— Кого там бесы несут?! — закричал он грозно. — А ну, вертай назад! — Как ты разговариваешьс бароном, червь?! — зарычал я, не останавливаясь. — Запорю на конюшне! Теперь вскочил и второй, руки у обоих тряслись так, что едва удерживали копья. Я представил, какие мысли неслись сейчас в головах стражников: по голосу и манерам — барон. Но идет пешком, а какой барон обойдется без коня? Да еще и явитсяночью? — Если ты барон, то какого лешего пешком? Благородные ни в жизнь своими двумя не пойдут! — А если его ограбили? Сидите тут, а в округе лихие люди бродят! Нате, полюбуйтесь! — я подошел еще ближе, давая рассмотреть себя, отсутствие оружия и брони. — Ну? Убедились? — Извиняйте, барон, не признали… Пешком-то… — сказал тот, что был постарше. Второй поспешно исчез за калиткой, раздался удаляющийся топот. Мы замерли в молчании. Я стоял, гордо скрестив руки на груди, так выгляжу внушительнее, оставшийся у ворот стражник нервно теребил копье и с испугом косился в мою сторону. Наконец, из-за частокола раздались громкие голоса. Я узнал недовольный бас Араты: — Какой к бесам барон ночью?! Нужно было гнать взашей, а не понял бы — копье в бок… Он появился в свете костра, такой же массивный, с гордо вскинутой головой. Увидев меня, осекся, пристально всматриваясь в мое лицо. Я улыбнулся холодно и надменно: — Благородный Арата, вот как у вас встречают высоких гостей? Которых к тому же ограбили и едва не убили? — Ты?! — выдохнул он, узнавая меня. Я кивнул: — Перед тобой сэр Томас Ромм, барон Яргородский. Бывал тут у вас недавно, и от этого посещения у меня остались самые неприятные воспоминания. Арата едва успел отойти с дороги, когда я попер вперед, не замечая, кто это там у меня под ногами. Пинком распахнув калитку, шагнул в темноту по ту сторону. Провожаемый удивленными взглядами, вдруг сообразил, что не найду, куда идти дальше, но тут стражник, бегавший за старшим гарнизона, двинулся за мной, держа факел. — Извиняйте, господин, сильно удивились мы, — забормотал он торопливо. — Не ходят благородные по ночам… не ходили, вот мы и того. — На первый раз прощаю, — ответил я благосклонно. — Но больше такого не потерплю! Стражник начал мелко кланяться, едва не ткнув факелом мне в лицо. Появившийся из калитки Арата прикрикнул на неумеху, потом обратился ко мне, все еще с сомнением в голосе: — Но тебя… вас, благородный барон, увезли служители церкви. Если я ничего не путаю. — Не увезли, а сопроводили. Это немного другое. И там, под присмотром и с помощью, я наконец вспомнил, кто я и как оказался в этих лесах. — И как же, если не секрет? А вот такого барон точно не позволит. Окатив Арату презрением, я проигнорировал вопрос. — Мне нужно увидеться со старостой. Пока я был в беспамятстве, у меня пропала одна очень важная вещь. Долгую секунду Арата сверлил меня взглядом, но уже не таким острым. Надеюсь, командный голос и поведение заставили его поверить. Сделав приглашающий жест, он двинулся впереди. Стражник с факелом семенил следом, едва не наступая на пятки. До дома старосты добрались быстро. Там уже проснулись, в окнах загорался тусклый свет, раздавались громкие голоса. В темноте засвистел ворот колодца: не иначе какой-то дурень решил, что начался пожар. Сам староста выскочил на крыльцо, опухший со сна, едва успев натянуть рубаху и штаны. Увидев меня, удивленно распахнул рот. — Петр? Что здесь происходит, Арата? — Не Петр, а… Ладно, пройденный этап. Перед тобой сэр Томас Ромм, — повторил я уже для старосты. — Ограбили по дороге. Плохо охраняете! Последнее предназначалось уже Арате. Тот запыхтел раздраженно, но постарался сделать это незаметно. Я же снова обратился к старосте: — Я благосклонно принимаю твое приглашение войти. Такого ужаса натерпелся, пока добирался! Волчий край… Хозяин дома посторонился торопливо, я вошел и сразу же направился в горницу. Там уселся за столом, жестом указав старосте ивоинуприсоединиться. Они опустились на лавку, один смотрел с возрастающим ужасом, второй мрачнел на глазах, наверное, вспоминал, как вел себя. Дождавшись, пока одна из дочерей старосты принесет вина, я отпил, поморщившись — кислятина! — и начал разговор о том, зачем, собственно, прибыл. — Пропала одна важная вещь, и мне очень хотелось бы ее вернуть. Отпив еще раз и догадавшись, что вино не стало лучше, я отставил стакан. Староста и начальник гарнизона непонимающе переглянулись. — Так не было при вас ничего такого, господин, — неуверенно пожал плечами староста. — Иобряжены вы были в рванину, так что не мы это! Значит, мешок еще не нашли. Да он и не нужен, собственно. Главное сейчас — комбинезон. — Я ни в чем вас не обвиняю. Пока. — Последнее я сказал с нажимом. — Эта рванина ничего не стоит, если ее продавать, но для меня значит много. Это фамильная реликвия. Так что вспоминайте, куда ее дели! Наклонившись над столом, я переводил тяжелый взгляд с одного на другого. Арата снова едва заметно поморщился, то ли все еще подозревает меня, то ли от того, что благородный человек интересуется какими-то гнилыми тряпками. Значит, не в курсе, какие они были гнилые. Перевел взгляд на старосту, тот, судя по лицу, старательно вспоминал. Правильно, вспоминай! Времени у меня еще хватает, но лучше пусть останется лишнее. Наконец, староста пробормотал неуверенно: — Кузнецу отдавали, вроде как… Там какие-то нити были железные, что-ли… — Лучше, чтобы он ничего не успел с ним сделать! — сказал я с угрозой, поднимаясь. — Запорю на конюшне! Обоих! Резко поднявшись, вышел из дома. Передо мной суетился староста, кланялся, оправдываясь. Я знал, что расплавить комбинезонне получится как минимум еще лет пятьсот. Но кузнец мог, постаравшись, сжечь тканевую основу, и тогда комбинезон превратится в бесполезную сеть проводов. Арата стремительным шагом обогнал нас, скрылся в темноте. К тому времени, как мы дошли до кузницы, там уже метались тени, сонный кузнец рылся в куче хлама в углу, ему помогали братья-подмастерья. В толпе бесцельно толкающихся людей вокруг я с удивлением обнаружил Беату. Формы девушки заметно округлились. Когда мы встретились глазами, она поспешно склонила голову, поспешно подошла к одному из братьев, что-то спросила. Когда тот ответил, до меня донеслись раздраженные нотки, но лекарка не слушала. Поймав снова ее взгляд, я понял, что она хотела сказать, кивнул, принимая. Голоса в кузнице стали громче, металлически звякнуло, и кузнец вышел, сунув отбитый палец в рот. В другой руке я с бешено бьющимся сердцем увидел грязный кусок ткани. Он подошел к нам со старостой, протянул мне рваный комбинезон. Староста что-то торопливо принялся мне объяснять, но я смотрел не на него. Один из братьев-подмастерьев — Айван? Илай? — обняв за плечи, уводил Беату. Та не оборачивалась в мою сторону, слушая мужа, на лице светилась мягкая улыбка. Получив то, за чем прибыл, я никак не мог решить, как выбираться отсюда. Наконец, просто потребовал коня и, когда того привели, вскочил в седло. Мешок с комбинезоном болтался, привязанный к седлу, я хлопнул себя по лбу, словно только сейчас вспомнил, ткнул пальцем в Арату: — Совсем забыл! Одолжите меч, раз уж вашим попустительством я лишился своего. Тот мгновение колебался, потом начал стягивать перевязь. Я принял, поблагодарил легким кивком. Когда передо мной распахнулись ворота, повернулся в седле, махнув на прощание, и пустил коня рысцой по дороге. Когда тьма надежно скрыла меня, я еще долго ехал, ожидая услышать топот копыт погони. Наконец, спустя полчаса, сумел расслабить сведенные напряжением мышцы. Судя по отпечатавшейся в памяти карте, я сумею добраться почти до самого челнока, просто двигаясь по дороге. Это займет в два раза больше времени, но ведь у меня есть запас. Нужно только забрать мешок с фонарем. Выбрался. Получилось. До конца не верилось, что все позади. Испытал ли я облегчение? Определенно. И не только по поводу найденного комбинезона. Глава 19 В окрестностях Северного оказались задолго до рассвета. Коня пришлось взятьс собой, животное упиралось, но его удалось затащить на борт, где ведьма поместила копытное в стазис-поле, а после отправила в сон. Опустились все так же в лесу, я вывел сонно трясущего головой коня за пределы выжженного пята. Вернувшись, протянул ведьме мешок. Та вытащила комбинезон, удивленно хмыкнула: — И как ты только сумел выжить… Ведьма подняла его, показывая на просвет изодранную переднюю часть, рукава в дырах, огромную оплавленную по краям дыру на спине. Мне осталось только пожать плечами: — Чудом. Что-то с этим удастся сделать? — Определенно. — Ведьма внимательно изучала комбинезон, держа его на вытянутых руках. — Нити проводников почти не повреждены, так что восстановим изоляцию, поставим батарею… Да, должно получиться. — И когда он будет готов? — Сегодня к вечеру, я думаю, — она задумалась, нахмурившись. — Только не жди чуда! Мы тут немного поиздержались. Мы попрощались, и я вышел из челнока. Когда пандус уже начал подниматься, я вдруг вспомнил, что не давало мне покоя, и крикнул: — А то выжженное пятно на площади, как мне его объяснить? — Нет уже никакого пятна, успокойся, — крикнула в ответ ведьма, и нас разделила створка пандуса. Ее ответ меня озадачил. Кто-то прибрался, пока мы летали? Ну, а почему нет? После случившегося на охоте и появления полумертвого, но еще рабочего челнока, кажется, удивить меня мало что сможет. Я потрепал по шее все еще до конца не проснувшегося коня, забрался в седло. Направление было известно, так что не заблужусь. Из леса выбрались быстро, помог фонарь, который я оставил себе. Когда отъезжал от поляны, сумел рассмотреть муравьев, плотным ковром закрывших землю и двигающихся к месту посадки. Восхитившись простоте решения, едва не присвистнул: действительно, к утру поляна будет ободрана так, что без приборов факта посадки не обнаружить. Вскоре выбрались на дорогу, и я убрал фонарь. Двигались не торопясь, и еще через час оказались у запертыхворот. Перебравшись через частокол, я завел коня внутрь и снова запер ворота. В окнах домов было темно, кто-то успел погасить огонь, где-то лучины просто прогорели, к счастью, не устроив пожара. На площади, к моему удивлению, на самом деле не оказалось никаких следов недавних приземления и взлета. Я даже вытащил фонарь и, опустившись на колени, посветил на утоптанную землю. Пыль была вспахана множеством крошечных ног, не удивлюсь, если грунт здесь опустился на пару-тройку сантиметров. Что ж, зато эффективно. Пристроив коня в конюшне, направился в дом. Стараясь не шуметь, заглянул в каминный зал и обнаружил благородных баронов спящими прямо за столами. Север развалился на стуле, уронив голову на грудь, руки безвольно повисли. Можно было решить, что он умер, если бы не высоко поднимающаяся грудь. Эббет замер напротив, опустив лицо на блюдо с давно остывшим оленьим боком. Только Фарук обнаружился в кресле у камина, дрова в котором давнопрогорели и успели покрыться тонким слоем пепла. Вытянув ноги, он откинулся на высокую спинку и за ночь сполз так, что едва не оказался на ковре. И что теперь? Я встал посреди зала, задумавшись, как поступить, но тут Север издал долгий тоскливый вой. Времени не оставалось, я успел рухнуть на стул, постаравшись сделать это бесшумно, и откинуть голову на спинку, когда барон закашлялся, зевнул снова, едва не порвав рот. Север завозился, удивленно хмыкнул, было слышно, как он расталкивает Эббета. — Эй, просыпайся, ворона! — голос барона был хриплым и незнакомым, каким становился всегда на утро после гулянок. — Не пристало благородным баронам… Эй! Раздался звонкий шлепок, недовольный вскрик, ругань. Я всхрапнул, изображая пробуждение, поморщился, растирая шею. Мутным взглядом скользнув по едва продравшим глаза баронам, спросил: — Господа, кажется, вчера мы выпили лишнего! — Наверное, вино в ваших подвалах испортилось, сэр Томас, — донесся недовольный голос Фарука от камина. — Не припомню, когда в последний раз со мной такое случалось! — Может, и испортилось, — согласился я, но тут же напомнил: — Только не мое, а благородного барона Магатта! Там, внизу, все еще его запасы. — Сегодня же пошлю за новым, — сказал Север, поморщившись, потом заорал в сторону кухни: — Эй, черепахи! Дадут благородным баронам в этом доме чего-нибудь выпить? — Зачем? Они ведь притащат то же самое пойло, что подавали вчера! — заметил подошедший к столу Фарук. Вид у него был самый жалкий, волосы на затылке слежались и теперь торчали, помятый камзол сбился, и барон старательно расправлял складки. — Теперь я сочувствую сэру Томасу еще больше: ладно враг, дело привычное, но испорченное вино!