— Если вы откажетесь от условий моего короля, уже этой весной Швеция объявит Пскову войну. Причем озвученные здесь требования в ближайшее время будут повторены мною перед советом бояр. Вы вросли в эту землю, имеете активы на огромную сумму, и у вас слишком много завистников. Покинуть Псков для вас слишком дорого. Противостоять в одиночку всем, не получится. Так что, по сути у вас и выхода нет. Я дам вам время подумать. Немного, но дам. — Я должен быть вам благодарен? Х-ха, да вы и впрямь так думаете. Просто поражаюсь вашей наглости, — отпивая из высокого бокала немного вина, едва не рассмеялся Иван. — Господи, как же мне надоели вот такие наглые рожи. Ну чего ты на меня смотришь? Думаешь не понимаю, что приняв все эти условия, я даже не выторгую для Пскова отсрочку? Было уж, с Курляндским герцогством. Батюшка нынешнего герцога поднял металлургию на качественно новый уровень, и торговал оружием и металлом по всей Европе и не только. Вот только, на свою беду составил серьезную конкуренцию Швеции. Чем все это закончилось? — Курляндия пострадала вовсе не потому что составила нам конкуренцию, — пожав плечами, возразил посол. — Причина была в том, что прежний герцог, Якоб Кетлер был союзником наших противников, и мы были просто вынуждены обезопасить себя. Что же касается конкуренции, так тут нет никаких проблем. Вы ведь собираетесь использовать речной путь не только для закупки уральской руды, но и для ведения торговли. Русское царство, Турция, Персия, Кавказские княжества. Рынок сбыта просто огромен. К чему вам Европа. К тому же, ваша политика сводится к тому, чтобы торговать не сырьем, но конечным продуктом. А изделия куда более ценны, чем сырье. Признаться, я не вижу оснований для проявления вами упорства. И смею думать, их не увидит и совет бояр. Шведская армия это не сборище шляхтичей, с никчемной наемной пехотой. Подумайте над этим. Хорошенько думайте. А еще над тем, во что может обойтись ваше упорство. Убытки будут просто колоссальными. Подумать только, за столь короткий срок на ровном месте создать серьезную производственную базу, подготовить мастеров, практически завершить строительство канала. Наладить лекарское дело, создать начальную систему образования, получить столь высокий авторитет в обществе. И все это пустить прахом. Сколько вы вложили во все это? По нашим подсчетам порядка полумиллиона рублей. Вы готовы все это потерять? — Мне плевать на деньги, — покачав головой, и делая очередной глоток вина, произнес Иван. — Но мне не плевать на людей. И я не сомневаюсь, что заполучив технологии, вы все одно придете сюда, чтобы уничтожить конкурентов. Да еще и мастеров с собой в полон уведете. Вы это уже неоднократно проделывали. Но вынужден вас разочаровать. В Псковской земле вы сможете получить лишь сталь в глотку. Швеция уже давилась Псковом. Подавится еще раз. И это я гарантирую. Ляхи не противник? Ладно. Вот только мы не ляхи. Но у вашего короля есть выбор. Я готов увеличить поставку металла до таких значений, которые принесут прибыль шведской казне в сотню тысяч рублей. Кроме того, лично готов ежегодно выделять тридцать тысяч. Иными словами, только за мой счет король Карл сможет оснастить и содержать еще два полнокровных полка пехоты. Альтернатива. Швеция потеряет далеко не одну сотню тысяч рублей, и куда больше двух полков. Псков же… Псков только приобретет. И европейский рынок сбыта в том числе. — Смелое заявление. — Заявление человека, который еще ни разу не нарушил своего слова и всегда добивался поставленной цели, какой бы невероятной она ни была. У вас имелся незначительный шанс, попытаться добиться своего внезапным нападением. Но вы решили извлечь двойную выгоду. Глупость с вашей стороны. Ибо предупрежден, значит вооружен. Впрочем, идея в любом случае провальная. Хотите воевать? Ладно. Приходите. И готовьте могилы для своих солдат. Много могил. — Вы слишком самоуверены. Посмотрим, что вы скажете после того, как я объявлю волю моего короля на совете бояр. — Год назад, вы еще имели бы шанс загнать меня в угол. Сегодня уже нет, — покачав головой, с некой ленцой возразил Иван. — Решения подобного уровня могут приниматься только на вече. И никакой авторитет бояр не сможет на него повлиять. Потому что после победы на Бобровне, народ свято верит в то, что псковская дружина сокрушит любого врага. — Нельзя сравнивать регулярную шведскую армию со шляхетским ополчением, — презрительно фыркнул посол. — Это понимаете вы, поймут бояре, но не осознает простой народ. Вече не примет ваше предложение. — А что же вы? — Что я? — Неужели вы, как и чернь, не видите разницы между этими двумя армиями? — Вижу конечно. Со шляхтичами воевать куда труднее. Приходится прилагать слишком много усилий, чтобы компенсировать столь большое количество прекрасно подготовленной кавалерии. Если это все, то прошу прощения, мне нужно идти. Нужно еще встретиться с Авдеем Гордеевичем, и обсудить состояние дел со строительством канала. Он знаете ли завтра отбывает в Новгород. Чай не май месяц, эдак реки встанут, и придется ему дожидаться первопутка. Вот так тебе, морда шведская. Вдолби себе в мозг, что для Карпова ничего не поменялось, и прежние планы он отменять не собирается. Хотя-а… Признаться, он все же надеялся, что ему удастся и дальше откупаться от шведов. И даже предполагал, что сегодняшнее приглашение обойдется ему в очередные уступки и круглую сумму. Мало того, был к этому готов. Но то что озвучил посол… Вот его счастье, что в этом мире послов уже не режут как собак. Не то ему не жить. Ну а что до короля… Э-эх, рано. Слишком рано. Но с другой стороны, иного выхода нет. Бояр Иван не опасается. Как и воли народа. Пока не полыхнет первая изба на Псковской земле, вече будет стоять на том, чтобы показать шведам кузькину мать. Вот когда горе придет в дома людей, тогда дело иное. Но и тут не все столь уж страшно. Есть царь Николай, у которого теперь развязаны руки на юге. И большинство в совете бояр ратует за союз с Русским государством. Уже завтра соберется вече и призовет на княжеский стол Елизавету Дмитриевну. И что? Неужели брат не поможет сестре? Обижаете. Еще как поможет. Так что, идут шведы лесом, в любом случае. Но… Не стоит вот так сидеть и ждать с моря погоды. Шведы всего лишь люди, а не стихийное бедствие, перед которым человек будет бессилен и в куда более поздние времена. А коли так, то есть возможность им противостоять. И не просто отбиваться, но еще и качественно так набить морду. Но для этого нужно шевелиться, так словно пониже спины угнездился моторчик. Домик, примостившийся в уголку усадьбы был сравнительно невелик. Ивану, так вполне достаточно. Четыре комнаты, из которых лично его только одна, выступающая в двух ипостасях, кабинета и спальни. Еще одна отводилась под гостиную, третья под кухню, ну и в последней располагалась охрана, без которой Иван теперь никуда. Мало того, еще и увеличил число телохранителей до четырех человек. На заднем дворе два флигелька. В одном проживает семья, присматривающая за усадьбой и вообще. Супруга, она же экономка и повариха. Муж и двое сыновей четырнадцати и тринадцати лет, на все руки от скуки. И за сторожевыми псами ходят, и за строителями приглядывают, и за общим порядком следят. И вообще, они проходят по службе Кузьмы. А то как же! Во втором флигеле размещается на постой конвой. Телохранители оно конечно хорошо, но без особого конвойного десятка Иван в поездку не отправляется. И без разницы, конным или на пароходике. И экипированы бойцы по первому разряду, и обучены особо. Ну и подобраны с тщанием. Тут опять-таки стараниями Кузьмы, который успел породниться со своим работодателем. Оженили таки его Семена на Анне, младшей сестре Ивана. Батя конечно для порядка носом покрутил, мол кровиночку, за которой и дворяне в очередь выстраиваются и вдруг за чуть ли не холопского сына. Но потом махнул рукой. И уж тем паче, когда Иван заверил родителя, что Семен еще проявит себя, да так, что всем на зависть. Ну золотая голова у парня, что тут еще скажешь. Тесно? Ну, как сказать. Иван, он ведь непритязательный. Есть где посидеть поработать или кости уронить, и ладно. У него и в Замятлино был бы простой домишка, но народ ведь не поймет, коли он будет проживать не в подобающем тереме. В Пскове тоже косятся, но глядя на возводимые каменные хоромы, относятся с пониманием. А уж когда по периметру ограды появились фонари, освещающие еще и часть прилегающей территории, так и вовсе с гордостью. А вот знай наших. Эвон чего у нас в граде есть. Ни у кого нет, а тут, пажалте. Оказавшись дома, Иван тут же засел за бумаги. Нет, на этот раз он не собирался выдавливать из своей памяти никакие новинки. Даже если что и взбредет на ум, не ко времени. Тут буквально земля под ногами горит, не до новинок. Перо резво заскрипело по бумаге. Письмо оказалось коротким и емким. Иван приказывал Кузьме, Григорию и Артему Жабину, под которым сейчас было формирование полка, срочно выдвигаться в Псков. Оно бы и самому… Да только нет ему хоту отсюда, пока ситуация хоть малость не разрядится. А для этих троих у него задач столько, что только держись. На бумаге же всех нюансов не учесть. Нужно ломать голову всем вместе, да не один день. * * * Лиза сидела на постели подоткнув под спину большую подушку. Оно бы подняться пора, все же час не ранний. Но сегодня как-то особо не хотелось подниматься спозаранку. Вчера пришлось присутствовать на гулянье во дворце у тестя. Праздновали помолвку его младшего сына, и деверя Лизы, да царева ближника Юрия Трубецкого. И пробыть там пришлось допоздна. Умаялась. Вот теперь и ленится вставать. Настенька народилась семимесячной аккурат на сороковой день после гибели отца. Скорее всего сказались переживания и тяжесть дороги. Лиза откровенно испугалась когда отошли воды. Да что там, у нее началась самая настоящая паника. Может от того и роды не задались. Но Господь смилостивился и пусть девочка была недоношенной, а от того совсем крохой, тем не менее была здоровой и прибавляла буквально каждый день. Ну или это матери только казалось. Дверь легонько скрипнула, и в спальню вошла улыбающаяся тетка. Нет она вовсе не позабыла о племяшке, присутствовала при родах. И теперь заезжала каждый день во дворец великой княгини Трубецкой, подаренный ей царем. Тот посчитал, что не стоит сестре проживать в доме тестя. Мало ли как то будет понято наследником и старшим братом ее покойного супруга. — Здравия тебе, Лизонька, — приваливаясь плечиком к дверному косяку, произнесла Ирина. — И ты будь здрава, тетушка, — зардевшись от того, что до сих пор в постели, ответила молодая мать. — Как Настенька? — Слава Богу. Ест да спит. — Это хорошо. Во сне и материнском молоке вся сила. Дочку-то так и думаешь сама кормить, иль мамке отдашь. — Нет, сама кормить стану. Мы с Ванечкой очень дочку хотели, — вдруг опечалившись, пояснила свою позицию она. — Ну и правильно. Грудь у тебя справная, апосля не обвиснет, так что корми, и никого не слушай. Опять же, эти портные затейники чего только не удумают. Распоследнюю корову лебедушкой вырядить могут, а уж о такой красоте и говорить нечего. — О чем это ты Тетушка? — Высвобождая грудь из ротика насосавшейся и уснувшей дочери, поинтересовалась Лиза. — Давай ее сюда, — тут же подступившись, требовательно протянула руки Ирина. Получив кровиночку, она тут же приникла к спеленатому младенцу и жадно вдохнула. В нос тут же ударил неповторимый запах младенца, пахнущего чистой душой и материнским молоком. Когда после третьего вдоха Ирина наконец оторвалась от пеленок, ее лицо светилось неподдельным счастьем. — Вот так похожу к тебе, похожу, и решусь на еще одного ребеночка, — томно произнесла женщина. — Брось, — склонив головку набок, недоверчиво произнесла Лиза. — Думаешь уже не смогу? — С наигранным вызовом спросила княгиня. — Ничуть не бывало. Да только… Те-отушка… — Ну-у, — неопределенно покачав головой протянула та, — и на старуху бывает проруха. Вот только не сказать, что при этом она была растеряна или огорчена. Ничуть не бывало. Лицо так и светилось неподдельным счастьем. Кто бы мог подумать. Пятый десяток. Да еще и с мужем своим сошлась не по любви, а из расчета и выгоды. А подиж ты. — Гастон знает? — Нет еще, — с хитринкой ответила она. — А вытравить не хочешь? Ить как мучилась с сыном. — Сума сошла, — грозно сдвинув брови, одернула племянницу тетка. — Раньше думать нужно было. А коли случилось, на то воля Божья. — Прости тетушка. Я и не думала тебя обижать, — искренне повинилась Лиза. — Знаю, — вздохнула княгиня. — Ладно, то позади, и нечего оглядываться. Оно того не стоит. А ведь я к тебе по делу, девочка моя. — По какому? — Гонец из Пскова прибыл. Тамошнее вече, кланяется Николаю, и просит тебя на княжеский стол посадить. — Меня-а?! — Удивлению Ирины не было предела. — Тебя красота моя. Тебя. И сразу скажу, Коленька уж и указ отписал. — Как отписал? — А вот так. — Так ведь не муж я. — Ну и что. Бабой на княжении ни раньше ни сегодня никого не удивишь. Нет, понятно, что редко такое случается, но невидалью какой назвать трудно. Тебя же в Пскове помнят и любят. К тому же, не абы кто, а царского рода. И вдова князя Ивана Бобровнинского. Так что, я бы сказала вполне закономерный выбор. — А как я не пожелаю в Псков ехать, тогда что? — Поднимаясь с постели, и уходя за ширму, чтобы одеться, поинтересовалась Лиза. — Угу. Николай так и сказал, что мол артачиться станет. Потому и написал указ, не беседуя с тобой. Иль считаешь, что жизнь только в Москве? Так ить в Пскове тебе нравилось, вся в делах, вся в заботах. Эвон сказывают, что среди младенцев девочек Лиз развелось небывало много. — Но Псков и впрямь не Москва, — послышался голос из-за ширмы. — Ничего. Карпов там такое устроит, что и Москве не снилось, — уверено заявила Ирина. — Вообще-то я думала, Николай озлится на него, за его желание оставить Псков на особицу.