– Отлично выглядишь, – как и следовало ожидать, известила меня Кармела. Явись ей однажды утром сам Иисус воскресший, она и ему объявит, что он отлично выглядит. Задница у Кармелы и правда была внушительная, да и новоприобретенная светская гнусавость меня нисколько не удивила. За годы здесь ничего не изменилось. – Большое спасибо, – сказал я. – Ты тоже. – Иди-ка сюда, – позвала меня Джеки. Сестренка укладывает обесцвеченные волосы в сложные прически, а одевается как для похода в закусочную Тома Уэйтса; в тот день она облачилась в белые бриджи и красную блузку в горошек с оборками в самых невообразимых местах. – Садись и выпей чаю. Я принесу тебе чашку. – Она встала, ободряюще подмигнула, ущипнула меня за бок и направилась в кухню.[3] – Мне и так хорошо, – остановил я ее. От перспективы сидеть рядом с ма у меня волосы на загривке встали дыбом. – Давайте посмотрим на ваш знаменитый чемодан. – Что за спешка? – вопросила ма. – Сядь сюда. – Делу время, а потехе час. Где чемодан? Шай кивнул на пол у своих ног: – К твоим услугам. С громким вздохом Джеки опустилась на диван. Под всеобщими взглядами я протиснулся между кофейным столиком, диваном и креслами. Чемодан стоял у окна – светло-голубой, с закругленными углами, весь в черных пятнах плесени. Жалкие металлические замочки были взломаны. Больше всего меня добило то, какой он был маленький. Когда мы собирались куда-то на выходные, Оливия паковала чуть ли не все наше имущество, включая электрический чайник. Рози отправлялась навстречу новой жизни с тем, что могла унести в одной руке. – Кто его трогал? – спросил я. Шай рассмеялся резким горловым смехом: – Господи, ребята, да это сам лейтенант Коломбо! Наши отпечатки снимешь? Шай смуглый, жилистый и беспокойный, я уж и забыл, каково это – находиться вблизи него. Все равно что рядом с высоковольтной вышкой. От носа ко рту и между бровей у него пролегли глубокие резкие складки. – Только если хорошо попросишь, – сказал я. – Вы все к нему прикасались? – Да я к нему и близко не подходила! – встрепенулась Кармела. – Эдакая грязнота… Мы с Кевином переглянулись. На секунду показалось, будто я никогда не уезжал. – Мы с твоим па пытались открыть, – сказала ма, – только было заперто, поэтому я позвала Шая и велела ему взломать отверткой. А что было делать? На нем ведь не было никакой бирки. – Она с вызовом глянула на меня. – Точно, – сказал я. – Когда мы увидели, что внутри… Говорю тебе, такая оторопь меня взяла. Сердце чуть из груди не выпрыгнуло – думала, у меня сердечный приступ. Я так Кармеле и сказала: “Слава богу, ты на машине, если что, отвезешь меня в больницу”. – Взгляд ма ясно давал понять, что сия опасность грозила ей по моей вине, хоть она пока и не решила, в чем именно эта вина заключалась. – Раз у нас такое приключилось, Тревор не против покормить детей, – сказала мне Кармела. – С ним как за каменной стеной. – Мы с Кевином, как приехали, заглянули внутрь, – сказала Джеки. – Что-то трогали, не помню что… – Порошок для дактилоскопии привез? – осведомился Шай. Вальяжно опершись на подоконник, он наблюдал за мной из-под полуприкрытых век. – Будешь хорошим мальчиком, в следующий раз привезу. – Я достал из кармана кожанки хирургические перчатки и натянул их. Па басовито, скрипуче рассмеялся, но смех превратился в приступ кашля, от которого заходило ходуном все его кресло. Отвертка Шая лежала на полу рядом с чемоданом. Я опустился на колени, взял ее и поддел крышку. Двое парнишек из техотдела передо мной в долгу, а пара их коллег прекрасного пола ко мне неровно дышат, по моей просьбе любой из них сделал бы анализ-другой без шумихи, но облапанным без надобности вещдокам не обрадуется ни один криминалист. Чемодан был набит почерневшей и наполовину расползшейся от плесени и старости одеждой. Несло тяжелым духом влажной земли – именно этот запах я уловил, когда вошел в гостиную. Я медленно, по одной, доставал вещи и выкладывал на откинутую крышку чемодана. Одна пара мешковатых синих джинсов с клетчатыми заплатками на коленях. Один зеленый шерстяной свитер. Одна пара синих джинсов с молниями на лодыжках, Господь Всемогущий, я их узнал – когда Рози покачивала бедрами в этих обтягивающих брючках, из меня дух вышибало. Я не моргнув глазом продолжал разбирать чемодан. Одна мужская фланелевая рубашка без воротника с тонкими синими полосками на когда-то кремовой ткани. Шесть пар белых хлопковых трусов. Лохмотья удлиненной блузки в фиолетовых и синих огурцах. Когда я достал ее, из складок выпало свидетельство о рождении. – Вот, – Джеки, перегнувшись через подлокотник дивана, напряженно смотрела на меня, – видишь? Мы сперва думали, ерунда, дети балуются или кто украденное схоронил, а может, какая бедняжка, которую муж колотит, приготовила пожитки, чтобы, набравшись смелости, сбежать, знаешь, как в журналах советуют? – Сестренка опять набирала обороты. Роуз Бернадетт Дейли, дата рождения 30 июля 1966 года. Бумага только что в прах не распадалась. – Ага, – сказал я. – Если это детишки постарались, то уж больно тщательно… Одна футболка с U2, сейчас бы наверняка несколько сотен стоила, если бы не оспины гнили. Одна футболка в сине-белую полоску. Один черный мужской жилет – тогда модно было косить под Энни Холл. Один фиолетовый шерстяной свитер. Одни светло-голубые пластмассовые четки. Два белых хлопковых бюстгальтера. Один паленый плеер “Уокмен” – я на него несколько месяцев копил, а последние пару фунтов раздобыл за неделю до ее восемнадцатилетия, помогая Бикеру Мюррею толкать пиратские видюки на рынке Ивеа. Один баллончик дезодоранта. Дюжина кассет с самопальными записями, на некоторых корешках еще можно было разобрать ее округлый почерк:[4] REM, U2, Boy, Thin Lizzy, Boomtown Rats, Stranglers, Nick Cave and the Bad Seeds. Рози могла бросить все на свете, кроме своей музыкальной коллекции. На дне чемодана лежал коричневый конверт. За двадцать два года бумага внутри слиплась от сырости, и когда я осторожно потянул за край, склеившиеся листки распались, как намокший рулон туалетной бумаги. Еще одна подлянка для криминалистов… В пластиковом окошке на лицевой стороне конверта виднелось несколько расплывшихся напечатанных слов: …Лири – Холихед… Отправление… 30 мин… Куда бы Рози ни отправилась, наших билетов на паром она с собой не взяла. Все пристально смотрели на меня. Кевин выглядел искренне расстроенным. – Что ж, – сказал я, – похоже, это и правда чемодан Рози Дейли. Я начал складывать одежду обратно в чемодан, приберегая бумаги напоследок, чтобы не помялись. – Может, позвоним в полицию? – предложила Кармела. Па шумно прочистил горло, будто харкнуть собирался; ма бросила на него яростный взгляд. – И что скажем? – спросил я. Об этом явно никто не подумал. – Кто-то сунул чемодан за камин двадцать с лишним лет назад, – сказал я. – Едва ли преступление века. Пусть Дейли сами в полицию звонят, если им угодно, но сразу предупреждаю: очень сомневаюсь, что они бросят тяжелую артиллерию на раскрытие “дела о забитом дымоходе”. – Но Рози-то, Рози пропала. – Джеки дергала себя за прядь волос и, по-кроличьи закусив губу, обеспокоенно глядела на меня большими голубыми глазами. – А чемодан – это улика, вещдок или как его там. Разве мы не должны?.. – Она объявлена пропавшей? Все переглянулись – никто не знал. Вряд ли кто-то догадался об исчезновении Рози. В Либертис к копам относятся как к медузам из “Пакмана”: они часть игры, их учишься избегать и уж точно не ищешь с ними встречи.[5] – Если нет, – сказал я, закрывая чемодан кончиками пальцев, – то сейчас уже поздновато. – Погоди, – сказала Джеки. – Но разве не похоже, что она, ну ты понял… ни в какую Англию не уплывала? Выглядит так, будто кто-то ее… – Джеки пытается сказать, – встрял Шай, – что кто-то прикончил Рози, засунул в мусорный мешок, оттащил на ферму и скормил свиньям, а чемодан этот затолкал за камин, чтобы не мешался. – Шеймус Мэкки! Да простит тебя Господь! – ахнула ма. Кармела перекрестилась. О такой возможности я уже и сам подумал. – Может, и так, – сказал я. – Или ее похитили инопланетяне и по ошибке высадили в Кентукки. Лично я склоняюсь к объяснению попроще: она сама запихнула чемодан в дымоход, не смогла его забрать и отправилась в Англию без сменных трусиков. Впрочем, если вы изголодались по острым ощущениям, мое дело сторона. – Ну-ну… – протянул Шай. С ним много что не так, вот только он не тупой. – И вот эта фигня, – он ткнул в перчатки, которые я засовывал в карман, – понадобилась как раз потому, что, по-твоему, тут нет никакого преступления. – Рефлекс, – ухмыльнулся я. – Легавый всегда легавый, двадцать четыре на семь, понимаешь, о чем я? Шай презрительно хмыкнул. – Тереза Дейли умом двинется, – сказала ма с нотками ужаса, зависти и жажды крови. Мне по целому ряду причин нужно было пообщаться с родителями Рози первым. – Я поговорю с мистером Дейли, узнаю, что они намерены предпринять. Во сколько они обычно возвращаются по субботам? Шай пожал плечами: – По-разному. Иногда после обеда, иногда рано утром, как Нора сможет их подкинуть. М-да, отстой. В маминых глазах читалось, что она коршуном налетит на них прямо на пороге. Я бы переночевал в машине и перехватил ее по дороге, но припарковаться поблизости было негде. Шай злорадно смотрел на меня. Тут ма выпятила грудь и сказала: – Фрэнсис, если хочешь, можешь переночевать у нас. Диван еще раскладывается. Я не льстил себе мыслью, что наше воссоединение разбудило в ней теплые чувства: ма обожает изображать благодетельницу. Приглашение виделось мне не слишком заманчивым, однако вариантов получше не ожидалось. – Если не гнушаешься, конечно, – добавила ма, чтобы я не вообразил, будто она дала слабину. – Что ты! – сказал я и широко улыбнулся Шаю. – Здорово. Спасибо, ма. – Не “ма”, а “мамочка”. Как я понимаю, ты завтракать захочешь и все такое. – Можно я тоже останусь? – спросил вдруг Кевин.