Он хотел было с разбегу выбить преграду, но умная мысль окатила ушатом холодной воды. Он громко расхохотался, когда до него дошло, что Лида не узнала в лысом, бородатом, загорелом беглеце мужа, ведь за всю прожитую жизнь она ни разу не видела его таким. От тёплых воспоминаний Потап засмеялся. Вдруг им овладело чувство беспокойства, он прошёлся по комнате, заглянув в каждый угол. Дом ровно умер, энергия жизни покинула его стены. Виновник ссоры проверил затаившиеся подозрения и открыл шкаф. Пустые вешалки красноречиво объясняли, что хозяйка покинула дом. Мозг взорвался от мысли, что жена оставила его. Потап на ходу оделся, позвонил в дверь соседке, лучшей подруге. – Ты видела Лиду? Где она? Быстрее говори! – он задавал вопросы словно чёткие приказы. Ошеломлённая соседка испуганно глядела на суровое лицо Потапа, словно с Лидой скоро произойдёт непоправимая беда. Подружка, выпучив глаза, незамедлительно рапортовала, что час назад Лида уехала на такси в аэропорт. Потап метнулся к выходу и, оседлав припаркованное к бордюру такси, помчался к жене, моля Бога, чтобы рейс задержали по погодным условиям. У входа в аэропорт такси резко остановилось, тормоза взвизгнули, как поросёнок чуявший смерть. Потап вылетел как пуля и помчался навстречу своей половинке как парубок к невесте. Банальные измены не имели ничего общего с любовью всей его жизни. Он заприметил в толпе бежевый норковый берет. Разгребая по сторонам крупными ладонями нестройную очередь, он боялся потерять из виду самое драгоценное существо в его жизни. Время как тягучий кисель хватаясь за ноги вязло, он бежал, словно умер, казалось, что не успеет ухватить птицу счастья, которую по глупости отпустил. Лида не подозревала, что стоит на пороге перемен. Из её рук выдернули сумки, она приготовилась кричать, но обернувшись, увидела растрёпанные кудри Потапа и взмыленное лицо. Потап кинул сумки в сторону. – Ты куда? А я? – он впился как пиявка в любимые глаза вопросом. Лида испугалась крепкого напора, а придя в себя, заметила, как в глазах мужа набухли слезы. Слезы подполковника дорогого стоили. – Я тебя никуда не отпущу! – Потап приподнял Лиду, прижал крепко и произнёс, – Слишком велика потеря, – пальто жены скомкалось под его мощными руками, он опустил на пол Лиду как изящную статуэтку и провозгласил: – Прости! – встал на колени как в старых добрых фильмах и поцеловал руку. Лида попыталась оттолкнуть грузного мужа, но не хватило сил отказаться от любви. Она сдалась под его напором и перед унизительным для него, по её меркам, преклонением. Любовь не может сопротивляться, она прощает всё и всех. Оглядываясь по сторонам, она заметила восхищенные взгляды женщин мечтающих о том, чтобы перед ними вот так же как мальчишка встал на колено мужик со звёздами на погонах. Женщин не интересовало прошлое чудной пары, их сразил эффектный поступок мужчины. Лидочка все время раздора тайно ждала извинений и боялась, что Потап не переступит ради неё порог гордости. Но хитрец всё же смог убедить жену в своей непомерной любви, а она не стала строго судить за измену, ведь его любовь оказалась крепка, раз бросил всех своих баб и примчался к ней, а значит, лучшую не нашёл. Перспектива одиночества в зрелом возрасте пугала значительно больше измен. Схватив жену в охапку, он вынес её на руках и усадил в такси, чтобы больше никогда не расставаться с любимой. Она поверила клятвам мужа и простила. Север чуть было не обернулся для Потапа разводом с его амбициозной, ревнивой, но любимой женой. Глава XV Цыгане Он ступил на Материк в новом звании полковника на должность начальника районного управления милиции в родной город, из которого он полтора десятилетия назад отбыл на Колыму. Ветров с энтузиазмом приступил к чрезвычайно хлопотной работе, умение слушать людей помогли ему наладить отношения с подчинёнными и принимать мудрые решения. Опыт работы в низах помог ему видеть прорехи в милицейских буднях. В насыщенной жизни Потапа произошли значительные ожидаемые перемены. Раз искоренить преступность и создать идеальное общество Ветрову Потапу Егоровичу не удалось, зато полковник не дал шанс преступникам остаться на свободе, приблизив среду обитания людей на шаг к совершенству. Личная жизнь уладилась, но она претерпевала то гормональный взрыв, то благодатный штиль, к тому же бытие преподнесло ценный подарок – внучку. Родимый городишко совсем не изменился, но в сравнении с областным центром Севера предстал слегка потрёпанным и убогим. Родина нравится, хоть и не красавица. Потапу был близок каждый закоулок отчизны, которая встретила его незабываемым благоуханием степей, щекотала душу умопомрачительным ароматом садов, даровала сердцу полноту жизни. На чужбине недоставало желанных ощущений, в далёкой Колыме от дефицита кислорода и отсутствия родных ароматов дышалось в пол груди. Дражайшая разросшаяся за время его отсутствия семейка радостно приняла блудного сына. Зов предков влёк к дружному родственному очагу. Теперь, чтобы повидаться с роднёй не хватило б и месяца. Потап на накопленные на Севере средства приобрёл машину. Мимолётно взглянув на палевую красавицу, он влюбился в неё как в девушку. Ровно подросток назойливо ухаживая за долгожданной мечтой, он отдавал автомобилю все незанятое время, получая взамен свободу перемещения. Автобусы с жёстким расписанием для него ушли в небытие. Теперь он мог сгонять к своякам и родителям в удобное время, провести выходные на рыбалке, смотаться на часок другой за грибами или на весь день в степь собрать лечебных трав, или, слившись воедино с природой зарядиться её мощной энергетикой и насладиться одиночеством. Имея тачку, он разыскал в пригороде дикорастущий сад, и ежегодно навещал его в период плодоношения. Абрикосы были слабостью Потапа с детства. Он любил стрясти с дерева оранжевые фрукты с малиновыми боками и, обтирая руками степную пыль с чумазой сахаристости, вкусить ароматную мякоть, насладиться миндальным вкусом ядра раздробленной косточки. От жадности он набирал ни один мешок нектарных плодов и доставлял жене на переработку. Полковник помнивший голодное детство любил студёной порой ублажать вкусовые рецепторы янтарным вареньем с ядрами косточек на ванильной булке вприкуску к молоку. Потап вышел из палевой «копейки», взгляд с небольшой возвышенности не мог ухватить ширь бескрайних до горизонта степей. В воздухе горчила полынь, ветер трепал поседевшие кудри счастливчика, он наслаждался жизнью и всем из чего она состояла: солнцем, любовью, дружбой. Мечты сбылись. У него росла внучка, но в тайне он мечтал о внуке, пацане, которому он передал бы неоценимый жизненный опыт. Он не раз представлял, как они чинят машину, как он учит мальчишку вождению, как в паре переплывут ни одну стремительную реку. Потап чувствовал в себе неисчерпаемую силу и возраст юнца. Открыв багажник, Потап достал хлопчатобумажную котомку, чтобы собрать чабрец, давнишняя привычка осталась с детства. Мать по вечерам вместо сказок брала горсть травы и рассказывала, как она называется, какие болезни лечит, в какую пору года её собирать и как правильно сушить, а потом заваривать и применять. Под её волшебный тихий голос он засыпал сладким сном, схоронив бесценные знания. Его мать освоила знахарство, чтобы в трудные военные годы лечить своих детей без лекарств, она переняла опыт своей матери, бабушки Потапа, которую он никогда не видел или не помнил. Повзрослев, Потап пользовался домашней аптечкой, невзирая на прописанные врачами лекарства. Собранные с любовью травы отвечали взаимностью, вмиг ставили на ноги заболевших членов семьи. Процесс сбора сырья доставлял ему наслаждение, он находил места, где растёт трава, потом часами покоился на земле вдыхая благовоние. Упиваясь воссоединением с природой, он рвал стебли с цветком и укладывал в полотняную сумку. Процесс сушки был весьма долгий и трудоёмкий, он требовал определённых знаний и усилий. Переданный матерью опыт он, будучи отцом, передал дочери, хотя жену ему так и не удалось научить знахарству. Она была приверженцем медицины и различных ноу-хау. Сочетание их противоположных взглядов в сумме давали неплохой результат. Потап каждую весну спешил в степь, щупал руками возобновлённую после зимы жизнь, кожей пальцев ощущал мощь и неповторимость пробудившейся природы. Он спешил прикоснуться к таинству воскрешения, отдавался на попечение природы, аромат лечебных трав наполнял лёгкие, уравновешивал дух вечного борца с нечистью. Усевшись на землю возле расползшегося ковром чабреца, он сорвал первый цветок, поднёс к носу и вдохнул терпкий пряный аромат и положил первую добычу в сумку. Отрывая соцветия, он любовался природным совершенством, неспешно пополняя закрома. Пчелы злопыхали от жадности, пора было прервать райское наслаждение и нести в улей собранный нектар. Кувыркаясь в медоносной пыльце как сошедшие с ума наркоманы, труженики жужжали от удовольствия похожими тембрами, позабыв обязанности кормильцев. Природа ласкала слух дикими голосами: стонала и каркала, пищала и свистела, чирикала и завывала, многоязычие было её величием. Накатившая усталость утяжелила голову, он растянулся на душистой траве широко распластав руки, словно обнимая весь мир. Вглядываясь в просторы Вселенной, он думал о Боге или Творце, короче о ком-то из них и о том, есть ли жизнь после смерти. Потапу было жаль прощаться с этим прекрасным миром, в котором он появился на свет. Он часто испытывал жалость к умершим ранней смертью людям, ведь они лишились возможности насладиться земной жизнью и каждым её мгновением. Потап был склонен к мысли, что после смерти жизни нет, а хотелось, чтобы была. Все теории о жизни после смерти он подвергал сомнению, потому что «оттуда» ещё никто не вернулся, а в рассказы о клинической смерти и встречах с Богом верилось с трудом. Он повидавший в этой жизни много смертей ни разу не лицезрел, чтобы хоть одна молитва подняла умершего и вернула человека в ряды живых. Но тем не мнение он бы молился только ради того, чтобы как можно меньше страданий от насилия было на этой земле. Грустные мысли под песни жаворонков навеяли краткосрочный сон, он лежал прикрыв глаза, ветер растрепал чуб, превратив его в лохматый куст. Надвигались грозовые тучи. Солнцу было невмоготу пробиться сквозь сомкнутые облака, которые беспорядочно бурлили, быстротечно сжимаясь, превратились в чёрную скалу, угрожающе нависшую над землёй. Потапу стало трудно дышать, словно влажный воздух загустел и превратился в кисель. Тучи, казалось, давили на грудь, а взметнувшийся смерч засыпал глаза песком. Сверкнувший в небесах трезубец воткнулся в его сердце, вызвав резкую боль. Схватив за рукоять небесное оружие, он пытался вырвать его, но инородное тело цеплялось крюками за плоть. Тогда Потап встал, собрал оставшиеся силы и выдернул его. Кровь словно водопад хлынула из раны. Он с трудом осознавал что происходит. Он тёр руками ослепшие очи, напрягал лицевые мышцы, но веки будто каменные не поднимались. Он долго сопротивлялся накрывшей его черноте. Внезапно яркий луч вонзился в мозг, испепелив болью половину живых клеток. Когда Потап прозрел, то между туч в образовавшейся расщелине появилось неказистая физиономия со щербатой улыбкой. Чудовище хохотало остервенело, его оглушительный издевательски рокот звенел в ушах. Слезы смыли остатки сна. Открыв глаза, Потап обнаружил чистое и безмятежное небо. Опираясь на локти, он посмотрел вправо, затем влево и понял что уснул. От встречи с сумасшедшим демоном остался неприятный осадок. Хорошо, что боль была во сне, а не наяву. Он смахнул воспоминания о неприятном сне и снова стал собирать траву-мураву. За время работы экспертом-криминалистом к нему так часто приходили сны, что он научился безболезненно реагировать на их содержание. Когда-то он задумался над тем, почему ему снится всякая чушь и понял одно, что за каждым тяжёлым сном крылась особая тайна, сон предвещал преступление. Неспешно рассматривая каждый сорванный цветок, он погрузился в дрему воспоминаний. Это было давно. Обход неблагополучных семей входил в обязанности участкового. Урегулировать внутрисемейные конфликты и наказывать за драки приходилось каждый день. Люди, словно встретившись на тропе войны, устраивали собачьи бои, которые часто оканчивались пусканием крови, потерей зубов, разбитыми носами и огромными синяками. Люди убивали не поделив спиртное, жену, власть, мебель и деньги. Большое количество преступлений совершалось на бытовой почве. Исторически сложилось негативное представление о патриархате. Понять, почему близких людей можно и нужно бить, невозможно. Считалось что хозяин в доме мужчина или тот, кто исполняет его функции. Муж бил жену, мать сына, сын отца, сильный слабого этой круговерти не было конца. Близкие прощали побои, их легко было уговорить не обращаться с исками в суд. Целые поколения выросли в деспотичных семьях, сохраняя чудовищную традицию насилия. Свято дело отцу выпороть сына за проступок, дочь за бесхозяйственность или несвоевременную влюблённость. Законы бездействовали, да и кто их писал – люди, выросшие в жестокой действительности. Потап приступил к должности участкового. Он надел шинель, такой статной и хорошо скроенной по фигуре одежды он никогда не носил. В ней он казался себе подтянутым, спортивным, элегантным, высоким, органичным и до неприличия пригожим. Когда он шёл на службу, упакованный в обмундирование, каждая мышца молодого тела вытягивалась в струнку по стойке смирно. След завистливых глаз освещал ему путь, он старался вышагивать словно солдат у стен Кремля. Золочёные пуговицы на шинели пускали солнечных зайчиков. Погоны и наградные армейские значки повышали самооценку новобранца. Серая шапка ушанка с кокардой указывала, что это представитель власти, форма впечатляла не столько окружающих, сколько самого Потапа. Отточенный шаг, статная осанка, ради мундира он был готов сражаться с преступным миром, все атрибуты власти вынуждали гордиться собой. Молодость всегда склонна преувеличивать значимость медалей, значков, грамот и наград и только с годами приходит мудрость. Он тогда ещё не знал, что его удел – общение с отбросами общества, нежели с интеллектуальной частью населения. В тот день в милицию поступила жалоба на кражу коня. Подозрение пало на цыган, испокон веку конокрадов, любителей барышничать ни без обмана грациозными животными. Потап поразмыслив отправился в табор, приютившийся на территории вверенного ему участка, на окраину города. Нет законов запрещающих миграцию цыган по стране, они свободно перемещались из города в город. Потомки египетских фараонов издревле бродили из края в край, некоторые особо упорные и любознательные умудрились добраться до Австралии и Африки, преодолев моря и океаны. Цыгане стали бродягами, когда Бог изгнал их из Египта за отказ приютить бежавших от царя Ирода Марию и Иосифа с младенцем Иисусом. Снег не хуже фонарей освещал загородную территорию, где раскинулся табор. Немыслимо обветшалые кибитки ютились на краю лесопосадки, образуя круг. В центре пылал огромный костёр с подвешенным на металлический лом чаном, в который молодая цыганка то и дело подкладывала снег, топила его для чая. Чай заваривали крепким и подавали в хрустале. Четверть сотни кочевавших семей жили привычной жизнью табора, и каждый знал свои обязанности. Мигрирующих в тёплые края, врасплох застала зима, первый снег затруднил движение повозок. Костёр спасал от холода, особенно детей. Быть в таборе ребёнком счастье. Детей любили, баловали подарками, зацеловывали, им доставались самые лакомые куски. Цыгане у Потапа ассоциировались с зелёным газоном, яркими многоярусными юбками, монистами, атласными мужскими сорочками и лоснящимися от жира волосами. Прекрасные генетические задатки бродячего народа доброта, уступчивость, гибкость натуры, способность в обучении, понятливость были опошлены вечным рабством и презрением к ним. Приспосабливаясь к социуму ромалы унижались и раболепствовали. Но стоило цыганам вырваться на свободу, они тут же безудержно веселились до упаду, певуче голосили. Общительные цыгане радовали людей страстными романсами и зажигательными танцами на площадях ярмарок и рынков. Удалые песняры особым тембром голоса проникали в душу людей, которых пленяла разухабистая гитара. Черноокие цыганки колдовали и гадали, а мужчины заклинали змей и осваивали ремесло коновалов и кузнецов. Потап вспомнил детство. Мать пугала непослушных малышей, что за проказы отдаст их цыганам, женщина не знала, что у цыган дети это цветы жизни. Только теперь он понял, чем ужасно наказание. Вечные скитания по пыльным дорогам, голодные дни и неустроенность жилья – главный страх для любой женщины. Наверное, цыганки были из другого теста, раз не боялись неустроенности быта, бесцельной жизни, частых родов. Смертность детей в таборе была высока, выживали только сильнейшие дети, у цыган на полную катушку работал естественный отбор. Потап приблизился к кибиткам и громко крикнул: – Эй! Есть кто живой? При виде участкового в мгновение весь табор пришёл в движение, как разорённый муравейник зашевелились и стар и млад. Чумазые малолетние оборванцы посыпались как тараканы из щелей, обступив незадачливого Потапа. Мальчишка не старше пяти лет смачно писал у ног участкового. Дети галдели, шарили руками по шинели, посматривая любопытным взглядом на кобуру, в которой находился выданный Потапу под роспись заряженный боевыми патронами пистолет. Немытые вшивые с грязными руками сорванцы не вызвали в участковом брезгливости, он хорошо помнил свое нищее детство и как люди доброжелательно относились к ним с братом помогая выжить. Пройдя через лишения и бедность, он знал, что такое вши и нестерпимый голод. Он вынул из кармана сушки и раздал мелюзге. Время было мирное, а голод был актуальным. Где-то внутри защемило сердце, жалость скребнула душу. Он бы простил цыганятам незначительные кражи, но коня простить не мог, ведь закон есть закон и он поставлен его исполнять. В ожидании борона Потапу порядком надоела детвора, которая шарила руками по его одежде, и он уже не обращал внимания на собравшуюся толпу, не отвечал на вопросы, ведь он здесь по важному делу. Из кибитки вылез поджарый коренастый с роскошной курчавой шевелюрой пышнобородый цыган ни то граф, ни то герцог Малого Египта, как любили называть себя цыгане мужского пола. Нахлобучивая на голову чёрную папаху, он, красуясь красной рубахой под тулупом, подошёл к участковому словно большой человек «баро ром» и, пуская пыль в глаза о собственной значимости, спросил: – Чего хочешь начальник? – его серьга в ухе означала, что он был единственным сыном у родителей. Козырнув, участковый представился барону. Разговор длился недолго. Он задал вопросы, на которые барон отвечал без заигрывания с властью, спокойно и уравновешенно, но с долей жёсткости защищал табор от нападок недоброжелателей, объясняя участковому, что коня его собратья не крали. После опроса барон оставил Потапа и пошёл в кибитку, на смену выскочила сморщенная старуха любительница золота, бирюзы и кораллов: – Дорогой! Давай погадаю сынок. Всю правду скажу. Дай руку, – неопрятная седоволосая, обвешанная золотом с бриллиантами бабка, надвигалась на Потапа, кутаясь в старую стёганую фуфайку и потряхивая пёстрой юбкой. – Не надо мне гадать. Я все про себя знаю. Расскажи-ка, кто украл коня, – он схватил старуху за косу. – Отрежу, если соврёшь, – он хотел запугать, зная, что для цыганки короткий волос символ бесчестия. Не из робкого десятка цыганка поклонилась перед господином и, сверля взглядом скороговоркой продолжила: – Ты будешь высоким чином, жизня твоя будет трудной, но счастливой. Берегися демона, злого духа. Месть его велика, – причитала противным голосом словно ведьма. – Отстань старуха! – он оторвал её руки от шинели. – Я ж тебе по-доброму все сказала. Без зла я к тебе начальник, – она сплюнула в сторону как заядлый курильщик. – Иди в кибитку, простудишься и не болтай глупости. А впрочем, скажи, раз знаешь кто украл коня? Старуха вонзалась зрачками в карие очи, обожгла душу испепеляющим взглядом, коснулась сознания и выдала: – В поле найдёшь… – крутанулась так, что юбка стала похожа на колокол и растаяла в проёме кибитки увешанной коврами. Потап покинул цыганское пристанище, решив, что информирует о пропаже коня райотдел соседнего города. Порыв студёного ветра распахнул шинель, Потап удивился, что полы разошлись. Хотел застегнуться и к огромному удивлению обнаружил, что на шинели не было ни одной пуговицы. Дети как сороки влекомые золотом пуговиц, отвинтили их все до одной, а он не успел заметить когда. Волосы зашевелились при мысли о пистолете. Он ощупал кобуру и успокоился, пистолет был на месте. Он поругал себя за неосмотрительность, что оставил без внимания заряженное оружие. Пуговицы Потап себе не вернул, понимая как ценны для малышей добытые сувениры. Когда-то и ему хотелось иметь такой же трофей. Так прошёл первый день в должности участкового. Конь вскоре нашёлся в заснеженной степи. Силуэт черногривого вороного блуждающего по сугробам в поиске еды заметили люди соседнего селения. Измождённого конягу передали хозяину. Потапу стало нестерпимо смешно от воспоминаний, когда он представил откручивающих пуговицы детишек. Он дал волю чувствам и расхохотался до слёз, решив, что обязательно поделится с дочерью удивительной историей, когда вернётся домой из степи. Пророчества старухи цыганки сбылись, она практически раскрыла преступление. В то время он был молод и горяч, ничему не верил и вмиг забыл о предсказаниях, ему не было дела до слов цыганки. Он поднялся, потянулся, восхитившись наползающим закатом, перешёл к месту, где раскустился чабрец. Пчелы уже покинули сладкое пристанище с пахучими цветками, медленно спускалась степная ночь. Потап ускорил сбор чудодейственной травы. Скоро стемнеет, а у него полупустая котомка. Часы проведённые на природе запитали его энергией. На Севере он скучал по горячим степям. Сколько раз он представлял картину, когда будет целый день собирать лечебные травы на тёплой земле, как когда-то с мамой. В голове кружились мысли о жизни. Он словно подводил черту под прожитыми годами. Потап посвятил жизнь работе в правоохранительных органах и ни разу не пожалел, что стал экспертом-криминалистом. Почему судьба назначила ему быть экспертом он и сам не понимал. В нём накопились необходимые в работе качества – аккуратность и неторопливость, которые за долгие годы в должности эксперта обострились до педантизма и щепетильности. Присущая ему терпеливость помогала не упустить важные мелочи и давать математически точные заключения по экспертизам. Годы на службе сказались на здоровье. Головные боли от высокого давления не давали спокойно жить. До пенсии оставались считанные дни, он решил больше не работать и уйти на покой, заняться здоровьем. Годы проведённые на Севере многому его научили. Он гордился достигнутым результатам. Возможно, в нём говорило самолюбие, кому не хотелось блеснуть заслуженным высоким званием и высокой должностью. Несмотря на все регалии, Потап сохранил лучшие человеческие качества, дружелюбный характер и весёлый нрав. Вряд ли он стал бы хуже даже под угрозой смерти, вытравить из него человечность стоило бы неимоверных усилий. Судьба странным образом всегда вела его по следу преступника, даже когда он был слишком молод и неопытен. Объяснения некоторым вещам он не мог дать и сейчас спустя годы. Однажды он стал местной знаменитостью при раскрытии преступления, за которое получил очередное звание старшего лейтенанта. О нём даже писали в газете в статье «Сосулька». Находчивость эксперта помогла вычислить преступника в считанные часы, что было невероятным для любого дела. Потап внимательно обследовал место преступления обочину дороги, где на грязном снегу лежала старушка, которая от полученных травм скончалась. От удара её валенки разбросало в стороны, тело отбросило на много метров от следов торможения. Потап, как обычно, зафиксировал на фотоплёнку все доказательства. Определить машину по протектору шин не удалось, ввиду смазанного следа. В поиске доказательств Потап ещё долго кружил по месту, когда внимание привлекла чумазая сосулька. Откуда бы ей взяться на месте преступления, если не от машины совершившей наезд. Зафиксировав фотосъёмкой излом осколка льда в различных ракурсах, он аккуратно вложил трофей в пакет и обернул его в снег, чтобы сохранить в первозданном виде.