Мэнди взвизгнула. – Пошлячка!.. – Сама ты пошлячка, – сказала Рози. – Пекторальные – это грудные мышцы. А ты что подумала? – Где вы таких слов набрались? – спросил Дес. – Я сроду ни про какие пекторальные не слышал. – У монашек, – ответила Рози. – Они даже картинки нам показывали. На биологии, сечешь? Несколько мгновений Дес только и мог, что шлепать губами; потом до него дошло, и он запустил в Рози леденцом. Она ловко поймала конфету, бросила ее в рот и рассмеялась. Мне страшно захотелось врезать Десу, но достойного предлога не нашлось. Имельда по-кошачьи улыбнулась Джеру: – Так мы их увидим или нет? – Это вызов? – Ага. Давай. Джер подмигнул нам. Потом встал, поиграл бровями, глядя на девчонок, и начал с зазывной неспешностью поднимать футболку на животе. Мы все восторженно завопили; девчонки начали прихлопывать. Джер стянул футболку, крутанул ее над головой, бросил в девчонок и изобразил культуриста. Девчонки хохотали так, что уже не могли хлопать. Они повалились в угол, положив головы друг другу на плечо, и держались за животы. – Ну ты зверь… – Имельда утерла слезы. – Господи, у меня пупок развяжется… – выдавила Рози. – Это не пекторальные! – задыхалась Мэнди. – Это сиськи! – Врешь ты все, – обиделся Джер, выйдя из образа и разглядывая грудь. – Никакие не сиськи. Парни, это разве сиськи? – Шикардос, – ответил я. – Иди, я померяю, купим отпадный лифчик. – Иди в жопу! – Будь у меня такие, я бы из дома не выходил. – Отвали и сдохни. Что тебе не нравится? – А они должны быть такими мягкими? – поинтересовалась Джули. – Давай сюда. – Джер махнул рукой Мэнди, чтоб вернула футболку. – Раз не цените, убираю. Мэнди покачала футболку на пальце и взглянула из-под ресниц на Джера. – Может, возьму на память. – Божечки, ну и запах, – сказала Имельда, отпихивая футболку от лица. – Поосторожней, такое потрогаешь – мигом забеременеешь. Мэнди взвизгнула и швырнула футболку в Джули, та поймала и взвизгнула еще громче. Джер бросился за футболкой, но Джули поднырнула под его рукой и одним прыжком оказалась на ногах: – Мельда, лови! Имельда на лету поймала футболку, увернулась от Живчика, который пытался обхватить ее за талию, и шмыгнула за дверь, размахивая футболкой, как знаменем. Мелькнули длинные ноги и длинные волосы. Джер с топотом кинулся за Имельдой; Дес вскочил и протянул руку, чтобы помочь мне подняться, но Рози сидела, прислонившись к стене, и смеялась – и ничто не сдвинуло бы меня с места, пока она рядом. Джули на бегу одергивала узкую юбку. Мэнди бросила на Рози озорной взгляд через плечо и крикнула: – Эй вы, подождите меня! Внезапно в комнате стало тихо; мы с Рози остались одни и улыбались друг другу сквозь пелену табачного дыма, над рассыпавшимися леденцами и полупустыми бутылками сидра. Мое сердце колотилось, как после бега. Я не мог припомнить, когда мне последний раз удавалось побыть с ней наедине. – Пойдем за ними? – по-идиотски брякнул я, давая понять, что не собираюсь к ней подкатывать. – Мне и тут хорошо, – ответила Рози. – Хотя, если ты хочешь… – Вот уже нет, обойдусь и без футболки Джера Брофи. – Они ее точно на клочки порвут. – Ничего, переживет. Похвастает пекторальными мышцами по дороге домой. Я поболтал бутылку с сидром; там оставалось на несколько глотков. – Хочешь еще? Она протянула руку. Я отдал ей бутылку – наши пальцы почти соприкоснулись – и взял другую. – Будем здоровы! День тянулся по-летнему долго: в семь вечера небо оставалось прозрачным, нежно-голубым, через открытые окна в комнату струился бледно-золотой свет. Вокруг нас Фейтфул-Плейс жужжала, как улей, переливаясь сотнями расцветающих историй. По соседству Псих Джонни Мэлоун весело распевал надтреснутым баритоном: “Там, где река целует земляничные поляны, целуй и ты меня – и прочь гони тоску…” Внизу Мэнди взвизгнула от восторга, раздался жуткий грохот, а потом взрыв смеха; еще ниже, в подвале, кто-то взвыл от боли, и Шай с приятелями злобно заржали. На улице два сына Салли Хирн учились ездить на краденом велике и подначивали друг друга: “Нет, тупица, езжай быстро, а то упадешь; ну и пофиг, что врежешься”, а кто-то насвистывал по пути с работы, выводя замысловатые радостные трели. В окна врывался запах рыбы с картошкой, нахальный щебет дрозда на крыше и голоса женщин, которые, снимая с веревок постиранное белье, обменивались дневными сплетнями. Мне был знаком каждый голос и каждый хлопок двери; я узнавал даже ритмичное поскребывание – Мэри Хэлли оттирала ступени крыльца. Прислушавшись хорошенько, я мог хоть с закрытыми глазами узнать каждого, чьи жизни вплелись в этот теплый вечерний воздух, и рассказать их истории. – Ну а теперь выкладывай, что на самом деле случилось с Джером и балкой, – потребовала Рози. – Я нем как рыба, – засмеялся я. – Все равно Джер не передо мной пыжился, а перед Джули с Мэнди. Я его не заложу. – Клянешься? Рози улыбнулась и перекрестилась одним пальцем, касаясь мягкой белой кожи над вырезом кофточки: – Клянусь. – Он и впрямь поймал падающую балку. А иначе она упала бы на Пэдди Фирона – и Пэдди не ушел бы сегодня со стройки. – Да ладно?! – Балка свалилась со штабеля на земле, и Джер успел поймать ее, прежде чем она расшибла ногу Пэдди. Рози расхохоталась. – Вот трепло! Совершенно в его репертуаре. В детстве – нам лет по восемь-девять было – Джер убедил нас всех, что у него диабет и, если не отдавать ему печенья из наших школьных обедов, он умрет. Ни капли не изменился, да? Внизу Джули завопила: “Поставь меня на место!” – но без особого убеждения. – Только теперь ему нужно не печенье, – заметил я. Рози подняла бутылку: – Ну и флаг ему в руки. – А почему он не пытается тебя обаять, как других? Рози пожала плечами. Ее щеки чуть заметно порозовели. – Может, просто понимает, что я не поведусь. – Серьезно? Я думал, Джер всем девчонкам нравится. Она снова вздернула плечи: – Он не в моем вкусе. Я не западаю на блондинистых здоровяков. Сердце у меня забилось еще сильнее. Я попытался отправить экстренное мысленное послание Джеру, который, надо сказать, был передо мной в долгу, чтобы не ставил Джули на место и не пускал никого обратно наверх хотя бы час-два, а лучше – никогда. – Классный у тебя кулончик, – сказал я, помолчав. – Совсем новый, – ответила Рози. – Это птичка, смотри. Она поставила бутылку, подобрала под себя ноги и, встав на колени, протянула мне кулон. Я передвинулся по залитым солнцем половицам и встал на колени перед Рози. Никогда мы не были друг к другу так близко. Крохотные перышки переливались перламутром на распростертых крыльях серебряной птички. Когда я склонил голову над кулоном, меня уже трясло. Раньше я запросто клеил девчонок, весь из себя дерзкий и остроумный, а в ту секунду готов был душу продать, лишь бы сказать что-нибудь поумнее.