Тошильдер скрипнул зубами, пальцы сжались в кулаки, он был готов ринуться в атаку, но его удерживали нож и кинжал, прижатые к шеям близнецов. Баронесса начала приходить в себя, со стоном подгребла детей. Это движение заставило сэра Ирвина отказаться от необдуманного поступка. Он со свистом выдохнул сквозь стиснутые зубы, прошипел: — Я могу пообещать тебе все, что ты потребуешь, но где гарантии, что ты и твои сообщники не убьют всех в этой комнате? — Зачем мне это нужно, барон? Едва вы при свидетелях поклянетесь не лезть ко мне и отдать земли, я сразу же оставлю вас. Это мне нужно беспокоиться! Значит, поступим так: вы выходите из комнаты и говорите своим, чтобы освободили коридор и не путались под ногами. После мы с вами, ваша жена и дети и… мои товарищи двигаемся к дверям, потом — к воротам… Там, после заявления, что вы прекращаете нападки и возвращаете земли, я вас покидаю. Так что начинайте действовать, барон! Тошильдер долгую секунду сверлил меня взглядом, потом отвернулся и направился к выходу. Что-то в его взгляде царапнуло, и я окликнул его: — Только еще одно уточнение, дорогой барон: напишите-ка все, что от вас требуется, с подписью, с печатью. Благородные люди должны доверять друг другу, но что может быть надежнее, чем договоренность, закрепленная документально? Было отчетливо слышно, как хрустнули его кулаки. Барон поиграл желваками, но бросаться в драку не спешил. Я вопросительно вскинул брови и спросил: — Вам что-то не понятно, сэр Ирвин? — Нет, теперь мне все предельно ясно… сэр червь! Он запыхтел, шагнул вперед, но я в ответ только рассмеялся: — Но это же и отлично! Давайте не будем затягивать, скоро проснутся ваши наследники, а мне не хочется их пугать. Тошильдера вынесло в коридор, я ожидал хлопка дверью, но он прикрыл ее удивительно спокойно. Раздались приглушенные крики, удары, грохот, удаляющиеся шаги. Мне наконец удалось облегченно выдохнуть: от напряжения свело пальцы, сжимающие кинжал. Одним прыжком оказавшись у двери, я задвинул засов, уловив с той стороны разочарованный вздох, и подбежал к няньке. Старуха оказалась жива и даже относительно цела, по крайней мере, внешне, но оставалась в глубоком обмороке. Подложив ей под голову подушку, я снова отпер дверь и едва успел отскочить к кровати с баронессой и наследниками, как в коридоре снова послышались шаги, и в покои наследников ворвался Тошильдер. С ходу швырнув мне скрученную в трубку бумагу, он проревел: — Держи, чтоб ты подавился! Я поймал документ, развернул, быстро пробежавшись по тексту. Все было верно, без подводных камней и словесных ловушек, здесь или еще не обучены таким хитростям, или барон просто не догадался, что такое возможно. Отлично. — Теперь идите вниз, к выходу, и ждите нас там. — Слушай, я слишком долго пляшу под твою дудку! Если сей же час… Тошильдер ткнул в мою сторону толстым пальцем, но я оборвал его: — Слушай сюда, дурак! Ставить условия будешь потом, хочешь — даже письменно, пригодится растапливать камин, а теперь пошел вниз, и забери с собой всех, кто ждет в комнатах, если не хочешь, чтобы появились новые трупы! Некоторое время мы ломали друг друга взглядами, наконец, барон вышел, на этот раз от души грохнув дверью. Близнецы немедленно проснулись, захныкали, от чего баронесса окончательно пришла в себя. Прижав детей к груди, она вжалась в спинку кровати, в ужасе переводя взгляд с меня на лежащую у дверей старуху. Я заговорил успокаивающе: — Спокойно, благороднаяХильдегарда! С нянькой все будет хорошо. И с вами, если будете делать все, что от вас требуется… Баронесса быстро-быстро закивала, но едва я исчез, скрытый маскировкой, крепче прижала к груди младенцев и ринулась к двери. Пришлось встать на ее пути и снова стать видимым. Женщина шарахнулась в сторону, зашипела зло: — Чертов ведьмак! Мой муж пустит тебя на ремни! — Ваш муж проводит нас до ворот, баронесса. Идите, а мы двинемся следом, я и мои товарищи, благоразумно оставшиеся невидимыми. Если вы только попробуете сбежать… Я не договорил, улыбнувшись хищно и предоставив ей самой додумать, что именно с не станет, попробуй баронесса сбежать. Скрывшись под маскировкой, вышел из покоев и осмотрелся. Двери в другие комнаты были закрыты. Заперты ли? Не особо важно, такую створку не распахнуть мгновенно, а там что-то придумаю. Баронесса шла медленно, я видел, с каким напряжением она заставляет себя не смотреть по сторонам. Когда мы почти уже добрались до лестницы, крайняя дверь, та самая, за которой располагался чулан, отворилась, оттуда к женщине протянулись руки. Я не раздумывая пустил напряжение в перчатки, схватил за толстые пальцы, холодно сверкнуло, и воин рухнул хозяйке замка под ноги. Та вскрикнула, в чулане завозились, и я вытянул саблю из ножен на поясе мертвеца. Электричество наполнило клинок, с кончика сорвались искры, а я просто ткнул в фигуру, маячившую в зеленых сумерках. Вторая вспышка, и все было кончено. Правда, заряд просел уже на треть. Помявшись, снял маскировку: все равно с саблей в руках от нее нет толку. Под тяжелым разочарованным взглядом баронессы я крикнул: — Сэр Ирвин, я предупреждал, чтобы на нашем пути никого не было? Двое ваших людей только что отправились в ад! Надеюсь, больше такого не случится! — Я тоже! — прозвучало в ответ со слишком явным подтекстом, но мне было не до обострения. Подтолкнул баронессу, и мы пошли дальше. К моей радости, больше никто не выскакивал из темных углов. Встретившись с Тошильдером, мы спешно пошагали через внутренний двор, где я все время ощущал между лопаток направленные мне в спину стрелы. С такого расстояния им не пробить комбинезон, но все равно приятного было мало. Затем шли через город. Я натерпелся страху, любой момент ожидая нападения. Достаточно камня, сброшенного из окна, и на этом все было бы закончено, но барон верил, что я пришел не один, и впереди бежали воины с приказом освободить дорогу и не мешать. К тому времени, когда мы добрались до южных ворот, у меня практически не оставалось сил, последние уходили на то, чтобы удерживать саблю, не давая ей дрожать. Тело работало на износ под управлением микроботов, живот давно прилип к позвоночнику, во рту появился привкус желчи. У ворот нас встретили двое воинов в легкой броне. Увидев меня, они схватились за мечи, но Тошильдер прикрикнул на них, и те отступили, взявшись отпирать калитку. Барон встал чуть в стороне, пока мы шли, он становился все мрачнее, теперь в его глазах горела злая решимость: он готовился напасть, если что-то пойдет не так. — Вот вы и выбрались, сэр червь! Что собираетесь делать дальше? — Покину город, — пожал я плечами. — Больше нам здесь нечего делать. Барон, вы оставляете впечатление благоразумного человека, но должен предупредить: с вами теперь всегда будут трое моих людей. Не беспокойтесь, они не будут мешать, вы их даже не увидите. Я улыбнулся многозначительно. Тошильдер понял все правильно, скривился, но ответил почти спокойно: — Я и не ожидал иного от проклятого колдуна. — И последнее: думаю, никому не стоит знать, что я был здесь. Так всем будет проще. С этими словами и кивнул Тошильдеру, баронессе, и скрылся в невидимости, бросив саблю. Когда за моей спиной с грохотом захлопнулась деревянная створка, ноги сами перешли на бег, а сердце забилось так, что закружилась голова: выбрался! Снова выбрался! Барон не станет распространяться о причинах своего решения. Во-первых, из осторожности: он ведь считает, что в городе остались мои шпионы. А во-вторых, чтобы не навредить репутации и не отпугнуть торговцев. Еще бы! В самой неприступной крепости этой части империи хозяйничают ведьмаки! Даже если он решит выдать меня, последствия для Андерса все равно окажутся тяжелее. По крайней мере, очень хочется в это верить. Глава 23 До лагеря добрался на остатках заряда. Хорошо помогло ночное зрение, я проскальзывал мимо постов так быстро, насколько было возможно, и вскоре оказался у своего шатра. С колотящимся сердцем проскользнул внутрь, взволнованно осмотрелся. Карат лежал на походной кровати в той же позе, в какой я его оставил, но одеяло размеренно поднималось и опускалось. Пиктограмма в углу поля зрения показывала, что батарея вот-вот сядет, и я отключил маскировку. Быстро скинув комбинезон, надел доспехи, пристегнул ножны. Забросив под кровать кинжал и нож, вернулся к выходу из шатра, а затем, громко топая и шаркая ногами, пошел в сторону кровати. Ухватив разведчика за плечо, начал грубо трепать, а когда тот не отреагировал, прикрикнул, добавив в голос недовольства: — Карат, какого черта ты тут развалился?! Он всхрапнул, резко подобрался, на меня уставились покрасневшие глаза с набрякшими веками, поперек лица пролег глубокий багровый след от подушки. Сфокусировавшись на мне, разведчик прохрипел: — А? Что?.. Что случилось, господин?! И где я… — Ты у меня в шатре! Изволишь дрыхнуть в моей кровати! — стоя перед ним, уперев руки в бока, я нахмурился и сказал обрекающе: — Залтану это все очень не понравится. Карат вскочил, но тут же упал: подвели ноги. Теперь он стоял передо мной на коленях, опустив голову. Я ожидал, что он начнет оправдываться, что-то объяснять, находить отговорки, но ошибался. Голос оставался таким же хриплым, когда разведчик сказал: — Я не понимаю, как такое могло получиться, господин, но оправдываться не собираюсь. Если на то воля Солнца, значит, мне противиться не с руки. Помолчав несколько долгих мгновений, я заговорил, растягивая слова, словно в сомнениях: — Ты верный человек и храбрый воин, Карат. Но что еще важнее — умеешь отвечать за свои проступки. Признаюсь, сначала я был поражен увиденным: воин, приставленный следить за моим благополучием, спит в господской кровати!.. Но понимаю: ты уже не молод. Ты просто устал… нет, смертельно устал. А увидев, что меня нет в шатре, решил, что в лагере со мной ничего плохого не случится, и можно подождать тут. Скажи, так и было? Как и ожидалось, старый воин ухватился за предложенную идею. Замедленно кивнув, он подтвердил: — Да, господин. Я вошел, вас не было на месте, а потом вдруг закружилась голова, и я… Но перед этим я увидел… Да, что-то блестело под вашей постелью, и я решил проверить… Карат стремительно обернулся, сунулся под кровать, вернулся, держа в руках кинжал. Я едва не отскочил, настолько это оказалось неожиданным, спросил грозно: — Что это ты задумал? Карат ответил не сразу, он часто моргал, переводя взгляд с кинжала на меня и обратно. — Я мог бы поклясться, что видел там что-тоеще… Доспехи?.. Словно в тени затаился враг и ждет момента… — А это оказался всего лишь мой кинжал. — Я отобрал оружие и пристегнул к поясу рядом с мечом. — Но ты очень внимателен и осторожен. А теперь можешь идти, до рассвета есть еще время, и мне хотелось бы тоже немного поспать. Разведчик вскочил, склонился передо мной еще ниже. В голосе его ясно звучала глубокая благодарность: — Конечно, господин! Я буду сразу за порогом, если вам что-то понадобится — только крикните! Я проводил его, а потом рухнул на кровать, не снимая доспехов, только отстегнул оружие и бросилрядом с собой на землю. Спать хотелось ужасно. Разведчик будет молчать. Здесь, как и с Тошильдером, сыграет гордость: немолодой уже воин не сумеет признаться, что тело его подвело, и не в бою, а в лагере. Так что можно считать, что мое ночное отсутствие останется незамеченным. А вопросы с городом будем решать утром. С этой мыслью я провалился в сон. Утро пришло неприятно быстро. Кажется, еще минуту назад я закрыл глаза, и вот уже по лагерю трубят побудку. Поднявшись с кровати, злой, невыспавшийся, всклокоченный, я кое-как поправил сбившиеся доспехи и вышел из шатра. Рассвет еще только начинался, на горизонте багровели облака, а вокруг все уже пришло в движение. Деловито сновали воины, от костров доносились запахи каши и мяса, во влажном воздухе дым стелился низко. Зябко передернув плечами, я поспешил к командному шатру. Все уже были на месте, зевали, едва не раздирая рты, но голоса звучали бодро, даже у Севера и Эббета, явно накануне засидевшихся за кувшином вина. А то и парой кувшинов. Залтан и Озомат сидели за столом и о чем-то негромко переговаривались. Судя по виду, эти точно не сомкнули глаз, к тому же весь стол оказался завален обрывками бумаги со схемами, а фитиль светильника уже едва тлел на остатках масла. — Думаю, нам удалось составить план осады, — заговорил Озомат, когда все расселись по местам. — Если все пойдет, как задумано, мы сумеем продержатся до подхода людей Севера, а потом уж можно будет атаковать. Дальше они с Залтаном принялись объяснять, что именно пришло им в головы. По рукам пошли планы и схемы, довольно толковые и понятные. Бароны согласно кивали, оживились даже Север с Эббетом, до того сонно клевавшие носами. Я старался вникать во все детали на случай, если барон Тошильдер решит отступиться от своих слов. Думать о том, что сэр Ирвин выдаст меня, как ведьмака, категорически не хотелось. Однако, едва мы закончили с обсуждением планов, и в шатер потянулись слуги с завтраком, снаружи зазвучали взволнованные голоса, крики, и на пороге появился растерянно хлопающий глазами дозорный. — Господа, там это… такое… такое случилось! — Что там случилось? — переспросил Залтан, остальные просто уставились на пришедшего. Тот сперва растерялся под взглядами баронов, а потом выпалил: — Гонец от Тошильдера! Говорит, принес мировую грамоту! Нас словно ураганом вынесло из шатра. Впереди неслись Залтан и Север, последний восклицал что-то злорадное, а вот на лице Залтана ясно читалось недоверие. Когда до границы лагеря оставалось совсем ничего, перешли на шаг и перед гонцом появились уже лениво, Кристофер и Айван даже позевывали напоказ, а Фарук изображал, что невидимая пылинка на кружевах манжета волнует его сильнее, чем какая-то там мировая. Меня пропустили вперед, я подошел к почтительно склонившемуся гонцу, голос которого, однако же, звенел холодным презрением: — Сэр Томас, барон Тошильдер велели передать вам договоро мирном разрешении этого… незначительного недоразумения. С величайшим уважением вручаю вам грамоту с его предложениями.