– Прямо плащ и кинжал. Были какие-то основания для предосторожностей? – Отец Рози меня невзлюбил. Он до потолка взвился, когда впервые узнал, что мы встречаемся, поэтому с тех пор мы скрывали наши отношения. Расскажи мы ему, что я хочу умыкнуть его дочурку в Лондон, разразилась бы священная война. Я решил, что проще будет получить прощение, чем разрешение. – Кое-что не меняется никогда, – довольно кисло сказал Снайпер. – Почему он тебя невзлюбил? – За отсутствием вкуса, – ухмыльнулся я. – Как можно не любить такого красавчика? Он не ответил на улыбку. – А если серьезно? – Лучше у него спроси. Со мной он ходом мыслей не делился. – Спрошу. Кто-то еще знал, что вы двое затеваете? – Я никому не говорил. Насколько я знаю, Рози тоже. Мэнди принадлежала только мне. Снайпер мог сам с ней поговорить – удачи ему; хотел бы я на это посмотреть. Снайпер не торопясь просмотрел свои записи, потягивая из кружки. – Так, – наконец сказал он, щелчком закрыв свою навороченную ручку. – Пока, пожалуй, хватит. – Посмотрим, что решит твой начальник, – сказал я. Ни с каким начальником Снайпер говорить не собирался, но, слезь я с него слишком легко, он бы забеспокоился, что за план “Б” я приготовил. – Может, все это расположит его к сотрудничеству. Снайпер встретился со мной взглядом и не моргал лишние полсекунды. До него дошло то, что я сообразил, стоило мне услышать про чемодан: очевидный подозреваемый – местный парень с мотивом, возможностью и без намека на алиби, парень, ждавший Рози Дейли, парень, которого она, вероятно, собиралась бросить той ночью, парень, утверждающий: “Богом клянусь, командир, она так и не пришла!” Выкладывать эту мысль ни один из нас не собирался. – Сделаю что смогу, – сказал Снайпер и убрал записную книжку в карман пиджака. На меня он не смотрел. – Спасибо, Фрэнк. Возможно, в будущем мне понадобится еще раз пройтись с тобой по этой истории. – Без проблем, – сказал я. – Ты знаешь, где меня искать. Он одним длинным глотком прикончил свое пиво. – И помни, что я тебе говорил. Думай позитивно. Переворачивай. – Снайпер, бесформенная масса, которую только что увезли твои приятели, когда-то была моей девушкой. А я думал, она живет себе за морем на полную катушку. Прости, если я затрудняюсь увидеть в этом позитив. Снайпер вздохнул. – Ладно, – сказал он. – Справедливо. Хочешь, я обрисую тебе ситуацию? – Ничто не сделает меня более счастливым. – У тебя хорошая репутация на работе, Фрэнк, просто отличная, за исключением одной мелочи: ходят слухи, что ты предпочитаешь работать в одиночку. И – как бы поточнее выразиться? – уважаешь правила чуть меньше, чем следует. Этот чемодан – показательный пример. А шишки в погонах любят командных игроков гораздо больше, чем асов-одиночек. Не стоит косить под Мэверика, ты не Мел Гибсон. Если правильно себя покажешь в таком расследовании, где тебе, само собой, очень нелегко, если докажешь всем, что ради блага команды можешь посидеть на скамейке запасных, – вот тогда твои акции взлетят. Думай на перспективу. Улавливаешь?[17] Я улыбнулся ему до ушей – чтобы не врезать. – Это здоровый горшок каши из штампов, Снайпер. Дай мне время переварить. Он воззрился на меня, но, не сумев ничего прочесть по моему лицу, пожал плечами: – Как знаешь. Имеющий уши да услышит… – Снайпер встал и поправил лацканы пиджака. – Буду на связи, – с легчайшим оттенком предостережения добавил он, подхватил свой выпендрежный портфель и зашагал прочь. Сам я никуда двигать не торопился. Я уже понял, что остаток выходных пошел прахом. Первой причиной был Снайпер: следующие пару дней он и его убойные приятели будут рыскать по Фейтфул-Плейс, как свора терьеров на спидах, разнюхивая по углам, тычась носом в интимные места и доводя всех до ручки. Следовало наглядно показать всей улице, что я не имею к ним никакого отношения. Второй причиной тоже был Снайпер, но под другим углом. Казалось, он чуток насторожился на мой счет, и в ближайшие двадцать четыре часа я не собирался путаться у него под ногами, чтобы он, в свою очередь, не лез ко мне. Когда смотришь на человека, которого знал в молодости, всегда видишь его тем же, что и когда вы познакомились, и Снайпер по-прежнему видел вспыльчивого паренька, который делал все быстро или не делал вовсе. У него и в мыслях не было, что, пока он учился обуздывать эго, я учился терпению. Хочешь охотиться, как шустрый песик, который рвется по следу, как только его спустят с поводка, – работай в Убийствах. Хочешь служить в Спецоперациях – как всегда предпочитал я – учись охотиться у больших кошек: лежать в засаде, прижиматься к земле и подкрадываться дюйм за дюймом. Третья причина, несомненно, дымилась в Далки от ярости на меня. Очень скоро мне предстояло иметь дело и с ней, и – да поможет нам всем Господь – с Оливией, но я-то не железный. Я не люблю надираться, но после такого дня считал себя вправе проверить, сколько могу принять на лоб, пока не рухну. Я поймал взгляд бармена: – Еще одну. Паб уже опустел – возможно, из-за Снайпера. Бармен медленно протирал стаканы и разглядывал меня через стойку. Через некоторое время он кивнул на дверь: – Ваш приятель? – Да не сказал бы. – Раньше вас здесь не видел. – Надо полагать. – Вы часом не из Мэкки, что с Фейтфул-Плейс? – Испытующий взгляд. – Долгая история, – сказал я. – А, – сказал бармен, будто понял все, что следовало обо мне знать. – Куда ж без этого. – И он эффектным жестом подставил кружку под краник. * * * Последний раз я прикасался к Рози Дейли в пятницу, за девять дней до дня икс. Свежим морозным вечером в городе было не протолкнуться. Всюду сияли рождественские огни, по улицам спешили покупатели, лоточники продавали оберточную бумагу по пять листов за фунт. Вообще-то я был не самым большим поклонником Рождества – впечатляющий ежегодный пик маминого безумия неизменно приходился на рождественский ужин, как и пик папашиного пьянства; в итоге что-то обязательно ломали и минимум один член семьи разражался слезами, – но в том году все казалось нереальным и хрупким, то ли волшебным, то ли зловещим: девочки из частной школы с блестящими волосами, поющие “Радость миру”, собирая пожертвования, выглядели слишком уж чистенькими и благостными; дети, глазеющие на сценки из сказок в витрине кондитерской “Свитзерс” – слишком ошалевшими от праздничных красок и суеты. Пробираясь сквозь толпу, я держал руку в кармане армейской куртки – меньше всего мне улыбалось, чтобы меня обчистили именно в этот день. Мы с Рози всегда встречались в пабе “О’Нилс” на Пирс-стрит – там тусовались студенты из Тринити, а значит, количество слюнтяев зашкаливало, зато мы не отсвечивали и не было шансов напороться на знакомых. Родители Рози думали, что она гуляет с подругами; моей семье было плевать, где я. Просторный зал быстро наполнялся, дыбясь волнами тепла, дыма и смеха, но я тут же различил вспышку медных волос: облокотившись на стойку, Рози что-то говорила бармену, а тот ухмылялся в ответ. Пока она платила за наше пиво, я нашел нам столик в укромном закутке. – Дрочила поганый. – Рози поставила кружки на стол и кивнула на кучку гогочущих студентов у бара. – Пытался мне в вырез заглянуть, когда я наклонилась. – Который? – Я уже начал вставать, но Рози пригвоздила меня взглядом и подтолкнула ко мне кружку. – Не дергайся и пей. Я с ним сама разберусь. – Она протиснулась на скамью и села со мной бедро к бедру. – Вон тот парень, гляди. Молодчик без шеи в футболке регбийной команды отворачивался от стойки, с трудом удерживая по нескольку кружек в каждой руке. Рози помахала ему, привлекая внимание, потом похлопала ресницами, нагнулась и покрутила кончиком языка в пене своей кружки. Глаза у регбиста полезли на лоб, челюсть отвисла, лодыжки заплелись в ножках табурета, и половина пива из кружек окатила кому-то спину. – Ну, – Рози показала парню средний палец и забыла о его существовании, – принес? Я сунул руку в карман куртки, лежащей на виду, на подлокотнике скамьи, и достал конверт. – Вот, это наше, – сказал я, развернул веером два билета и положил их на побитую деревянную столешницу. “Дан-Лири – Холихед, отправление 06:30, 16 декабря, понедельник. Просьба прибыть не менее чем за 30 мин. до отправления”. При виде билетов у меня снова подскочил адреналин. Рози потрясенно задохнулась негромким смешком. – Я подумал, утренний паром лучше всего. Можно было и ночной взять, но вечером было бы сложнее слинять с вещами. А так можем при первой возможности двинуть в порт и подождать там, лады? – Господи! – чуть погодя выдохнула она. – Господи боже мой. Кажется, надо бы… – Она загородила билеты рукой, защищая их от посетителей за соседними столами. – Понимаешь? Я сплел пальцы с пальцами Рози: – Нам здесь не о чем беспокоиться. Мы здесь ни разу знакомых не встречали. – Все равно это Дублин. Я не успокоюсь, пока паром не отчалит из Дан-Лири. Убери их, ладно? – Может, лучше ты за ними присмотришь? Ма роется в наших вещах. – Немудрено, – усмехнулась Рози. – Не удивлюсь, если па в моих тоже роется, но в ящик с трусиками он не полезет. Давай сюда. – Она подхватила билеты, словно они были из тонких кружев, бережно положила в конверт и сунула в нагрудный карман джинсовой куртки. На миг ее пальцы задержались на груди. – Нифига себе. Девять дней, а потом… – А потом, – сказал я, поднимая кружку, – за тебя, за меня и за нашу новую жизнь! Мы чокнулись, выпили, и я ее поцеловал. Пиво было первый сорт, тепло паба согревало замерзшие после прогулки по городу ноги, с рам висевших на стенах картин ниспадали гирлянды, горстка студентов за соседним столом разразилась громким нетрезвым смехом. Быть бы мне главным счастливчиком во всем пабе, да мешала смутная тревога: казалось, моргнуть не успеешь, как вечер из ослепительно сладкого сна обернется кошмаром. Я отпустил Рози – боялся, что зацелую до боли. – Встретиться придется поздно, – сказала она, закинув ногу мне на колено. – В полночь или позже. Па раньше одиннадцати не ложится, и надо еще подождать, пока он заснет. – Мои по воскресеньям в пол-одиннадцатого вырубаются. Шай иногда шляется допоздна, но если я с ним не столкнусь, то и пусть. А если и столкнусь, он нас не остановит – только порадуется, что от меня избавился. Рози вскинула бровь и отхлебнула пива. – Я к двенадцати уже свалю, – продолжал я. – Если что, подожду, ничего страшного. Она кивнула. – Тоже ненамного позже буду. Только последний автобус уже уйдет. До Дан-Лири пешком прошвырнемся?