясь в размерах, удалялось все дальше и дальше, и, превратившись в маленькую желтую точку, в конечном счете, исчезла совсем, где-то очень и очень далеко. И Виктор не увидел никого, кто мог бы находиться в туннеле поблизости. А это значило, что никого рядом и не было. Да и голоса якобы Маши и якобы Игоря пропали, отступив от сознания парня вместе со светом. Теперь он находился в полной темноте и в абсолютной тишине. Страха, как не странно, Виктор не испытал. Понимая, что он сейчас совершено один в темном пустом туннеле, его, наоборот, охватило чувство покоя, такого внятного уравновешенного состояния, что, казалось, это не он находится в туннеле, а сам туннель является лишь его частью, причем не такой уж и основной, но весьма важной. Виктор лег на спину ногами по направлению исчезнувшего света. Пол, в отличие от предыдущего контакта, был не холодный, а слегка теплый, так что лежать на нем было очень даже комфортно. Медленно вдыхая и также медленно выпуская воздух, парень просто отдыхал. И на одном из выдохов, он неожиданно вспомнил весь свой день, от пьяного пробуждения до момента, когда мир вокруг него стал рассыпаться. Вспомнил свой день и понял всю его несуразность и однобокость. Он крутил воспоминания в голове, как обыкновенную 2-d пленку. А жизнь-то имеет куда как больше измерений. Понял, что кроме общих впечатлений о свадьбе и экскурсии в том же парке, сочинском дендрарии, у него нет никаких воспоминаний, как будто бы ему просто сказали, что он там был. Да и обвал сознания, после которого он оказался в этом туннеле. Такого в реальности не бывает. — Я просто сплю. И эта мысль вспыхнула в его голове, маленькой лампочкой прозрения. Все, что он сегодня пережил, это лишь сон. Ведущий, как и прежние его сны к кошмару, но отчего-то не приведшие туда полностью, оборвавшиеся на подступах к нему. В тех, других снах, Виктор понимал, что видит сон, лишь, когда просыпался или через несколько минут после пробуждения, когда желание убить лежащую рядом Машу спадало. Но такого, как сейчас, чтобы осознать, что видишь сон, когда сам находишься во сне, такого с парнем еще не было. И от этого осознания Виктору хотелось рассмеяться. Сон же его, значит, он и есть его творец. Парню было легко и спокойно. Он чувствовал внутренний подъем. А голова соображала все ярче и четче. Сон-то, конечно, его, но кто-то изменил его привычное развитие, не оборвал его, а именно изменил, дав Виктору понять это. — Вы хотите мне что-то показать? — обратился парень к окружающей его темноте. — Туннель — это путь, дорога без права изменения направления. Правильно? Я должен пройти по туннелю до конца? И тогда, что-то узнаю? В голове взорвалась, загоревшаяся там до этого лампочка. Но свет ее не угас, израсходовав свой ресурс, а, вырвавшись из прозрачной клетки, заполнил все сознание парня золотистым сиянием. И Виктор понял, что его выводы верны. — Тогда я готов. Пойдемте. Парень поднялся с пола. Свежий, бодрый и уверенный в себе. Ну и что, что вокруг темно, дорога-то одна, вслед за ушедшим светом. Виктор дошел до стены и твердым шагом направился вдоль нее. Споткнуться он не боялся. Это же его сон. Зачем ему чинить препятствия у себя на пути? Но хоть сон был и его, идти ему пришлось долго. Так долго, что он успел уже десятки раз обдумать и передумать: кто и что этот кто-то собирается ему показать. Парню было ясно, что его, как и в истории с метро, не двусмысленно используют, ведут. А это могло значить лишь одно, выбора, который им предложили, на самом деле не существовало. Была лишь иллюзия этого выбора. А создавать такую иллюзию надо было очень продуманно. Вот именно так, как сейчас, и как все дни, прошедшие после катастрофы. Дрессировка животных, да и людей тоже, проходит как? Да очень просто. Принцип кнута и пряника. Кнутом, как понял Виктор, являлись все кошмары, которые снились ему и Маше. Мол не хотите делать правильно, делайте как хотите, но при условии, что лишь до того момента, пока не сделаете правильно, а мы вас будем в это время пороть. Наставляя, что делать нужно только правильно, направляя вас этим кнутом, что бы вы не сбились в своем выборе. Вот такой вот кнут. А пряник? А пряник, вот и он. Когда ты вроде бы и сам что-то делаешь, причем делаешь правильно, а это значит, что ты не сопротивляешься наставлению, то тебе дают возможность порадоваться, дают право думать, что ты сам все можешь делать правильно и даже можешь контролировать все, что делаешь. Хоть Виктор и испытывал радость от своего прозрения, но ему становилось грустно от своих же выводов. Этот инопланетянин, Эрид Фан, кажется, когда сказал, что их будут пугать кошмарами, был абсолютно искренним. Он только не сказал, что кошмары будет насылать именно он, для того что бы спровоцировать их поход. Куда там говорил Игорь? В Крым? Понятно. Вот тебе и правильный личный выбор. И кошмары отступят, когда смиришься с этими мыслями. А эти его передатчики-капли, не через них ли он и напускает эти ужасы? От этой мысли в голове вспыхнула еще одна лампочка, только очень тусклая, и она не разорвалась. Почти не видимая на общем ярком фоне прозрения, эта лампочка-идея обрела свою изолированную резервацию, которую до определенного момента надо было бы подержать закрытой. Вдруг его поводырь заметит эту несломленную колонну сопротивления. Пока же стоило идти намеченным курсом, не выказывая ни чем, что сам с этим курсом не согласен, а наоборот доказывать, что ты искренне веришь в то, что сам этот курс и выбрал для себя. В паре шагов впереди Виктор заметил неяркое свечение у стены. Подойдя ближе, парень увидел в стене нишу в человеческий рост. А в ней в позе лотоса, закинув ногу на ногу, сидел старик, окутанный серебристым сиянием. Буддийская монашеская одежда на нем и узкие разрезы глаз показались Виктору очень знакомыми, и он вспомнил, кого ему так напоминает этот старик. В черно-белых интернет мемах, именно этот лысый, с кустистыми седыми бровями и такой же седой бородой монах выдавал какую-нибудь идиотскую мудрость, назидательно подняв в верх указательный палец. Типа такой: «Пить не выход, но вариант». Старик сидел с закрытыми глазами, но когда Виктор приблизился к нему поближе, монах открыл глаза, и с серьезным видом просюсюкал еле различимые слова. — Достичь света, — сказал он, подняв вверх указательный палец. — Можно только из темноты, — и замер так, не двигаясь, как на картинке. Только, в отличие от интернет мемов, сейчас монах-мудрец не улыбался, завершая свою мысль. Виктор постоял некоторое время, ожидая продолжения, но больше замерший старик так ничего и не выдал. Парень, понимая, что мудростей от старика больше не будет, пошел по туннелю дальше. — Значит, достичь света можно только из темноты, — повторил про себя Виктор. — Отметим это. Отчего-то парень понимал, что все, что сейчас с ним происходит, нужно хорошенько запомнить. Вполне вероятно, эта мудрость ему еще пригодится. Ниша с замершим стариком осталась позади, вновь погрузив Виктора в кромешную тьму. Но длилась тьма на этот раз недолго. Впереди вновь обозначилось сияние, только на этот раз красное. А в открывшейся парню нише размахивая пышными, цветастыми юбками, кружилась вокруг своей оси Маша. Только выглядела она достаточно непривычно. Помимо цыганской юбки, переходящей в подобие корсета с тонкими лямками на плечах и очень откровенным декольте, из разреза которого при каждом повороте девушки так и норовила выскользнуть ее грудь, у Маши была не ее, привычная Виктору, прямая прическа под каре. У нее по плечам развивались длинные, кудрявые локоны, черные, как сама темнота, через которую шел парень. Губы девушки, выкрашенные ярко-красной помадой, растягивались в веселой улыбке, поблескивая чистейшей белизны зубами. Она была весела, ей явно нравилось кружиться в танце в этом красноватом сиянии. Неожиданно Маша остановила свое вращение, и, прикусив нижнею губу своими белоснежными зубками, а затем, позволив ей медленно выскользнуть, она, чуть-чуть наклонив на бок голову, кокетливо посмотрела на Виктора. Грудь ее часто вздымалась, еле сдерживаемая корсетом платья. Парень никогда раньше не видел во взгляде своей девушки столько страсти. Явно уловив мысли Виктора, Маша улыбнулась еще шире, засмеявшись, мотнула головой, так, что ее волосы, описав пол-оборота, застыли лишь на одном из ее плеч. А потом, не переставая улыбаться, она чуть-чуть наклонилась вперед к Виктору и очень тихо произнесла слова, так тихо, что парень их толком и не расслышал, а, можно сказать, прочитал по ее ярким соблазнительным губам, от которых, как показалось парню, приятно пахло какими-то сладостями. — Отличить свет от темноты легко, это как разграничить добро и зло или белое и черное. Сказав это и игриво подмигнув Виктору, Маша вновь закружилась в своем танце, и, воздев руки к верху, испарилась в красном сиянии, оставив после себе лишь еле уловимую дымку. — Вновь мудрость, — отметил Виктор. — Запомним.