– И что же такого могло произойти? Англичане нашли козла отпущения и сейчас усиленно строят глазки России? За Тибет мы вряд ли договорились, а Синьцзян, Монголию, Маньчжурию с Кореей нам скрепя сердце отдали. С Японией должны быть торги. Денег на контрибуцию у них нет и взять их неоткуда. Могли предложить остров, но на каких-нибудь хитро вывернутых условиях. Так? – Все так, – кивнула, искренне и очень светло улыбнувшись Мария Федоровна. – Тогда что интересное я пропустил? Я же это сам и планировал. Скука. Все так предсказуемо. – А вы? – А что я? – Как вас коснулась эта лихая интрига? – Какая разница? Я всего лишь пешка, которая возомнила себя ферзем и начала действовать самостоятельно. – Владимир Александрович передал вам прощальную записку, – сказала Мария Федоровна, протягивая ее, предварительно ловко достав откуда-то из складок одежды. – Очень мило. И что там? – поинтересовался генерал, даже не пытаясь ее открыть и прочитать. – Он просит у вас прощения за жену и сына. Пишет, что был введен в заблуждение английским послом, который смог убедить его, будто бы это вы приказали убить его сына. Написал это письмо и покончил с собой. Уважьте старика, хотя бы прочтите. Он, к слову, был идейным вдохновителем и фактическим лидером заговора. – А покончил с собой зачем? – удивленно выгнул бровь генерал. – Всех великих князей, уличенных в заговоре, поставили перед выбором – или добровольный постриг в монахи и строгое послушание, или принудительное лечение как психически больных. Он решил выбрать третий вариант. А тут еще всплыло участие в заговоре его сыновей – и Кирилла, и Андрея, и покойного Бориса. Только дочь осталась в стороне. Кроме того, осужденные на семейном совете лишались всех титулов, званий, наград, достоинства, прав, содержания и имущества. Он хотел выжечь под корень ветвь брата, а фактически уничтожил свою. Поводов у него хватало. Так что? Я развеяла ваши загробные настроения? – Остались другие великие князья и великие княгини, которые будут испытывать ко мне острую неприязнь со всеми вытекающими. Я уверен, что они будут ассоциировать страдания родственников с моей персоной. Не будь меня, с ними все сложилось бы много лучше. – С ними, но не с нами. Поверьте, вас не станут винить ни в чем. Человек, сохранивший верность престолу в такой острой ситуации, достоин только уважения. – Допустим. Но остаются еще англичане. Не думаю, что они мне все это простят. – Англичане не такие кровожадные безумцы, как вы думаете, – усмехнулась Мария Федоровна. – Они пошли другим путем. Вы еще не знаете, но глава Форин-офиса был обвинен в работе на германскую разведку, осужден и расстрелян. Вместе с ним оказалось осуждено еще тридцать восемь человек, включая посла в России, которого тоже расстреляли как германского шпиона. – Очень мило. – Вас же его величество Эдуард VII за неоценимую помощь в раскрытии страшного заговора не только наградил Крестом Виктории[85], но и пожаловал в маркизы. Угасший титул маркизов Грей возродили специально для вас. – Нет, – скривился Куропаткин. – Да. – Я же могу отказаться? – Нет. Если, конечно, не хотите действительно поставить под удар свою невесту и ребенка. На мой взгляд – очень неплохой ход, позволяющий превратить вас из врага Великобритании в ее героя. – Не было печали, – фыркнул Куропаткин. – Полагаю, что Кайзер не смог пропустить такой замечательный повод подразнить англичан? – Разумеется, – улыбнувшись, сказала Мария Федоровна. – Кайзер пожаловал вам Pour le Merite[86] за восстановление мира в Китае. А вообще на вас просыпался настоящий дождь из наград. Вы ведь теперь монарх. Так что от династических наград никуда не укрыться. – Ишь медаль! Большая честь! У меня наград не счесть! Весь обвешанный, как елка, на спине – и то их шесть! – процитировал Куропаткин фрагмент из шутливой сказки Леонида Филатова. – Его императорское величество тоже уделил внимание вашему награждению, – проигнорировав шутку, продолжила Мария Федоровна. – Орденам? – И орденам тоже. Вы теперь собрали всю коллекцию орденов Российской империи, из тех, что можете получить. – Моей радости нет предела, – максимально нейтральным тоном произнес генерал. – Кроме того, вас произвели в генерал-фельдмаршалы[87]. – И что дальше? – после долгой паузы спросил Куропаткин. – Выздоравливайте и беритесь за дела. Или вы думаете, что вас теперь кто-то оставит в покое? Не надейтесь. Кроме того, японцы согласились заплатить контрибуцию некоторыми островами, но они хотят, чтобы эти острова вошли в состав России по схеме Маньчжурии. Мало того, править ими должны вы. Они готовы передать Курилы, Рюкю, Цусиму и Тайвань. Вы удивлены? Зря. Это еще пошли им навстречу. Компенсация за контрибуцию и отказ от наших требований полной демилитаризации. Япония напала без объявления войны и нарушила массу норм международного права, подобное нельзя оставлять без наказания. Китайцы, кстати, согласились компенсировать провал соглашения по Тибету островов Хайнань на таких же условиях. Вы у азиатов оказались в каком-то особом почете. – Так вот в чем дело… – протяжно произнес, усмехнувшись, Алексей Николаевич. – А я-то думал… – Бросьте ваши шуточки! – со сталью в голосе произнесла Мария Федоровна. – Это уже не смешно. Кроме того, к Юлии Александровне прибыли ее мать и дядя. Японцы их все-таки нашли. Они хотели бы присутствовать на вашей свадьбе. У них для вас особый подарок. – Судя по тому, что японцы зашевелились, ее дедом был кто-то значимый? – Вам что-то говорит имя Сайго Такамори? – Безусловно. Что? Да неужели?! – Это ее дед. Кстати, император Японии произвел Сайго посмертно в княжеское достоинство[88], распространив этот титул на всех его потомков. Так что Юлии Александровне торжественно вручили документы о том, что она теперь княгиня дома Сайго[89]. Его императорское величество Николай Александрович уже признал этот титул в России и распорядился включить в Бархатную книгу Российской империи. Ваши титулы, кстати, тоже. Маньчжурия, Рюкю и Тайвань как княжества, Цусиму и Хайнань как графства, Курилы как баронство. – И как прошла встреча? Юми… кхм… Юлия Александровна не пыталась убить маму? – Она с такой испепеляющей ненавистью на нее смотрела, что, казалось, бросится вперед и растерзает. Но это было ожидаемо, поэтому я приказала ей сдать все оружие. Мать поначалу была холодна и надменна. Они о чем-то поговорили на японском языке. После чего обнялись и разрыдались вместе. Дядя стоял рядом и хмурился, но не вмешивался. А когда они обнялись, попытался скрыть улыбку. Говорят, что Сайго Такамори и его тоже бросил в свое время[90]. Беспокойный был мужчина. Куропаткин прямо завис. Да не может быть! Как же так? Он же выдумал на коленке легенду для Юми. Конечно, он ориентировался на определенные возможности, чтобы все выглядело реалистично. Но чтобы попасть наугад и так точно? Вздор! Не может быть! – Что с вами? – заметив легкую бледность на лице новоявленного фельдмаршала, обеспокоилась Мария Федоровна. – Просто слабость. Устал. Я рад, что трагедия моей милой Юми хоть немного сгладилась. То, что ей пришлось пережить, не дай бог никому. – Да, вы правы, – благосклонно кивнула вдовствующая императрица. – Ну что же, отдыхайте. Чуть позже к вам придет Юлия Александровна. – Как там Иосиф? – поинтересовался Алексей Николаевич, когда Мария Федоровна уже отвернулась и сделала пару шагов к выходу. – Жив. Уже поправляется. И мы, признаться, не знаем, что с ним делать. Он герой. Но он революционер, и у полиции с жандармерией к нему вопросы. Зачем вы с ним связались? – Я не хочу отвечать. – Ну что же, тогда как он окончательно поправится, отправится в Тобольск. В ссылку. Злые языки говорят, что именно он навел на вас эсеров. – Мария Федоровна! – Что? Не нравится? Или отвечайте, или мы поступим как знаем. – Вам не понравится правда. – Я справлюсь. – У вашего свекра были бастарды не только от княгини Долгорукой[91]. Иосиф – бастард бастарда[92]. Но он ничего об этом не знает. Я обещал его отцу за ним присмотреть. Когда я узнал, что он свернул на кривую дорожку, – постарался вытащить, спасти, дать шанс и надежду. Все эти месяцы я занимался его воспитанием, пытаясь вытравить из головы революционные глупости, чтобы направить мысли и энергию в созидательное русло. Вместе с ним его друзья. Они натуральные революционеры, но верны ему и вполне толковые ребята. Если дать им шанс – смогут пригодиться. И я вас очень прошу, не предавать это огласке. Для него мать – святой человек. Единственный лучик света в его мрачной жизни. Не представляю, как он примет ее измену мужу, пусть даже опустившемуся и пьющему. И вас, господа, – резко повысив голос, произнес Алексей Николаевич, повернувшись к фальшь-стенке, за которой, по его мнению, сидел семейный совет Романовых, – я тоже прошу держать язык за зубами. Да-да. Вас… Приложение Казус «трехдюймовки» Недостатки «трехдюймовки» проистекали из неверного понимания роли и места дивизионной артиллерии на поле боя. Для этого орудия в полной мере была верна фраза: «Для Атоса это слишком много, а для графа де ля Фер – слишком мало», то есть, будучи современным и вполне хорошо сконструированным орудием, оно не обладало внятной нишей применения, ибо везде оно оказывалось дурным, а то и вовсе бесполезным. Для систем 1900 и 1902 годов ключевая проблема использования проистекала из сочетания большой начальной скорости снаряда и малых углов возвышения орудия, что позволяло вести только настильную стрельбу. Разве плохо? Плохо. «Ложка дорога к обеду», причесываться ею – так себе идея, а уж улицу мести и вовсе глупо. До 1912 года на вооружение РИА для 76-миллиметровых полевых орудий имелась шрапнель с дистанционной трубкой, дающей замедление на 22 секунды. То есть максимальная дальность полета такой шрапнели составляла 5100 м. В сочетании с высокой начальной скоростью снаряда таким снарядом можно было стрелять, только выкатив орудие на открытую позицию. То есть огонь с закрытых позиций был не для нее. Не потому что не умели или не хотели, а потому что с такого орудия этими снарядами подобного приема не использовать. Огонька в ситуацию добавляли и углы вертикальной наводки, которые были очень небольшими. Но это не было «багом», а являлось «фичей», то есть сделано специально. Да и зачем большие углы вертикальной наводки, если воспользоваться ими нет никакой возможности? Генерал Драгомиров в бытность командующим Киевским военным округом (в 1893–1903 годах) отрешал от командования любого командира батареи, что на маневрах ставил орудия далее 2500 м от предполагаемого неприятеля. С его подачи считалось, что от дивизионных орудий не требуется действенный огонь далее 4 км. Поэтому указанные 5100 м были еще приличным запасом. В 1912 году для «трехдюймовки» ввели новую 34– секундную дистанционную трубку, увеличив дальность до 8 км. Это улучшило ситуацию, но не сильно. Дело в том, что из-за высокой начальной скорости снаряда пули шрапнели разлетались очень узким пучком. Например, при стрельбе на 2 км глубина разлета составляла 500 м, а ширина всего 65. То есть стрелять по наступающим сомкнутым боевым порядкам, типа колонны, такая шрапнель была вполне пригодна. А вот работать с фронта по пехотным цепям – уже нет. И неудивительно, что все примеры успешного применения такой шрапнели были связаны с уловками. Например, из засады обстрелять походную колонну продольным огнем. Кроме того, высокая начальная скорость снаряда и, как следствие, высокая настильность его полета влекли за собой проблему эксплуатации фугасных гранат. Первую приняли в ноябре 1908 года (до того на вооружении была только «короткая» шрапнель). Однако очень быстро оказалось, что она нередко рикошетирует от грунта. Из-за чего, собственно, фугасное ее действие оказывалось очень слабое, особенно по укрытому в окопах и траншеях противнику. Да и с осколочным действием тоже беда, но там уже была другая проблема. Иными словами – 76-миллиметровые пушки образца 1900 и 1902 годов при всей своей новизне и конструкционной перспективности были малопригодны для современной войны. Хотя для сражений 70–80-х годов XIX века они подходили прекрасно. Видимо, под тот формат боевых действий и создавались. Но осознавать эту критическую ошибку пришлось уже солдатам, заплатив своей кровью за идеологически красивую, но совершенно непригодную для дела артиллерийскую систему. Во всяком случае, в рамках Русско-японской и ПМВ с ВМВ совершенно точно. Титулатура Куропаткина с невестой на 19.10.1904 Алексей Николаевич, генерал-фельдмаршал Русской императорской армии, князь Маньчжурский, Рюкю и Тайваньский, маркиз Грей, граф Цусимский и Хайнаньский, барон Курильский.