– Ты жив, генерал? – вновь крикнули с улицы. – Не дождетесь! – хохотнул переполненный адреналином Куропаткин и наудачу кинул в окно попавший ему под руку какой-то камень. Рефлексов у нападающих на такие вот вылетающие и катящие предметы не имелось. Однако знать об удачном использовании гранат они знали. Поэтому, промедлив секунду-полторы, вновь ринулись в разные стороны… Последний патрон ушел, оставив затвор на задержке. Алексей Николаевич прислонился к стене и медленно сполз на земляной пол, оставляя кровавые разводы. Все предполье вокруг дома было завалено трупами и ранеными. С десяток человек лежали у окон в других комнатах домика, пытаясь зайти с тыла или с фланга. Это Иосиф постарался. Ранение в правое плечо вынуждало работать с левой руки. Но он справился. Навалилась какая-то слабость. Где-то на краю сознания Куропаткин слышал оживленную стрельбу на улице, отметив работу пулемета. Фиксировал какие-то крики Иосифа, вроде как обращенные к нему. Но никак уже ни на что не реагировал. Он вдруг почувствовал такой покой, такую легкость, такую умиротворенность, что невольно расплылся в улыбке. Этот чертов марафон, что он бежал столько месяцев кряду, завершился. И теперь он надеялся хорошенько отдохнуть. Поэтому с этой странной улыбкой на лице и отключился… Эпилог 19 октября 1904 года, Санкт-Петербург Алексей Николаевич только третий день как пришел в ясный рассудок и хмуро взирал на тошнотворно чистую и ухоженную комнату. Двигаться выходило плохо. Каждый день приходил врач. Меняли повязки. Генерал потребовал лично осмотреть раны, и его просьбу удовлетворили. Зеркала – удобная штука. Как ни странно – все оказалось чистенько и без нагноений. Хотя воспаление, как ему сказали, было, и сильное. Лежал в горячечном бреду, говорил какие-то странные вещи. Все уже думали, что не выживет, но отпустило, организм справился. Сам же генерал практически ничего не помнил за минувший месяц. Так, различные всплески миражей, когда перед глазами мелькали лица, вливающие в него какие-то отвары… Важной особенностью комнаты оказалась фальш-стенка, неприметная с первого взгляда. Ее назначение было совершенно не ясно генералу. Обычно, как он заметил, за ней возились дежурная сиделка и несколько служанок. Но отчего сделали так – не ясно. Неужели второй комнаты под них не нашлось? Тем более что, судя по всему, он был в каком-то дворце. К обеду третьего дня в помещение заглянул лечащий врач. Его приход, правда, сопровождался много большим шумом и шарканьем, чем обычно. Словно туда табун лошадей загнали на цыпочках. Но Куропаткин этому внимания не придал. Мало ли? Кроме того, он был слишком погружен в свои мысли. – Здравствуйте, Алексей Николаевич, – слегка нервически поздоровался лейб-медик. – Как вы себя чувствуете? – Кто-то хочет со мной поговорить? – хмуро осведомился Куропаткин, с ходу сделав определенные выводы. Обычно его врач так себя не вел. – Да, – кивнул он, скривившись так, что Куропаткин понял – предстоит ОЧЕНЬ серьезный разговор. – Если вы испытываете слабость, головокружение или какие-то иные недомогания, то я рекомендую отложить беседу. – Вы знаете, что сказал Макиавелли по поводу откладывания? – горько усмехнулся генерал. – И не хочу знать, – развел руками лейб-медик, давая понять, что нужно очень тщательно выбирать слова. После чего откланялся и вышел, сначала за фальшь-стену, а потом и дальше. Очевидно, его присутствие было нежелательно. Минуту спустя к генералу вошла вдовствующая императрица. – Добрый день, Алексей Николаевич. Что вы такой хмурый? – с самым благожелательным видом поинтересовалась Мария Федоровна. – Такой солнечный день, а вы словно туча. – У меня по плану были мои похороны. Плач. Патетические речи, полные восторженного бреда. И что вижу я? Прикован к постели, отгороженный от всего мира. Словно в тюрьме. Зачем меня откачали? Чтобы торжественно расстрелять? Или мое прошение о принятии Маньчжурского княжества в вассалы где-то затерялось и требуется написать новое? – Что вы такое говорите?! – весьма натурально возмутилась вдовствующая императрица. – Вздор! Глупости! И с прошением вашим ничего не случилось. Его императорское величество благосклонно принял княжество в вассалы. – Так что вам еще нужно? Я умираю. Княжество переходит сюзерену по праву пресечения вассального рода. Все чисто и аккуратно. Или вам этого мало? Вы хотите получить долю от завещанного мною Юми имущества? Так она не дура. Намекните – поделится. Я-то вам зачем? – Почему вы так говорите? – А что я говорю не так? Популярность вашего сына очень скромная, что и неудивительно. Ведь он живет в каком-то своем сказочном, выдуманном мире, полностью оторванном от реальности. Он застрял в иллюзиях, постоянно подвергаясь критике в широких массах. Вся Россия, весь ее народ все громче и громче кричит о необходимости серьезных перемен. Мы крепко застряли в прошлом и никак не справимся с этой невнятной рефлексией. А я – генерал с чрезмерной славой, который завоевал России обширные земли. Ничего не напоминает? Вы серьезно считаете, что России нужен зародыш Наполеона или там Цезаря? Что дальше? Волей-неволей вокруг меня очень скоро станут собираться силы, жаждущие изменений. И я окажусь в оппозиции императору. А дальше как кривая выведет. Одна неудачная провокация, и я уже буду вынужден возглавить восстание или государственный переворот. А оно до добра не доведет. Но выбора у меня не будет, ибо я окажусь заложником ситуации. Почему? Потому что если откажусь, то буду замещен на позиции лидера оппозиции, и мой сменщик не факт, что окажется лоялен дому Романовых. Вот и скажите, зачем так рисковать? Мне было нужно вовремя умереть. Разве это не ясно? Где ваши благоразумие и здравый смысл? Мария Федоровна, вы меня удивляете. – Боже… – тихо ахнула Мария Федоровна. – Так вы специально подставились под удар бомбистов? – Разумеется, – пожал плечами Куропаткин. – Мне кажется, это очевидно. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. И Мавр очень недоволен, что вместо торжественных похорон и спокойного гниения в гробу он вынужден справлять нужду как какой-то калека. Живой я больше не нужен. Живой – я слишком большая проблема. Мария Федоровна подошла ближе, села на стул и задумчиво посмотрела в глаза генералу. – Алексей Николаевич, что же с вами произошло? – Как что? Меня пытались убить. – Я не об этом. – А о чем? Я не понимаю вас. – Все вы понимаете, – фыркнула она. – Тот Куропаткин, которого я знала, куда-то бесследно исчез. Вы изменились до неузнаваемости. Все в вас. Вообще все. Даже взгляд. Что с вами случилось? Злые языки болтают даже о том, что в вас вселился демон. – Белиал или Азмондан? Нет? Что, нежели они думают, что в меня вселилась эта лукавая чертовка Цидея? Снова нет? Странно-странно. Может, Малтаэль? Тоже нет? – Алексей Николаевич, не юродствуйте, пожалуйста. – Почему нет? – удивленно поднял брови генерал. – По-моему – очень милая легенда. Ее нужно всецело поддерживать для устрашения врагов. У кого еще из монархов на службе состоит демон? Что? Совсем не смешно? Неужели вы и сами думаете, что в меня вселился демон? – Я не знаю, что и думать, – развела руками Мария Федоровна. – Мы консультировались с разными знающими людьми, но они ничего конкретного не говорят. Впрочем, вы назвали несколько новых имен в этом страшном калейдоскопе демонических созданий. Это неожиданно. Вы увлекались магией? – Мне очень приятно, что я смог вас просветить в этом эзотерическом бреду. Меня, я полагаю, уже и святой водой омывали и… Что? Серьезно?! Нет, ну вы меня удивляете. Вы хотя бы воду кипятили перед этим? Или вам не хватило нательного креста? – Понимаю, выглядит все это довольно странно, но ваши изменения нуждаются в объяснениях. – И что вы хотели бы услышать? – Правду. – Ха! Допустим, я сказал вам о том, что в это бренное тело вселился демон. И что дальше? Как вы станете проверять правдивость моих слов? Как вы заметили, у меня нейтральная реакция на все святое. Согласитесь – неловкая ситуация. Если же я стану все отрицать, то к чему мы придем? Ни к чему. Ни один из вариантов не конструктивен и не несет вам никакой пользы. Поэтому я еще раз спрашиваю, что конкретно вы хотите услышать? – Откуда вы узнали о том, что Александра Федоровна родит мальчика? – после достаточно продолжительной паузы и игры в «гляделки» спросила Мария Федоровна. – Больного гемофилией мальчика, – поправил ее Куропаткин. – Совершенно верно. Откуда? – Зератул нашептал на ушко, – с самым шутливым выражением лица заявил генерал. – Вы действительно считаете, что я это скажу? Мне кажется, я уже ясно дал понять – это не те вопросы, на которые я дам ответы. – Хорошо. Допустим, – выдохнув, произнесла Мария Федоровна, встав и начав вышагивать по кабинету. А потом внезапно остановилась и спросила: – Гемофилия излечима? – Нет. И в ближайшее столетие тоже. – Но почему? – Это генетическое заболевание. – Простите, что? – Хм. Чтобы избежать обширной и довольно нудной лекции о генетике, генах, ДНК, нуклеотидах, хромосомах и прочем совершенно лишнем и не нужном для вас знании, скажу проще – эта болезнь есть закономерное последствие чрезмерного увлечения близкородственными браками. – Но их не было! – воскликнула Мария Федоровна. – Да что вы говорите? – усмехнулся Куропаткин. – Вообще-то все браки ближе пятого колена считаются близкородственными. Вспомните старшую ветвь Габсбургов, которая выродилась и сгнила на корню, утащив с собой в могилу все державное величие, достигнутое ими. Ничего не напоминает? Чем больше поколений увлекается этой дуростью и чем ближе родство, тем хуже обстоят дела. Эффект накопительный. Гемофилия – это одно из явно наблюдаемых признаков, хотя генетических заболеваний там масса. И не все можно заметить и хоть как-то диагностировать, во всяком случае, сразу. – Я не верю вам! – с некоторым вызовом произнесла вдовствующая императрица. – А я настаивал на том, чтобы вы мне верили? – неподдельно удивился Куропаткин. – Никому нельзя верить. Даже себе. Вы даже не представляете, как легко пойти на компромисс с собой и, уступив сиюминутной слабости, натворить глупостей. – То, что вы говорите – страшно! – Почему же? Вполне обычно, – пожал плечами Куропаткин. – За все в этой жизни нужно платить. Впрочем, если говорить о нашем случае, то эта генетическая мутация произошла не у сына императора, а еще у королевы Виктории. С этой болезнью все очень просто и мерзко одновременно. Шанс рождения здорового ребенка у женщины-носителя всегда пятьдесят на пятьдесят. Но у больной девочки это никак не проявится, она будет только носителем этой болезни, а вот мальчики, увы, страдают. Считайте это проклятьем королей. – Александра Федоровна знала о том, что больна? – слегка охрипшим голосом поинтересовалась вдовствующая императрица. – Нет. А вот ее бабушка – предполагала. Поэтому и поддержала так удачно сложившуюся любовь. Ведь согласитесь, лучшей торпеды… хм… самодвижущейся мины для удара по кораблю российской государственности и не придумать. Раз – и капитан убит, а боевой корабль превращен в неуправляемую кучу железа с паникующими людьми на борту. – Ясно… – как-то опустошенно произнесла вдовствующая императрица. – Вы все-таки демон. – Хотите считать меня демоном? Считайте. Я даже крестик сниму, чтобы вас не смущать, – произнес генерал и, сунув руку за пазуху, рывком разорвал цепочку, снимая тельный крест. – Видите? Все ради вашего успокоения. – Зачем вы так? – Я труп. И я недоволен тем, что меня лишили покоя. – Не говорите глупостей! – Какие уж тут глупости? Я вступил в прямой конфликт с великими князьями и англичанами. Сорвал их игру и переломал ноги планам большого количества серьезных людей. Мне этого не простят. Сейчас не убьют, так чуть позже. – Не думаю. – Это очень самокритично, – попытался сострить Куропаткин. – Какой же вы стали язва, – покачала головой Мария Федоровна. – Вы проспали все самое интересное.