Снайпер пораскинул мозгами. – Ну? – с опаской спросил он. Я развел руками и ухмыльнулся: – Ответ на твои молитвы, парень. – Кайли в стрингах? – На твои профессиональные молитвы. Любая информация, какую захочешь, какую сам никогда не добудешь, поскольку никто из местных ни в жизнь с тобой говорить не станет, и все задарма благодаря твоему самому любимому дрессированному наблюдателю – мне. – Фрэнк, сделай одолжение и опустись на секундочку до моего уровня, – сказал Снайпер. – Давай конкретно. Чего ты хочешь? Я покачал головой: – Дело не во мне. Ситуация беспроигрышная. Перевернуть ее в позитив нам проще всего будет вместе. – Хочешь участвовать в расследовании. – Забудь, чего хочу я. Подумай о том, что хорошо для нас обоих, не говоря уже о деле. Мы оба хотим раскрыть дело, так? Разве не это самое главное? С минуту Снайпер изображал раздумья, после чего медленно и удрученно покачал головой: – Не выйдет. Прости, братан. “Братан”? Черт, кто вообще так выражается? Я с вызовом улыбнулся: – Боишься? Ты останешься главным детективом. В отчетах будет стоять твое имя. Мы в Спецоперациях раскрываемость не подсчитываем. – Рад за вас, – спокойно сказал Снайпер, не заглотив наживку. С годами он научился лучше держать свое эго в узде. – Понимаешь, Фрэнк, я бы с удовольствием тебя подключил, но мой начальник ни за что на это не пойдет. Начальник убойного отдела и правда не самый горячий мой поклонник, но я сомневался, что Снайперу это известно. Я вскинул бровь, изображая веселое удивление: – Начальник не доверяет тебе самостоятельно подбирать команду? – Нет, если я не могу обосновать свой выбор. Фрэнк, дай мне что-то стоящее, чтобы предъявить ему. Поделись своей хваленой информацией. У Роуз Дейли были враги? Я уже дал ему больше чем достаточно, но мы оба знали, что в моем положении не до споров. – Насколько я знаю, нет. В том числе из-за этого мне никогда и в голову не приходило, что она умерла. На лице у него отразилось сомнение: – Она что, дурой была? – Куда умнее тебя, – шутливым тоном сказал я, предоставив ему самому решать, насколько я серьезен. – Занудой? – Отнюдь. – Страхолюдиной? – Первой красоткой в округе. По-твоему, у меня нет вкуса? – Тогда готов поспорить, что у нее были враги. Зануда или уродина еще может никому не досаждать, но если у девушки есть мозги, внешность и характер, кто-то против нее обязательно ополчится. – Снайпер с любопытством взглянул на меня поверх кружки. – Розовые очки не в твоем стиле, Фрэнк. Ты, видать, здорово сходил по ней с ума? Скользкая тема. – Первая любовь, – сказал я, пожав плечами. – Давным-давно. Скорее всего, я ее идеализировал, но она действительно была отличной девушкой. Не представляю, кому она могла насолить. – Никаких озлобленных бывших? И с подружками не ссорилась? – Снайпер, мы ведь с Рози встречались несколько лет. С тех пор как нам шестнадцать стукнуло. Кажется, у нее была пара ухажеров до меня, но это же все детские игрушки – подержаться за руки в кино, написать имена на партах, а через три недели расстаться, потому что отношения стали слишком серьезными. – Фамилии? – Снайпер вскинул свою блестящую детективную ручку. Кое-каких бедняг ждал неприятный визит. – Мартин Хирн, тогда его звали Живчиком, хотя сейчас он вряд ли на такое откликнется. Жил в доме семь, очень недолго величал себя парнем Рози, когда нам было по пятнадцать. До этого был какой-то пацан по имени Колм, который учился в нашей школе, пока его родители не переехали назад в свои болота, а когда нам было лет по восемь, она поцеловала Ларри Суини со Смитс-роуд – на слабо. Сильно сомневаюсь, что кто-то из них до сих пор по ней сохнет. – Как насчет ревнивых соперниц? – А к чему ревновать? Рози не изображала фам фаталь, не заигрывала с чужими парнями. Может, я и завидный жених, но даже если кто-то и знал, что мы встречаемся, – а этого никто не знал – вряд ли какая-нибудь девица прикончила бы Рози, лишь бы заполучить мое горячее тело. Снайпер фыркнул: – Тут я с тобой согласен. Но, ради бога, Фрэнк, поднапрягись. Все, что ты мне сообщил, я узнал бы от первой попавшейся старой сплетницы. Если хочешь, чтоб я протащил твою кандидатуру через начальника, мне нужно что-то покруче. Дай мне пару мотивов, или грязные тайны жертвы, или… А, кстати! – Он щелкнул пальцами и ткнул в меня: – Расскажи про ту ночь, когда ты должен был с ней встретиться. Свидетельские показания. Тогда посмотрим, что можно сделать. Другими словами, где ты находился вечером пятнадцатого, сынок. Было неясно, неужели он искренне считал, что я по своей глупости этого не уловлю. – Справедливо, – сказал я. – В ночь с воскресенья на понедельник, с пятнадцатого на шестнадцатое декабря тысяча девятьсот восемьдесят пятого года, я покинул свой дом по адресу Фейтфул-Плейс, номер восемь, приблизительно в пол-одиннадцатого и проследовал в верхний конец улицы, где у меня была назначена встреча с Роуз Дейли – примерно в полночь, если наши родные лягут спать и мы найдем возможность уйти незамеченными. Я оставался там где-то до пяти, до шести утра – под присягой за точное время не поручусь. Отошел только однажды, минут на пять, в третьем часу, когда зашел в дом шестнадцать проверить – вдруг мы недопоняли друг друга насчет места встречи и Роуз ждет меня там. – Почему дом шестнадцать мог быть альтернативным местом встречи? – Снайпер делал заметки какой-то скорописью собственного изобретения. – Мы думали насчет него, прежде чем решили встретиться в конце улицы. Это было обычное место сборищ, ребята вечно там встречались. Если хотелось выпить, или покурить, или пообжиматься, или что еще родители запрещали, а никуда больше по малолетству ходу не было, ты шел в дом шестнадцать. Снайпер кивнул: – Значит, поэтому ты искал Роуз там. В какие комнаты заходил? – Я обошел все комнаты на первом этаже – поднимать шум было нельзя, так что позвать ее я не мог. Там никого не было, чемодан я не видел, да и вообще не видел и не слышал ничего необычного. Потом поднялся на верхний этаж и нашел на полу в самой правой комнате записку, подписанную Роуз Дейли. Из записки следовало, что она решила отправиться в Англию одна. Я оставил записку там. – Да, я видел. Она никому не адресована. Почему ты решил, что она для тебя? Я представил, как он пускает слюни над запиской и бережно кладет ее в пакетик для улик, и мне снова захотелось начистить ему рожу, а ведь мы еще не добрались до куда более толстого намека на то, что Рози сомневалась на мой счет. Мне стало интересно, что ему нарассказали обо мне Дейли. – Мне это показалось логичным, – сказал я. – Ведь она со мной собиралась встретиться. Раз она оставила записку, то вроде как мне. – Она никогда не намекала, что передумала? – Ни разу. – Я широко улыбнулся ему. – И у нас нет оснований для таких предположений, правда? – Может, и нет, – сказал Снайпер, нацарапал что-то в блокноте и прищурился на написанное. – Значит, в подвал ты не спускался? – Нет. Туда никто не ходил: темнота, все там держится на честном слове, крысы, вонища несусветная – мы туда не совались. У меня не было причин искать там Рози. Снайпер постучал ручкой по зубам и перечитал записи. Я залпом выдул треть кружки и представил, стараясь не задерживаться на этой мысли, что Рози и правда была в подвале, пока я предавался любовным мукам наверху, в нескольких ярдах от нее. – Итак, – сказал Снайпер, – несмотря на то, что ты принял записку Роуз за прощальное письмо, ты вернулся в конец улицы и продолжал ждать. Почему? Его голос звучал мягко и спокойно, но в глазах я уловил упоение властью. Засранец наслаждался по полной. – Надежда умирает последней, – я пожал плечами, – а женщины непостоянны. Я решил дать ей возможность передумать еще раз. Снайпер этак по-мужски хмыкнул. – Ох уж эти женщины! Значит, ты дал ей три или четыре часа, а потом поставил точку. Куда пошел? Я вкратце рассказал про притон вонючих рокеров и щедрую сестру, забыв фамилии – на случай, если ему захочется кому-то докучать. Снайпер все записывал, а когда я закончил, спросил: – Почему ты просто не вернулся домой? – По инерции. Из гордости. Я по-любому хотел съехать, решение Рози ничего не изменило. Ехать в Англию одному мне не улыбалось, но и ползти домой, поджав хвост как болван, тоже. Я уже настроился свалить и не стал давать задний ход. – Ммм… – промычал Снайпер. – Давай вернемся к шести часам – вот это, я понимаю, любовь, особенно в декабре, – к шести часам, что ты прождал в конце улицы. Помнишь, кто проходил мимо, входил или выходил из домов – что-нибудь в этом духе? – Кое-что запало в память, – сказал я. – Где-то около полуночи, точнее не скажу, я услышал шум, тогда я подумал, это развлекается какая-нибудь парочка. Но теперь, задним числом, я понимаю, что шум мог означать как перепихон, так и борьбу. А потом, примерно между четвертью и половиной второго, кто-то пробирался по задним дворам на четной стороне улицы. Не знаю, насколько тебе это полезно, ведь столько времени прошло, но чем богаты. – Пригодиться может все, – нейтрально сказал Снайпер, продолжая строчить. – Сам знаешь, как бывает. И что, больше ни души? За всю ночь, в таком-то районе? У вас тут, прямо скажем, не тайга. Он начал действовать мне на нервы, к чему, вероятно, и стремился, так что я расслабил плечи и неторопливо отхлебнул из кружки. – Была воскресная ночь. Когда я добрался до места, все было закрыто и почти все легли спать, иначе я бы пришел позже. На Фейтфул-Плейс было тихо; кое-где еще не спали, разговаривали, но никто не ходил по улице, не входил и не выходил из домов. Я слышал прохожих за углом, на Нью-стрит, и пару раз кто-то проходил так близко, что я отодвигался от фонаря, чтобы меня не засекли, но сам никого не увидел. Снайпер задумчиво повертел ручку, наблюдая, как играет на ней свет. – Чтобы никто тебя не засек, – повторил он. – Потому что никто не знал, что вы встречаетесь. Я правильно понял? – Так точно.