Врал я, видимо, достаточно складно. Или девушка очень хотела мне верить. Лицо ее вдруг осветилось надеждой, на щеках заалел румянец. Отпустив шкуру, она бросилась мне на шею, прижалась крупной горячей грудью, зашептала в ухо: — Я тебя ждать буду, ты только возвращайся скорее, а я тебя буду ждать, никто мне не нужен, будем с тобой, ты только вернись быстрее! Я осторожно выбрался из ее объятий, с тяжелым сердцем натянул рубаху. У самых дверей остановился, улыбнулся через силу и вышел. Утро только началось, еще висела над горизонтом третья луна, авосток окрасился оранжевым. Птицы орали со всех сторон, в курятнике завозился петух, раздался отвратительный крик. Я умылся у бочки с водой, вышел в калитку. Латники ждали меня уже в седлах, третья лошадь стояла, безразлично глядя темным глазом. Я остановился, соображая, как забраться в седло. Нет, в теории это было не сложно, не раз при мне такое проделывали другие. Но вот самому… И ведь мог же догадаться, что такое непростое умение может пригодиться! Я обошел лошадь, взялся за луку седла, постоял, собираясь с силами. Стражники следили за мной, уже откровенно смеясь. С тяжелым вздохом вставил ногу в стремя, полез наверх, проклиная планету и микроботов, сделавших тело пусть и замечательно прочным, но таким тяжелым. Оказавшись наверху, едва не свалился на другую сторону, кое-как выровнялся, вцепившись в луку, уселся. Воины уже рыдали от хохота, вытирали слезы, наконец, кое-как успокоились, старший сказал: — Уселся, увалень? Поехали тогда, и без того уже время потеряли! Кони двинулись по улице, стражники, ставшие теперь конвойными, держались в седлах уверенно, я же все время норовил соскользнуть, до боли сжимаялошадь коленями. Мы выехали за околицу, дорога бежала через поля прямо, скрываясь в лесу. Латники о чем-то негромко переговаривались, я вслушивался, стараясь узнать новое и важное для себя. Увлард был небольшим городишкой, далеким от торговых путей и от того бедным. Но зато находился ближе всего. Мое появление не прошло незамеченным, но особого интереса не вызвало, епископ и барон потратили много дней, разбираясь, кому посылать людей для расследования и перекидываяэту обязанность на другого: мало, что ли, по дорогам ходит блаженных? Но потомслучилисьразбойники, и слухи о моих подвигах добрались до верхов. Изучив вопрос внимательнее, высокие чины сложили два и два и решили, что я имею самое непосредственное отношение к нападению на сборщика налогов. Отлично. Я мысленно похвалил их за проделанную работу. Учитывая общую дикость и то, что я успел понять о мире, простым разговором тут ограничиваться не принято. Вполне вероятно, будут не только бить. С другой стороны, везут меня не в кандалах, и присматривают не особо старательно, не исключено, что это простая формальность. По крайней мере, очень хочется в это верить. Тогда после постараюсь закрепиться в городе, все лучше, чем на конюшне, и как бы дажеследующий шаг. Я не сразу заметил, что один из конвоиров обращается ко мне. Вскинув голову, я вопросительно кивнул, потом опомнился и спросил: — Вы ко мне обращаетесь, сэр? Грубая лесть, ему до сэра, как мне до «Байонета», но сработало, тот довольно оскалился, повторил: — Говорю, если расскажешь, где твоипрячут награбленное, так и быть, отпустим. Все полегли, тебе тоже дорога короткая, до виселицы, а нам, может, и пригодится еще. Так что давай, шкура все равно дороже стоит. Ягляделв его хитрые глаза, рассмотрел в самой глубине холодные искорки. Провокация, да еще такая явная, рассчитанная на совсем уже простаков, но скорее всего действенная. От того и не заковали, и держались открыто, показывая, что все такие из себя простаки. Но простого в них не больше, чем во вчерашнем монахе. Может, я даже не особо ошибся, назвав старшего сэром. — Какое награбленное? Я не понимаю, о чем вы, сэр воин. — Я постарался как можно натуральнее изобразить удивление. — Пусть меня и нашли в лесу, и память отшибло так, что вчерашний день уже с трудом помню, но поклясться могу, что никакой я не разбойник! Второй, тот, что был помоложе, окинул скептическим взглядом мою фигуру, широкие плечи, сказал: — Конечно, а такие мышцы от мамы достались! Они засмеялись какой-то одним им понятной шутке. Я смотрел, глупо хлопая глазами, а сам мучительно перебирал варианты. Признаваться не в чем, да и не вариант, конечно же никто не даст мне никуда уехать, даи не нужно это сейчас. Так что лучше всего продолжать строить простака. — Может, и от мамы, благородные сэры, я же не помню ничего. — Я по-простому пожал плечами, на всякий случай мотнул головой. — Открываюэтоя глаза, вокруг темно, шерсть в рот лезет, и понимаю, что не моя это шерсть… — Тихо! — скомандовал вдруг старший, и заржавший было его напарник моментально замолчал. Он замер, вслушиваясь, я последовал его примеру. И различил где-то далеко, на самой границе слышимости крики и звон оружия. Глава 6 Впереди маячил лес, возле него, на самой опушке, посверкивали в свете поднимающегося солнца металлические искорки: там шло нешуточное сражение. Стражи бросили коней вперед, копыта загрохотали по утоптанной дороге. Я отстал, едвадержасьв седле, а сверху на голову сыпались поднятые лошадями песок и пыль. Звуки становились громче, я хватался за луку, руки были заняты, но даже сумей я держаться без них, оружия у меня все равно не было. Впереди показались закованные в железо фигуры, все смешалось, неопытным глазом различить, кто с кем ведет бой, не былони единого шанса. В звоне и грохоте раздавались крики, лошадиное ржание. Запряженная в телегу кобыла в испуге бросилась через поле, посыпались мешки. Я остановился, переводя дыхание и высматривая своих сопровождающих, нотех нигде не было видно. Вдруг прямо из схватки на меня выскочил воин на тяжелом рыжем коне, над головой блестела короткая сабля. От неожиданности я отшатнулся, едва не выпав из седла, полоска стали со свистом пронеслась мимо. Человек закричал в ярости, снова занессаблю, но я тоже не медлил. Ухватив его за руку, с силой выкрутил кисть, выдирая оружие. Кулак правой руки тяжело ударилтого в лицо, шлем отлетел, зазвенел о камни. Я перехватил саблю, поспешно ударил рукоятью. Воин лапнул руками сломанный нос, повалился на землю, но мне уже было не до него. Инстинкты требовали спуститься, внизу ябуду чувствовать себя увереннее, устоял с трудом. Вокруг полно конных, защищаться от удара сверху тяжело, вдарят, а разбираться, на чьей ты стороне, будут потом. Я отмахнулся еще от двоих, на продолжении они не настаивали, переключившись на других, мне же оставалось бешено крутиться в седле. Наконец, удалось разглядеть впереди старшего, я направил лошадь к нему, но дорогу преградил воин. Я не сразу понял, что в нем не так, пока не увидел: легкий доспех сверкал, на нем не было ни единой царапины. Можно было подумать, что он только что присоединился к схватке, но сабля в отставленной в сторону руке была залита кровью, на ней виднелись свежие щербины. Меня словно окатило ледяной водой: во всем сражении его вынесло именно на меня! Воин гикнул, подгоняя коня коленями. Я поднял саблю, отчетливо понимая, что не соперник закаленному в боях человеку. Мы поравнялись, и на меня обрушился град ударов. От звона закладывало уши, в первое мгновение тело пронзил ужас, потом что-то сдвинулось, я вдруг понял, что не только не уступаю в скорости, но еще и могу предвидеть, куда будет нацелен следующий удар. Просчитать его оказалось очень легко. Воин делал ставку на скорость, и приемов у него оказалось всего три: сверху-справа, сверху-слева, горизонтальный удар справа вдоль живота. Он раз за разом повторял комбинацию, и, убедившись, что сюрпризы меня не ждут, я подловил момент, и когда его рука ушла в сторону, ткнул острием сабли в лицо. Сталь рассекла щеку до самого уха, воин вскрикнул, а в следующий момент тяжелый удар смял металлические лепестки поверх доспеха, пробил кожаную основу. Воин осел, как сугроб весной, начал сползать с коня. Воодушевленный первой победой и открывшимися новыми способностями, я снова нашел своих и бросился на помощь. К тому времени они переместились далеков сторону, отчаянно рубились, встав в круг с тремя воинами в солидной тяжелой броне, залитой своей и чужой кровью и с молнией на раскуроченных щитах. Сражениевращалось вокруг них, я сразил троих в кожаном доспехе, спешащих к схватке, но с визгом бросившихся в мою сторону. Расправившись с последним, бросил лошадь вперед, врубился в спины, с ходу расправившись еще с двумя. Окруженные воины воспрянули духом, ударили с новой силой, прорывая кольцо. Мы встретились взглядами со старшим из конвойных, тот благодарно кивнул, крикнул: — Значит, не помнишь ничего? Ну-ну! Небось, атаманом был, больно хорошо дерешься! Вшестером врубились, я чувствовал странную силу, что подсказывала, куда бить, в какой момент уклониться, чтобы самому не попасть под удар. Механик с моей старой базы назвал бы такое «незадокументированные особенности». Меня все же достали несколько особо быстрых и неожиданных выпада, но вместе мы не только сумели отбиться, но и погнали врага. Ветер бил в лицо, я чувствовал, как наполняется воздухом грудь, как закипает кровь, подгоняемая древним охотничьим инстинктом. Вперед вырвался воин на белом быстроногом коне. Он несся, подняв над головой меч, над дорогой разносился воинственный клич. Двое с гербамине отставали, мы со стражниками оказались в хвосте погони. Удирающие остатки отряда разбойников настегивали коней, им в скорости не уступал только тот, что был под седлом у переднего воина, и кавалькада все больше растягивалась. Дорога круто поворачивала к лесу, скрываясь за высокими соснами, первые разбойники уже скрылись из виду. Я вспомнил, что ни деревенские, ни воины Араты не рискнули преследовать разбойников под прикрытием деревьев. Мои сопровождающие придержаликоней, когда воин на полном скаку ворвался в лес. За ним с тяжелым топотом последовали всадники с молнией на щитах. Я пронесся мимо, криком подгоняя своих. Догнал белого, вцепился в поводья, повис, рискуяупасть под копыта. Молодой воин раздраженно закричал, взмахнул мечом, но только зло дернул коня в сторону. Я не отпускал, пока с нами не поравнялись остальные, только тогда с облегчением отвел лошадь в сторону, чувствуя, как ослабли и трясутся ноги. Медленно, чтобы не упасть, сполз с седла. Молодой воин ярился, его конь рвался бежать дальше, чувствуя настроение хозяина, но их окружили, в четыре руки отобрали меч, держали, давая остыть от горячки сражения, что-то втолковывали в полголоса. Я стоял на неверных ногах, чувствуя, как с каждой секундой слабею. Сзади раздались конские шаги, подъехали мои сопровождающие, старший сказал с уважением: — Ты, оказывается, великий воин. Если бы не пришел на помощь, все бы тут остались. — Ну, эти еще могут остаться, — заметил второй, мотнув головой в сторону спорящих. — Вон как молодой в бой рвется. Они понимающе переглянулись. Я побрел к своей лошади, с трудом взобрался в седло, двинул в сторону латников. При моем приближении они замолчали. Молодой глядел исподлобья, кривился, но их с конем плотно зажали с обеих сторон, не отпускали. — Все не было времени познакомиться. Петер. — Я слегка наклонил голову, охватил взглядом сразу всех. — Вам нельзя ехать дальше, там наверняка ждет засада. — Плевать на засаду! Нужно догнать их! Гнар, Хома, отпустите, нам нужно ехать дальше! Он сделал еще одну попытку вырваться, но названные Гнаром и Хомой держали крепко, один сказал рассудительно: — Мы вернемся позже, сэр Томас, с большим войском, и прочешем весь этот лес. А пока нужно добраться до города. — Последней волей вашего дяди было, чтобы мы доставили вас в целости, но как выполнить, если мы все погибнем, а? — подхватил второй. Он осторожно, но настойчиво тянул коня Томаса за повод. Молодой воин наконец сдался, позволил вести его к опушке, сопровождающие его воины настороженно озирались, ожидая, что из чащи на них бросятся бородатые дикари в кожаных доспехах. Стражники пропустили меня вперед, замыкая кавалькаду. К месту недавнего сражения уже слетались вороны, я рассмотрел выглядывающие из пшеницы серые морды, но, увидев вооруженных людей, волки отступили. Мы спешились, разбрелись в поисках уцелевших. Я переворачивал тела, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. В пылу сражения не до того, но вот теперь, когда видишь, что делает с телом острая сталь и чувствуешь тяжелый запах крови… Потом долго ловили сбежавшую с телегой и чудом не наскочившую на волков лошадь, грузили рассыпавшиеся мешки, снятые с убитых доспехи и оружие. Мои сопровождающие помогали, все двигались равнодушно и как-то по-деловому. Я сослался на раны, уселся у вкопанного у дороги столба, кое-как опустившись на саднящий зад. Едва не уснул, когда передо мной со звоном упали доспехи. Старший из сопровождающих указал на них, сказал: — Надевай. Или тебе привычнее кожаный? Он смотрел вопросительно, я качнул головой: — Не нужно, спасибо. — Дело твое. — Он равнодушно пожал плечами, отошел. Остальные уже закончили с погрузкой, теперь сгоняли пойманных лошадей, чтобы забрать с собой. — Долго не рассиживайся, скоро тронемся. Нужнопроводить его светлость со спутниками до города, тем более, нам по пути. Я с сомнением посмотрел на мертвые тела, растащенные по обочинам. Еще одного нападения троице не выдержать, даи с нами шансов у них не намного больше. Но говорить ничего не стал, вместо этого поднялся, доковылял до телеги. В груде сваленного в беспорядке оружия удалось найти саблю того стремительного крепыша, что так неудачно пользовался воинскими приемами. Неширокое, хищно загибающееся лезвие блестело синеватым, рукоять сама легла в руку. Вместе с ней шла перевязь в мелких бронзовых накладках, я обернул ее вокруг пояса, представляя, как выгляжу сейчас в подранной в сражении рубахеи с дорогим оружием. Но надевать доспех не хотелось категорически, воротило от одной мысли, что человека, который носил его до меня, убили, и совсем недавно. Наконец, двинулись. Я опасался, что мы потащим за собой всех отловленных лошадей, но табун хорошо проредили, выбрав десяток самых здоровых и выносливых, остальных же оставили в поле. Хома и Гнар тянули соломинки, кому оставаться в телеге, Хома вытянул короткую, с несчастным видом полез на мешки, взялся за поводья. Я с удовольствием поменялся бы с ним местами, непривычные к конной езде мышцы молили об отдыхе, но сумел превозмочь, поехал рядом с Томасом. Тот долго молчал, уйдя в неспокойные мысли, рука то и дело дергалась к рукояти меча. Гнар о чем-то переговорил с моими провожатыми, нагнал, пустил коня стремя в стремя с моим. — Те доблестные сэры говорят, что ты — разбойник, а? Едва не в одиночку расправившийся со всеми местными сборщиками податей! Действительно, в бою ты силен. — Да какой из меня разбойник, — хмыкнул я. — По голове вдарили так, что все вышибли, не помню, с какой стороны за ложку браться. — Ну, что с мечом и саблей можешь — мы все видели, а ложка, да кому она нужна? Мужчина ест с ножа! — Гнар довольно усмехнулся. Я чувствовал, что разговор не окончен, но молчал. Действительно, после короткой паузы он продолжил: — Нас выехало из Ярограда полных три десятка воинов, но если бы не подоспели вы, а?… Мы бились, как львы, но их было слишком много! За каждого нашего убитого мы брали по двое из шайки, но все равно едва не проиграли, а это было отборное войско барона Дарнарда Ромма! — Знаю я, какие там отборные! — крикнул с телеги все еще дующийся Хома. — В казармах сидеть, да в тавернах надираться! Потому нас так легко и разбили! — Ты говори, да не заговаривайся! — Гнар потемнел лицом. — Это были самые сильные люди, каких я знал! Хома хотел ответить, но увидеввыражение лица Гнара, промолчал. Томас с начала разговора косился в нашу сторону, теперь подал коня, сказал зло: — Когда дядя разорился, только они остались с ним, верили, что он сумеет восстановить влияние. Не знаю о силе, но чести им было не занимать. Как и тебе, Гнар, или тебе, Хома! — он повысил голос, обращаясь к сидящему на телеге воину, повернулся ко мне. — А теперь мне придется начинать все заново на новом месте и почти без верных мне людей! — Ну, хоть с деньгами проблем не будет! — заржал с телеги Хома, тыча большим пальцем себе за спину, на сваленные там трофеи. Томас нахмурился, прорычал: — К черту! Верность бесценна, а ты предлагаешь купить ее? Некоторое время ехали молча. Томас помрачнел, все время проверял, на месте ли сумка, которую едва не потерял в горячке боя и теперь не выпускал надолго из виду. Они с Гнаром обменивались взглядами, потом воин заговорил, обращаясь ко мне: — Может, ты и не разбойник, но дерешься лихо. Их вожак был быстрым, как ветер, он один положил треть отряда! Но ты сумел справиться с ним даже без доспехов. — Наверное, повезло, илионустал. — Я пожал плечами. Мне уже было понятно, куда поворачивает разговор, и меня это вполне устраивало. Оставалось решить вопрос с сопровождавшими меня воинами. — Ничего особого во мне нет, что бы ни говорили доблестные сэры… Кстати, где они? Латники двигались позади, добровольно взяв на себя прикрытие и сопровождение небольшого табуна. Они не влезали в разговор, тихо обмениваясь между собой короткими репликами. Я с удивлением обнаружил, что до сих пор ни я, и никто из нашего небольшого отряда не знает их имен. Придержав лошадь, я дождался, пока они поравняются со мной и обратился к старшему: — Там у сэра Томаса со спутниками возникла светлая мысль принять меня в свое маленькое войско, но есть небольшая проблема. — Именно, — бросил старший. — У нас приказ доставить тебя… куда следует. Потом, если выпустят, можешь хоть к черту вербоваться, дело не наше, но пока — нет. — Это я помню, меня волнует другое: каковы шансы, что сэр Томас дождется? — я помолчал, пока они многозначительно переглядывались, продолжил: — Брат Илион никакой не брат, так и вы — не простые стражники, правда? Кто-то очень заинтересовался мной. Последнее я не спросил, а констатировал. С самого начала было очевидно несоответствие между саном Илиона, его транспортом и тем напряжением, что вызывало его присутствие в доме старосты. Стражники снова переглянулись, младший медленно потянул из ножен меч. Я успокаивающе вытянул руку, сказал: