Я поспешила к двери и попыталась выйти, но натолкнулась на что-то невидимое и объемное. – А-а-а! – раздался женский визг. – Что это? Я судорожно оттолкнула женщину, уронив ее на пол, и бросилась прочь по коридору. Через три фута я врезалась во что-то головой, в глазах потемнело. – Ох, – простонал кто-то. – Ради бога, что это сейчас меня ударило? Еще никогда я не оказывалась в такой дурацкой ситуации. Прижимаясь к стене, медленно двинулась в сторону лестницы и так же медленно спустилась. По дороге наткнулась только на пару человек, случайно потрогав чью-то задницу. Наконец я оказалась в вестибюле – зловеще пустынном, хотя и слышала десятки голосов. Оторвавшись от относительно безопасной стены, я бросилась вперед, выставив руки перед собой, как ребенок, изображающий Супермена. Кого-то ударила, потом еще одного, потом еще… Когда я была у самого выхода, вокруг раздались крики ужаса. Вдруг я почувствовала резкую боль в голове и услышала над ухом бас старшего инспектора Вуда: – Вот ты и попалась… Он схватил меня за волосы. Я развернулась, ударила кулаком в то место, где должен был стоять инспектор, и услышала стон. Мои волосы вдруг обрели свободу. Я кинулась к выходу, едва не споткнулась о кого-то и выскочила на совершенно пустынную лондонскую улицу. Глава 14 Я шла по переулку Колеса Кэтрин, пытаясь успокоиться. Элвин говорил, что зелья хватит ненадолго. Мне нужен план: что делать, когда я снова стану видимой. Оставалось надеяться, что под «ненадолго» Элвин имел в виду полчаса, а не две недели. Теперь я жалела, что не расспросила его подробнее об этой чертовой штуковине. Добравшись до конца переулка, я обнаружила, что на Девоншир-сквер снова появились люди. Молодой человек бросил на меня оценивающий взгляд. Зелье перестало действовать. Я продолжала идти на юг, подальше от отеля. Полицейские, конечно, уже пожаловали туда. Похоже, придется попрощаться с любимым черным платьем, но, по крайней мере, при себе красная помада от «Диор»… Стоп, о чем я вообще? Я теперь в бегах, хотя не осознала это до конца. На ходу я достала телефон, вынула аккумулятор и выбросила в ближайшую урну. Потом порылась в сумке: около пятидесяти фунтов наличными. В ближайшее время ни в коем случае нельзя пользоваться карточкой, так что это все мои деньги. Я шла вперед, оглядываясь по сторонам. Минут через десять свернула на Корнхилл – узкую улочку между внушительными каменными зданиями. Наверное, я недалеко от Лондонского камня. Я старалась идти как можно быстрее и ни о чем не думать, чтобы не запаниковать. Я чувствовала, что нахожусь на грани срыва. И пока он не случился, нужно добраться до какого-нибудь безопасного места. Мой взгляд остановился на небольшом салоне сотовой связи. То, что нужно. Я толкнула дверь и через несколько минут вышла из салона с одноразовым телефоном, оставив половину налички. В отчаянии набрала сообщение Скарлетт: Скарлет, это Касс. Кажется, я схожу с ума. Секунду спустя пришел ответ: Что случилось? Я оглянулась через плечо и напечатала ответ: Я в бегах, скрываюсь от полиции. На экране появился ее ответ: Стоп, Касс. Перестань мне строчить и сосредоточься. Тем, кто в бегах, не до смс. И, ради бога, не рассказывай, что ты натворила. Пожалуй, она права. Через некоторое время мысли начали сами собой закрадываться в голову, несмотря на все усилия ни о чем не думать. Женщина на видеозаписи, извлекающая селезенку… Если это не я, то кто? Конечно, я этого не делала. Я бы такое запомнила. Или нет? Что произошло в комнате для допросов? Только что я стояла там, а через секунду – уже в общественном туалете… Как это случилось? Я не помнила, как шла туда. А если у меня провалы в памяти? Могу ли я быть на сто процентов уверена, что не я ходила в морг? Вдруг утром у меня тоже случился провал, я впала в транс и украла селезенку? Или у меня диссоциативное расстройство с психотическими признаками? Раздвоение личности, галлюцинации, бред… Если отбросить эмоции, это выглядело самым разумным объяснением. У меня видения и провалы в памяти, я веду себя иррационально, несу чушь о фейри и магических серийных убийцах. Я легко могу сама себе поставить диагноз. Если что-то выглядит как утка, плавает как утка и крякает как утка, то это, мать твою, точно не самолет. Пора взглянуть правде в глаза. Мой отец сошел с ума, когда мне было тринадцать. Теперь то же самое происходит со мной… Я в оцепенении шла по центру города, мимо банков с классическими фасадами и внушительными колоннами. И пока я брела по лабиринту извилистых улочек, меня охватывал ужас. Я опасна для окружающих. Роан – если он существует на самом деле – прав. Я питаюсь страхом. Меня замутило. Наверное, я уже причинила кому-то вред. Что случилось с теми, кто загнал меня в комнату для допросов? Меня научили убивать даже без оружия… Трясущимися пальцами я взяла телефон и набрала по памяти номер Габриэля. Он ответил всего через секунду. – Алло? – Его голос звучал напряженно и взволнованно. – Габриэль, это Кассандра. – Мой голос показался мне самой чужим и незнакомым, каким-то истеричным. – Привет, мам. Погоди секунду, я не слышу, плохая связь… Сейчас выйду на улицу. – Всё в порядке, Габриэль. Я сама сдамся. – Что-что? Нет, мам, всё хорошо, подожди минутку… Ноги сами несли меня по городу неизвестно куда. Но почему-то такое блуждание успокаивало. – Кассандра? – прошептал в трубку Габриэль. – Габриэль, слушай, со мной явно что-то не так… Очевидно, психическое расстройство. Ты должен приехать за мной. Я не буду сопротивляться. – Ладно. Слушай, ты где? Я посмотрела на здания вокруг, выискивая таблички с названиями улиц. – Кок-лейн. – На глаза мне попалась небольшая ниша в кирпичной стене; в нише стояла поблескивающая позолоченная статуя мальчика. – Здесь золотая статуя. Что-то про Пай-корнер… – Я прищурилась, читая надпись. – Видимо, Великий лондонский пожар был вызван грехом чревоугодия. Ты знал об этом? Сосредоточься, Кассандра. – Смитфилд, – сказал Габриэль. – Хорошо. – По моей щеке скатилась слеза. – За Тюдоровскими воротами есть церковь. Зайди в нее, я найду тебя там. Никому не попадайся на глаза. – Хорошо. Детектив повесил трубку, и я сунула телефон в карман. Как в тумане, я прошла мимо возвышавшейся над Смитфилдом старой каменной больницы, и мой взгляд упал на табличку в память о смерти Уильяма Уоллеса. Посетители оставили под ней цветы. Я старалась не думать о том, как он умер. Его выпотрошили публично. Видимо, привычка вырывать кому-то внутренности имелась не только у современных лондонцев. Заметив старинные Тюдоровские ворота, я поспешила пройти через них по узкому проходу к каменно-кирпичной церкви. Слева от меня из небольшого холма над дорожкой торчали несколько покосившихся надгробий. Верный путеводитель поведал, что давным-давно лондонцев можно было хоронить только в освященной церковной земле и поэтому земля вокруг церквей всегда возвышалась на несколько футов над уровнем улицы: там, внутри, покоилось множество тел. Я отворила деревянную дверь и, споткнувшись, вошла в огромное помещение. Захватывающее зрелище – настоящий шедевр средневековой архитектуры. Шаги отдавались эхом от высоких сводов. Свет лился сквозь витражи на выложенный плиткой пол с каменными надгробными табличками. Ряды деревянных скамеек тянулись вдоль проходов с обеих сторон, а слева каменные колонны образовывали трансепт [39]. Я шла по нему под величественным сводчатым потолком, зачарованная колеблющимся пламенем свечей. Присела на деревянную скамью в каменной нише, совсем обессилев, и стала ждать полицию. И тут почувствовала справа чье-то присутствие, похожее на притяжение того зеркала. Повернулась и заглянула в медный подсвечник. В нем отразилось мое бледное лицо. Я всматривалась в отражение и ощущала, как разум соединился с ним, образуя связь. В сознании прохладной успокаивающей волной разливалась магия. Да я просто спятила, не иначе… Мое искаженное отражение в подсвечнике замерцало, и я увидела другие помещения и других людей. Компанию, сидящую в кафе и улыбающуюся друг другу. Пустую комнату без мебели и с грязным полом. Голого мужчину, двигающегося сверху на женщине, пока она со скукой глядела в потолок. Видения менялись, их поток пугал меня, но я все равно не могла оторваться. Я закрыла глаза, пытаясь отвлечься. Я могу взять себя в руки. Замедлила дыхание и представила себя и Скарлетт на пляже во Флориде. Мы листаем журналы и потягиваем «Маргариту», волны мягко плещутся о берег. Мы в розовых бикини и огромных солнцезащитных очках, ногти на ногах выкрашены в ярко-синий и оранжевый… Я открыла глаза и уставилась на подсвечник. В нем отразились Скарлетт и я в розовых бикини. Неужели я сама вызвала видение? Это не воспоминание и не то, что происходит здесь и сейчас. Значит… я только что создала его силой воображения. Наверное, с отцом произошло то же самое. Может, такие галлюцинации и заставили его сначала совершить убийство, а потом покончить с собой ужасным способом? Я прогнала эту мысль и переключилась на другое. Неужели я отправила посылку? Или все-таки убийца? Не исключено, что он собирается совершить еще одно убийство сегодня вечером… Пока я была погружена в эти мысли, подсвечник снова замерцал. В нем отразилась женщина, идущая по улице и уставившаяся в телефон. За ее спиной во тьме замаячил силуэт мужчины – такого же громадного, как Роан. Пока я пялилась на них с разинутым ртом, мужчина схватил женщину и зажал ей рот. Другой рукой он вылил на нее из большой бутылки какую-то жидкость, пока женщина извивалась, пытаясь вырваться. Затем отбросил бутылку и вытащил из кармана небольшой прямоугольный предмет. В свете уличных фонарей блеснула светло-голубая зажигалка. Мужчина щелкнул ею и поднес к женщине, отпустив ее рот. Тело загорелось, рот раскрылся в мучительном крике, глаза широко распахнулись, кожа покрылась волдырями, красивые волосы вспыхнули. Я застонала, не в силах отвести взгляд от того, как по ночной темной улице бежит живой факел… Завершив свое жуткое дело, мужчина оставил записку на каменной плите с геральдическими щитами. Сердце колотилось как бешеное. Это не тот образ, который я создала силой воображения…