К примеру, после подписания мира, обеспечить православным вполне приемлемую медицину. Глядишь, лет через двадцать христиан на полуострове станет куда как больше, в результате естественного прироста. К тому же, купцы пожелавшие вести торговлю с Крымом, освобождались от податей. Николай вовсе не желал упадка хозяйству ханства. Ему достаточно было его запереть. Правда, с этой торговлей пока было все глухо. Старые связи рушились, и нужно было время для того, чтобы создались новые. А тут еще и война. Как ни крути, а она никак не способствует торговле. Скорее уж грабежу. Словом, далекие перспективы имелись. Вот только выглядели они совсем уж далекими. – Ну что, Иван, в трактир? – Зябко поведя плечами, поинтересовался Фрол, наблюдая за расходящимися по казармам стрельцов. – Можно. Артем, остаешься на хозяйстве. Разрешаю отправить в увольнение две трети личного состава. Детали уточнишь с сержантами. – Слушаюсь, – разочарованно протянул Жабин. – Не вешать нос, господин полусотник, будет и на твоей улице праздник, – подбодрил его Иван, потом обернулся к остальным офицерам. Фрол, его заместитель, второй полусотник Кузнецов, и подлекарь Любимов. Этот сменил отбывшего по распоряжению царя Рудакова. Жаль было Ивану с ним расставаться, да ничего не поделаешь. Как следовало из его письма, тот женился на Рощиной, и отправился в Псков, вместе с царевной. Поправочка, теперь уже великой княгиней Трубецкой. Впрочем, Любимов показал себя как вполне знающий лекарь. Как ни крути, а в его лице Павел нашел настоящего единомышленника. – Господа офицеры, предлагаю отметить удачное возвращение и испить по кружечке винца. – А почему только по кружечке, и почему только вина? – С деланным возмущением произнес Фрол. – Я так и от водочки не отказался бы. – Как лекарь, поддерживаю предложение Фрола Емельяновича, водка в данных обстоятельствах куда ка предпочтительнее, – авторитетно заявил Любимов. – Вот за что я тебя уважаю, Сергей Пантелеевич, так это за понятливость, и догадливость, – хлопнув его по спине, довольно заметил Фрол. Впрочем, осуществиться их планам было не суждено. Именно в этот момент на территории городка сотни, появился взвод солдат. Причем, ни Иван, ник то другой их тут увидеть не ожидали. А что тут делать целому взводу преображенцев, при полном вооружении, да еще и во главе с полковником де Вержи. – Господа, – остановившись, перед офицерами, и изобразив головой поклон, поприветствовал их француз. Потом перевел взгляд на Ивана. – Господин Карпов, полусотник Жабин, именем государя нашего Николая Дмитриевича, вы оба арестованы. Сдайте ваши сабли. – Ин-нт-тересно девки пляшут, – в сердцах выдал Фрол, не зная как реагировать на происходящее. Иван было отступил на шаг, положив руку на рукоять тесака. Ему конечно была положена сабля. Как как же иначе-то. Офицер. Вот только с ножичком он обращался куда как ловчее. Опять же, в походе всегда с карабином, к которому штык вовсе даже не лишний. Сабля же, пока все еще не давалась в руки. И чего тогда таскать тяжесть. Фраза же де Вержи, скорее была ритуалом. Впрочем, Артем-то как раз сабельку носил. Карпов встретился взглядом с полковником, и тот едва заметно качнул головой. Мол не стоит. Ситуацию не переломить. К тому же, преображенцы уже обступили стрельцов, лишая возможности что-либо предпринять. Надеяться на помощь сотни, нечего и мечтать. Да, они его боевые соратники, но не бунтовщики, а воины дававшие присягу на верность государю. – В чем нас обвиняют? – Все же снимая с себя оружие, поинтересовался Иван. Сейчас у него нет иного выхода. Но… Человек пока живет надеется. Вот и он надеялся. А что еще остается. Конечно, перспектива дыбы не вдохновляла, но кто знает, может и удастся еще вывернуться. А порешить себя всегда можно. Было бы желание. Он конечно верующий, но не настолько, чтобы полностью отринуть самоубийство. Опять же, можно ведь и вынудить себя убить. Словом, пока стоит принять ситуацию так, как она есть. – В чем ваша вина, и есть ли она, мне не ведомо. Знаю только, что в отношении тебя и некоторых твоих подчиненных приказано учинить дознание. – И чтобы нас арестовать отправляют гвардейцев? Уж не государственную ли измену нам вменяют? И что значит, некоторых моих людей. – Я только выполняю приказ государя. Сотник Копытов, вот приказ великой княгини де Вержи, о твоем назначении. Прикажи вызвать стрельцов, по вот этому списку, – вместо ответа Ивану, обратился Гастон к Фролу. – Эка. Все из десятка, что ходил на Урал, – удивился казак. – А меня тогда чегож не берете? – То не нашего ума дело, сотник. Поспеши. – Слушаюсь, господин полковник, – нехотя ответил Фрол, и направился к казарме. Хм. Не один направился, а в сопровождении пары десятков гвардейцев. Начнется ли там бойня? Нет. Не вариант. Не станут стрельцы противиться. Вот если бы это коснулось казаков, то дело иное. А так… Нечего о том и думать. Сложностей с арестом стрельцов никаких не возникло. Единственная заминка вышла с Григорием. Ему со своими штурмовиками пришлось пройти через многое, а потому парни попытались было воспротивиться. Но тот факт, что Иван сдался без сопротивления, послужило Рыбину руководством к действию, и он поспешил урезонить своих парней. А ведь возжелай они того, и сомнительно, чтобы их сумели удержать в стенах крепости. Не откладывая в долгий ящик, их поспешили погрузить на стоящий в гавани фрегат. А Иван еще удивлялся, чего это корабль притащился в Керчь, в зимнюю пору. Как оказалось по их душу. – Гастон, может все же объяснишь, что все это значит? Какой-то донос относительно Урала? Что вообще происходит? Иван требовательно смотрел на де Вержи, спустившегося к нему в трюм. И если судить по усилившейся качке, только после того, как корабль вышел из гавани. При этом Карпов еще и потряс кандалами, в которые его и парней заковали, едва только они оказались на борту. – Не кричи, Иван. Переборки здесь конечно толстые, но не настолько, – тихо, произнес француз с характерным акцентом, и повесил фонарь со свечой на крючок. – Государем приказано произвести дознание относительно любовной связи между тобой и Елизаветой Дмитриевной. – Чего-о?! – Того. – Да… Не было этого. – Я знаю. Ирина мне все доподлинно рассказала. Именно поэтому я и уговорил Николая отправить за тобой меня. Иначе, одному только богу известно, что тебе и твоим людям пришлось бы пережить в дороге. С собой я взял только исключительно надежных людей, так что, как только останемся одни, кандалы с вас снимем. Уверен, что к тому моменту, когда доберемся до Москвы, с этим делом уже разберутся, и все обвинения снимут. Во всяком случае, Ирина собирается употребить для этого все свое влияние на Николая. – Я так понимаю, говорить о том, ни с кем нельзя? – Ты правильно понимаешь. Даже на Москве в курсе только единицы. – И с чьей легкой руки заварилась эта каша? – Судя по всему, Меньшиков. Но точно не знаю. Все распоряжения исходили непосредственно от Николая. Он же подал списки, в отношении кого нужно произвести дознание. – А кроме нас есть еще кто-то? – Есть. Она ведь тайком бегала на гулянья в Стрелецкую слободу. Вот и подвергли аресту с десяток парней и девчат оттуда. – Вот же гаденыш. Попадись только Алексашка, пришибу. – Я же тебе говорю, уверенности в том, что это его рук дело у меня нет. – А у меня есть. Он, паскуда, – уверено произнес Иван. Откуда такая убежденность? Отчего не иезуиты? Да оттого, что им он нужен живым и непотресканым. Может и без ног, но точно с руками, и обязательно с головой. А за обвинение против чести царской семьи, очень даже можно оказаться четвертованным. Тут уж не останется ни ног, ни рук, ни головы. Лиза отложила рукоделье, поднялась со скамьи, и подойдя к окну, приникла лбом к стеклу, покрытому кружевным морозным узором. Ага. Так вроде бы полегче. Ох! И что там тетка говорила насчет иноземного семени? Да свое русское ничуть не отличается. Мутит ее знатно и с завидной регулярностью. Правда, не сказать, что она столь уж недовольна. До появления малыша еще далеко, а она его уже любит и ждет с нетерпением. Ничего не поделаешь, женская суть берет свое. Ей ведь Господом заповедано дарить жизнь. Псков встретил ее с неподдельным ликованием. В город потянулись люди из пригородов[11], сел и деревень. Гулянья начались еще до свадьбы. Которую впрочем не стали затягивать. Тут уж расстарались бояре из московской партии. Счастлива ли была Лиза? По своему да. Ей достался любящий муж. Как оказалось, он давно положил глаз на царевну, но не смел и думать о ней, что в общем-то и понятно. Царевен вот так просто замуж не отдают. А при любящем муже, да следуя советам тетки, выискивая в нем все больше хорошее, и ей было куда как легче. И ночи вовсе не были пыткой. И… Иван, как-то понемногу стал отступать, а образ его туманиться. А уж когда понесла, так и вовсе думать позабыла о стрельце. Когда-никогда промелькнет отстраненная мысль. Возможно оттого, что тот был очень далеко на юге, и вестей у нее о нем не было никаких. Ага. Ну вроде полегчало. Теперь можно и вернуться к рукоделью. Она вышивала ворот рубахи для мужа. Эвон он у нее какой статный, вот так взглянешь на рубаху, и подивишься, что она с ним… Н-да. Как оказалось рост тут и не важен вовсе. А еще, этот огромный медведь, был невероятно нежен, терпелив и внимателен. От мыслей об этом, ее охватила сладкая истома, по телу прокатилась дрожь, а в животе появился теплый ком. Она даже непроизвольно зарделась. Хотя и была в светелке одна, и того что с ней творилось никто видеть не мог, как и догадаться о том, что с ней творится. – Дозволь, княгиня? – Постучавшись, в приоткрытую дверь заглянула Дарья. – Входи конечно, – не в состоянии с собой совладать, и краснея еще гуще, произнесла Лиза. – Гонец из Москвы прибыл, – входя в светелку, известила Рудакова, протягивая ей пару писем. Однако, княгиня поймала себя на мысли, что не смотрит на запечатанные послания, а не сводит взгляда с Дарьи. Та за прошедшие месяцы успела прибавить в весе, и несколько округлиться. И пусть, под просторным сарафаном ее тяжесть не больно-то и заметна, однако походка ее изменилась, приобретя некоторую скованность. Интересно, каково оно будет у нее самой, когда живот на нос полезет? – Ты письма-то возьмешь, Лизавета Дмитриевна? – А? Да, да, конечно. Давай сюда. Ага. Это от братца. И от тетки. – А от кого ты еще ждала послания? – Да ни от кого не ждала, – ломая воск печати, несколько резко огрызнулась она. Брат не сообщал ничего особенного. О походе он уже ей давно все отписал, поэтому просто изливал на бумагу свою любовь, указывая на то, что сильно скучает по сестренке. Вот пока не видел, но знал, что она в Кремле, то и ничего. И только когда она оказалась вдалеке от него, по настоящему начал скучать. Поздравил ее с тем, что она так быстро понесла. Обрадовал вестью об очередной тяжести Ксении, выражая надежду, что на этот раз Господь одарит его дочкой. Пусть и недостойны подобные мысли для государя, которому должно заботиться о престолонаследии. Вот пожалуй и все содержание письма. Тетка писала примерно об этом же. Разве только помянула еще и о своем малыше. Сетовала на то, что из русской и французской крови получилась адова смесь, потому как сыночек не дает покоя никому, и сладу с ним нет никакого. Скандалы закатывает такие, что впору бежать от него без оглядки. Самое интересное она приберегла напоследок. Ирина Васильевна сообщала, что Николаю стало известно о ее любовной связи с Карповым. Никакие доводы в пользу того, что это клевета, пока не возымели действия. Они с мужем пытаются уладить эту проблему, но пока безрезультатно. Молодой государь просто в бешенстве. Открыто дознание по факту посягательства на честь царской семьи. Гастон отправился в Керчь, для ареста Ивана. Единственное, что им сейчас по силам, это оградить Ивана от увечий и телесных страданий. Приказано де Вержи доставить и стрельцов из первого десятка Карпова. Эти будут допрошены как видоки, но очень даже возможно, что с пристрастием. Впрочем, тетка Ирина просила не волноваться понапрасну. Время есть, и она делает все возможное, чтобы предотвратить грозу, которая так еще и не разверзлась. Огласке это дело, Николай предавать не стал. А значит ничего еще не потеряно. Ее же извещает только ради того, чтобы это не стало для Лизы неожиданностью. – Ну Алексашка. Ну с-собака. – Алексашка? – Удивилась Даша. – Меньшиков? – Он, – зло бросила Лиза. А потом спохватилась. – Господи, Ваня, что же теперь будет-то? – Да что случилось-то? – Вот отсюда прочти, – передавая письмо тетки, попросила Лиза.