– Что вы имеете в виду? – прищурился Цзайфэн. – Я вам уже подсказал стратегию. Но вы ее не услышали, – сказал Куропаткин и покачал головой. – Мой император слаб. Он не готов принимать решения САМ. Но вы можете ему в этом помочь. Ведь слабый император имеет сильную свиту, которая охотно за него и подумает, и решит всякие разные дела, сообщив ему его мнение. – Вот как? Знакомо… Неужели везде так? – Монархия порождает контрасты, – пожав плечами, произнес генерал. – Она может сначала показать яркую, чрезвычайно высокую, несравнимую ни с чем эффективность, а сразу после этого впасть в полное ничтожество, упиваясь саморазрушением. Как никакая другая форма власти, монархия чрезвычайно остро зависит от людей… и прежде всего от монарха. Демократия в этом плане удобнее. Она дает устойчиво удовлетворительный результат. Даже до хорошего уровня ей никогда не подтянуться, но и не пасть так низко, как может монархия при дурном правителе. – Хм, – хмыкнул, покачав головой, Цзайфэн. – Возможно, вы правы. Что конкретно вы предлагаете? – Китай разрывают мощные внутренние противоречия. Они настолько сильные, что даже мне, весьма неискушенному в интригах человеку, не составило особого труда устроить этот переворот с Юань Шикаем. Основная ваша проблема – националисты. Маньчжуры, хань, тибетцы, монголы и разнообразные мусульмане вроде уйгуров на востоке. Все они стремятся к своим целям, и им плевать друг на друга. Слишком долго культивировался экзальтированный национализм в вашей стране. Быстро и просто от него не избавиться. А в любой ситуации с множеством народов он только вредит. И чем ярче пылает, тем хуже от него становится. М-да. То, что ваша страна стоит на пороге гражданской войны, полагаю, вам и так очевидно. Даже если я окажу вам военную поддержку и возьму Пекин, это ничего не изменит. Вы погрязнете в затяжной борьбе с провинциями. Да и губернаторы совершенно не факт, что вас поддержат. Когда у атамана плохо с золотым запасом и вооруженными людьми – его власть не вполне легитимна. Поэтому я предлагаю вам разрубить этот клубок противоречий и отпустить то, что удерживать сложно. Оставьте Китай в пределах земель хань. Это самая большая, густонаселенная и выигрышно расположенная часть империи Цин. Потеря прочих земель ударит по престижу, но не по экономике или военной мощи. Скорее напротив. Пропадет необходимость контролировать огромные пустоши запада и севера. – И что вы хотите, что бы я с этими пустошами сделал? – усмехнулся принц. – Они хотят свободы? Дайте им ее. Создайте три царства – Тибет, Синьцзян и Монголию. Вы хотите признания и поддержки России? Пригласите туда править русских великих князей. Допустим, Алексея Александровича, Владимира Александровича и Николая Николаевича в Тибет, Синьцзян и Монголию соответственно. – Звучит занятно, но, я думаю, они откажутся. – О! Скоро должны произойти события, после которых они охотно согласятся и даже будут счастливы, потому что альтернатива окажется много хуже. Правда, тут есть важный момент – нужно спешить. Я не вполне уверен, но у них есть все шансы предстать перед Создателем досрочно и в помятом виде. – Интересно, – чуть подумав, произнес Цзайфэн. – Но вы забыли Маньчжурию. – Образуйте из нее княжество и подарите мне, – невозмутимо заявил Алексей Николаевич. – Так вот что вы хотите! Ха! – расплылся в улыбке Цзайфэн. – Вы понимаете, что просите? Это вотчина моего клана! – Да, но она оккупирована русскими войсками, – лукаво улыбнувшись, заметил Куропаткин. – Вы ее уже не контролируете. Дальше будет только хуже. А теперь подумайте, как это все будет выглядеть со стороны? Чужаки захватывают родные земли правящего дома. Зачем вам фиктивные титулы? Чтобы над вами смеялись? Проведите ребрендинг. – Что? – удивленно переспросил Цзайфэн. – Ребрендинг. Это просто. Сейчас объясню. Вы глава Маньчжурского клана Айсин Гёро, Маньчжурия для вас – родовые земли, утеря которых бьет по репутации. Но если вы примете мое предложение и согласитесь выделить в независимые государства Тибет, Синьцзян, Монголию и Маньчжурию, то в ваших руках останется только народ хань, отягощенный возбужденным национализмом. Вот и подумайте – зачем таких людей дразнить, постоянно напоминая, что ими правят чужеземцы? Ваша мать ведь из хань? Так? Отлично. Выждите пару лет. Наведите хоть какой-то порядок в делах, а потом провозгласите возвращение к заветам какой-нибудь лохматой древности, о которой все равно никто ничего не помнит. Этот шаг позволит провести реформы, в том числе по глубокой, коренной модернизации страны. Главное при этом не дистанцироваться от людей. Помните, как было у Киплинга в «Маугли»? Не помните? Не читали? Не беда. Ключевая идея звучала так – «Мы с тобой одной крови, ты и я». Вот и проведите обширное переименование всего и вся, включая название правящей династии. Например, переименуйте клан из Айсин Гёро в Цзинь[84], провозгласив его истинно ханьскую природу, а не маньчжурскую. А потом постулируйте возрождение традиций империи Хань, что славилась расцветом культуры и хозяйства. И уже под этим соусом стройте железные дороги там, больницы, школы или еще чего. Главное – умиротворить бурлящую мочу в умах людей и спокойно, методично взяться за работу. А для этого вам нужно выиграть время. И чем больше, тем лучше. Цзайфэн долго и внимательно смотрел в глаза этому странному генералу, не понимая – шутит он сейчас или говорит серьезно. Казалось, что все эти потрясения для него всего лишь баловство. Он предлагал вариант. Вполне неплохой. Но Цзайфэн прекрасно понимал, здесь и сейчас они решают судьбу того, кто совсем недавно также беседовал с этим человеком. В чем подвох? Где уловка? – Не переживайте, – словно почувствовав мысли принца, произнес Куропаткин. – Я предал лишь единожды, да и то – предателей, оставаясь верным присяге. Вы думаете о судьбе Цы Си и Юань Шикая? Но разве я их в чем-то обманул? О чем договаривались, то они и получили. Полностью. – А вы не боитесь, – прищурившись, поинтересовался принц, – что великие князья вас со света сживут? Ведь как это все будет выглядеть со стороны? Будто бы я поставил в один ряд принцев крови и простого генерала. Вам это польстит, а их оскорбит. Должно оскорбить. – Это уже будет моя забота, – отмахнулся Куропаткин. – Главное в другом. Вы должны действовать так быстро и ловко, чтобы от Николая II не требовалось принимать НИКАКИХ решений. Не мучайте его. – Хорошо. Допустим, я соглашаюсь на ваши условия. Какую помощь вы мне окажете? – Война с Японией закончена. Оку и Куроки капитулировали. Ноги интернировался, предварительно разоружившись. Во Владивостоке идут переговоры о мире между Россией и Японией… События в Китае пока мало кого волнуют. Вы даже не представляете, какая во Владивостоке стоит ругань. Поэтому, если я сниму не армию, а корпус да тихо выдвину его на Пекин, это заметят слишком поздно. Об угрозе гражданской войны в Китае знают все, кому это интересно. Прикрытие границы с моей стороны является разумным шагом. А далеко ли от границы до Пекина? Рывок под надуманным предлогом… и все. – Вы считаете, что разобьете Юань Шикая так быстро? – Доверьтесь мне, – произнес и очень многозначительно усмехнулся Куропаткин. – Вы даете мне княжество, я вам империю. На мой взгляд – вполне честная сделка. Но действовать я буду самостоятельно. Или вы полагаете, что к этому развитию событий я не готовился? Глава 10 15 сентября 1904 года, Ляоян Генерал Куропаткин вышел из штаба и проводил довольным взглядом своего военного комиссара – Иосифа. Тот с весьма загруженным видом сел в автомобиль и погрузился в размышления. Алексей Николаевич уже прекрасно понял, что этот парень не был идейным «городским сумасшедшим», а потому занялся революционной деятельностью от безысходности. Амбиции, ум, трудолюбие и прочие довольно позитивные качества переплелись в нем воедино и жаждали найти выход. Но системе он был не нужен. А значит что? Правильно, он стал разрушать систему в поисках места под солнцем. И тут на его жизненном пути появился Куропаткин, который смог с ходу спровоцировать застоялые амбиции Джугашвили. И вот который месяц Иосиф был военным комиссаром армии. Что дальше? Да ничего особенного. Алексей Николаевич постарался, с одной стороны, дать ему шанс развития и самореализации в рамках уже существующей системы. А с другой – упорно крушил глупый идеализм, что вливали в уши этому человеку не очень порядочные люди. Он ничего не оспаривал и критиковал. О нет. Он просто правильно задавал вопросы и предлагал разрешить неожиданную задачку. А потом, когда Иосиф приходил с решением, объяснял, почему вот тут и тут работать не будет. Вот и сейчас. Хмурый и недовольный собой Иосиф забрался на сиденье автомобиля, нахохлившись и погрузившись в мысли. А Алексей Николаевич пошел пешком – ему регулярная прогулка требовалась для тонуса и здоровья. Дин Вейронг же «присел ему на уши», докладывая текущие сводки – обычную текучку… Ситуация складывалась как нельзя лучше. Кавалерийский корпус Маньчжурской армии, буднично погрузившись в Ляояне в вагоны, отбыл в Пекин. Без лошадей, разумеется. Зачем правильной кавалерии лошади? Правильно. Незачем. Настоящие кавалеристы и сами недурно скачут, особенно усиленные тремя батальонами линейной пехоты да отдельным штурмовым батальоном. А если их поддержать двумя бронепоездами да тремя бронеавтомобилями, то вообще – огонь! Вместе с ними в Пекин по ветке, проложенной от Мукдена, убывал и Цзайфэн с небольшой свитой, подписав предварительно все необходимые документы. Так что теперь Алексей Николаевич Куропаткин был не только генералом Русской императорской армии и нетитулованным дворянином Российской империи, выводящий свой род из крепостного крестьянина в третьем поколении. Нет. Он теперь еще был и самодержцем независимого княжества Маньчжурия. Хотя об этом еще никто не знал – спешить с оглаской Куропаткин не хотел. Нужно было с Пекином сначала все уладить окончательно. И на то были все шансы. Ведь четыре дня назад вся мировая общественность натурально вскипела из-за обнародования показаний Азефа… Великие князья, уличенные в измене, попытались «дать деру», но их задержали доброжелатели и доставили в Зимний дворец. Причем Николаю Николаевичу-младшему, который пытался по своему обыкновению орать и угрожать, еще и лицо помяли. Император отказался их принять, поэтому заговорщиков посадили под замок в одной из комнат дворца до особого распоряжения. Разумеется, никто бы не посмел просто так взять и задержать этих деятелей, чай не 1918 год. Но выставлять напоказ приказ вдовствующей императрицы, данный через голову сына, посчитали лишним. Но на этом столичный скандал не закончился. Вдовствующая императрица прошлась по казармам Семеновского и Преображенского полков, подняла возмущенных гвардейцев и привела их под стены посольства Великобритании. Открыть двери и пустить солдат для досмотра англичане отказались, за что и были побиты. Но и только. Мария Федоровна смогла предотвратить непоправимые шаги. Впрочем, когда в подвалах посольства нашлись склады с оружием и различным печатным материалом для экстремистских организаций, сильно пожалела о своем желании выглядеть цивилизованно. Ведь по всему получалось, что Азеф прав. Дальше – больше. Мария Федоровна инициировала целую волну обысков в столице. С ОЧЕНЬ любопытными последствиями… И если Санкт-Петербург фактически перешел на военное положение, то Берлин ликовал. Весь. От простого народа до высшего руководства. Безусловно, Вильгельм II знал, что в России закручивается лихая интрига. Немецкая разведка смогла установить факт конфликта интересов между генералом Куропаткиным и группой великих князей, а также выявить сведения о том, что те заплатили Алексею Николаевичу немало денег. Тайно. Выглядело это все очень странно. А потом сына и супругу генерала Куропаткина убили, а на него совершили покушение. Интрига? Еще какая! Весь германский истеблишмент запасся попкорном и начал ждать ответного хода. Все-таки простой генерал против столь серьезных мужчин. Сдюжит ли? И тут такая феерия! Такой подарок! Если излагать кратко, то Азеф оказался жертвой продолжительного английского шантажа. Те, дескать, взяли в плен его внебрачную дочь и время от времени высылали какую-нибудь часть тела «в подарок» отцу, когда он пытался уйти из дела. Ухо там или палец. И вот незадолго до нападения на чету Куропаткиных он получил банку с заспиртованной головой дочери. А вместе с тем устное обещание взять его супругу или следующего ребенка для таких же забав. Поэтому он и написал столь подробно и открыто, надеясь, что теперь, когда все стало известно, его любимую Любоньку никто не посмеет тронуть. Дальше – больше. Лидер боевой организации эсеров взял на себя ответственность за убийство русских офицеров в Маньчжурии, включая великого князя Бориса Владимировича. Всех их убивали по приказу кураторов их настоящих хозяев – английской разведки. Он так прямо и писал, что партия эсеров создавалась английской разведкой, как их карманные цепные псы для всемерной дестабилизации обстановки в России. Хотя, конечно, большинство бойцов, особенно нижнего звена, использовалось втемную. Они, дескать, верили в светлые идеи, не зная, что благими намерениями выстлана дорога в ад. За что Азеф у них просил прощения и надеялся на понимание. Также он отмечал, что в 1900 году он был подчинен группе великих князей, дабы оказывать им всемерное содействие в подготовке к дворцовому перевороту в России. Его планировали совершить на фоне нарочно спровоцированной революции. Подробностей он не знал, но пересекаться с проходящими специальную подготовку агитаторами приходилось. Другим интересным моментом стало то, что Азеф признался в причастности к гибели броненосца «Петропавловск». Там, дескать, была мина, установленная моряком-эсером, погибшим вместе с кораблем. Этот первый блин вышел комом. Все подумали на несчастный случай. После чего убийства начали ярче окрашивать этнически, кое-где даже пытки имитировать в японском стиле. Цель проста – как можно сильнее накалить и без того непростые русско-японские отношения, обильно посеяв семена раздора, дабы война продолжалась как можно дольше. Для России затягивание должно было создать революционную ситуацию и успех желаемого дворцового переворота. Правда, только в том случае, если бы Куропаткин пошел на поводу у заговорщиков. Для Японии затягивание позволяло поставить их в фактическое долговое рабство. Обобщая, можно сказать, что по прямому приказу сотрудников английской разведки эсеры убили одного великого князя, одного адмирала, семь генералов и тридцать офицеров. Кроме того, ими было совершено неудачное покушение на двух великих князей и целых пять на генерала Куропаткина. Такой интерес к генералу объяснялся банальностью – эта скотина отказывался уступать уговорам заговорщиков и даже под угрозой уничтожения семьи сохранил верность присяге и императору. Острым моментом стало еще и то, что кураторы из английской разведки приказывали убить только самого генерала. А вот великий князь Владимир Александрович распорядился вырезать всю семью, когда понял, что их затея пошла коту под хвост из-за упорства Алексея Николаевича. В отместку за непослушание, так сказать. Покушение на вдовствующую императрицу произошло позже отправки посланий, однако Азеф прямо писал, что заговорщики очень боялись разоблачения Марией Федоровной и связанных с этим последствий. И подобных перчинок – целый вагон! На радостях окрыленный Вильгельм II, упорно, но тщетно стремившийся посеять раздор между нарождающейся коалицией из Англии, Франции и России, даже не знал, как выразить свою благодарность этому русскому генералу. Вот удар так удар! Решительное наступление, повергающее противника в беспорядочное, паническое бегство! Ни одной «медалькой» не выразишь то, каким подарком для стратегических и геополитических интересов Второго рейха было политическое контрнаступление Алексея Николаевича. Тем более что сам Куропаткин германским «журналистам» прямо говорил, что терпеть не может ни англичан, ни французов. То есть он явно намекал на перспективы своего сотрудничества с немцами. Ценный и удобный кадр! Фактически – потенциальный лидер германской партии в России. А вот Франция пришла в ужас от происходящего. Оставаться один на один с Германией ей решительно не хотелось. Особенно вследствие затяжной войны между Россией и Великобританией. Казалось бы, как это вообще возможно? Битва слона с китом? Ан нет. Эти две страны имели возможность устроить удивительно жизнерадостный замес в Персии, Афганистане и Северной Индии, а возможно, и в Китае. Удаленность коммуникаций без проблем может растянуть это противостояние на несколько лет без особых нагрузок на бюджет. Столкновения малыми отрядами не так дороги, как масштабные сражения. В общем – Парижем овладела нешуточная паника. Нет, конечно, во Франции никто не был против того, чтобы англичане творили свои гадости русским. Но так несвоевременно подставиться! Хуже того было то, что Париж успел заключить военный союз и с Россией, и с Англией. То есть в случае военного конфликта между ними Франции придется выбирать – на чьей стороне выступать. С Лондоном дружить удобнее, да и старинные конфликты в колониях это позволяло уладить. Но и Россия была нужна для противостояния Германии. Та еще дилемма… Что же творилось в Великобритании – в двух словах и не пересказать. Британское общество традиционно было очень сложным и дискретным. Часть хотела одного, другая – другого, третья – третьего и так далее. И вся виртуозность правительства Великобритании была в том, чтобы балансировать между этими течениями, не давая им разодрать своими противоречиями державу. Какие силы действовали в этой кампании против России? Публичная партия либерал-юниотов, во главе которых стоял действующий глава Форин-офиса. Это был тот самый сэр Генри, который заключил с Японией и Францией военные союзы. Мало того, он даже с Германией заигрывал, дабы сколотить антирусскую коалицию и довершить задуманное полвека назад в Крымской войне. Но с немцами не сложилось, не договорились. Воевать за «спасибо» они явно не хотели, а уступать им что-то серьезное совсем не хотелось. Но сэр Генри не был одержимым или дурным ненавистником России. Природа его русофобии проистекала из страхов и откровенной паники. Дело в том, что возглавляемая им партия слабела с каждым годом. И он хотел укрепить ее позиции внешнеполитическими успехами. Разумеется, чужими руками. Кукловод? В какой-то мере, потому что и сам был марионеткой в чужой игре. Ведь за его спиной с комфортом разместились барон Ротшильд и еврейская диаспора Великобритании. Но они не были злобными тварями, как это принято считать. Их устремления диктовались тем, что Российская империя в начале XX века была признанными международным лидером антисемитизма и притеснения евреев. Мало того – держала чемпионский титул в этой сомнительной номинации более столетия. Доходило до того, что люди сравнивали положение евреев в России с египетским рабством Ветхозаветных времен. Особняком выступала и та часть британского общества, которая имела бизнес в Японии и Китае, а также планировала на какие-то перспективы от концессий по итогам Русско-японской войны. Надо сказать, что это была небольшая часть истеблишмента, потому что основные, фундаментальные финансовые интересы Великобритании были сосредоточены в Индии, Африке и на Ближнем Востоке. Вот и выходило, что «деньги» играли в данной войне, конечно, немаловажную роль, но отнюдь не решающую. А ключевым, как это ни странно, стал приснопамятный «еврейский вопрос», на который и нанизывались словно на хребет прочие куда более малозначительные причины. Тем неожиданней стало выступление барона Ротшильда, публично осудившего Форин-офис в провокациях, направленных на ухудшение и без того не радужного положения евреев в России. По этому заявлению Натана Ротшильда Куропаткин понял – Азеф благополучно добрался и успел переговорить с серьезными людьми, донеся позицию генерала. Аванс в этих торгах был принят вполне благожелательно. Так или иначе, но выступление барона Ротшильда, сделанное уже 13 сентября 1904 года, стало спусковым крючком общественной реакции. Поняв, что еврейская община отвернулась от партии либерал-юниотов, на них спустили всех собак. Ведь кто-то должен был за все это ответить? Мало того, самого главу Форин-офиса по приказу короля арестовали уже 14 сентября. Требовалось немедленно спасать положение. Обстановка накалялась буквально каждый час, грозя вспыхнуть и перерасти в настоящую войну, которая Лондону была совершенно не нужна. Во всяком случае, не с Россией и не сейчас. Под давлением Марии Федоровны и забурлившей общественности Николай II утром 14 сентября отдал приказ о начале частичной мобилизации и приведении всех флотов в полную боевую готовность. А вечером 15 сентября в Лондон пришла телеграмма, в которой правительство извещалось, что беспокойный генерал разгромил Юань Шикая и реставрировал Империю Цин. Это выглядело очень неплохо. Но только за исключением того факта, что тот самый Тибет, который англичане только-только оккупировали, новый император Цин выделял в независимое государство во главе с русским великим князем. Новая точка напряжения в и без того сложной обстановке не добавила радости никому на туманном Альбионе. Мало того, начали ходить панические слухи о том, что Россия вступила в переговоры с Германией о совместной военной экспансии на юг – на Ближний Восток, в Персию, в Индию, а возможно, даже и в Египет… Сказки? Может быть. Только ведь Вильгельм II и так вел предельно агрессивную экономическую политику в этом направлении. Закрепился в европейской части Османской империи и пытался продвинуться дальше, строя железную дорогу до Багдада. А если его поддержать? Запахло жареным. Впрочем, это Алексей Николаевич и планировал. Оставалось только дождаться развязки, которая вряд ли заставит себя долго ждать. Бах! Бах! Бах! Резко и хлестко прозвучали выстрелы в этой довольно мирной обстановке, мгновенно выдернувшие генерала из задумчивого состояния. Он еще до конца не очнулся, а его тело уже совершало неочевидное движение – вместо рывка вперед делало приставной шаг, уходя за единственное укрытие – Дин Вейронга. Тот, впрочем, уже заваливался, поймав, судя по всему, пулю. Так что – без верного плеча своего начальника – устоять не смог бы. Не очень красиво. Но фактический начальник СМЕРШа и так уже был убит или тяжело ранен. Пауза. Магазины стрелявших опустошены. И Куропаткин рывком бросается к ближайшему дому, рыбкой ныряя в окно, к счастью, не застекленное. И сразу откатывается в сторону, выхватывая нож. Он слышал – за спиной топот. Только чудом не ударил ножом Иосифа, который с пробитым пулей плечом провалился в окно следом. И вовремя. Нападающие перезарядились и вновь открыли огонь. Пули засвистели в оконном проеме, терзая занавеску. Поняв, что это Иосиф, а не враг, Куропаткин осторожно выглянул в окно, оценивая обстановку. Наступила тишина, и нападавшие, вышедшие из своих укрытий, приближались к домику, где засел генерал. Они явно не ожидали от него такого поведения. – Эй! – крикнули с улицы. – Генерал, а ты прыткий! Как лягушка! – Делай зарядку по утрам, такой же будешь! – хохотнул в ответ Алексей Николаевич, глаза которого как-то нехорошо загорелись. – Или глисты мешают? – Какие глисты? Ты что несешь? – Как же? Али не знаешь? В некоторых людях живет бог, в некоторых дьявол, а в некоторых – только глисты и обитают. – Шутишь? – зло произнес голос под смешки и хохоток соратников. – Теперь тебе не уйти! – Так я никуда и не иду! Это ты дерзишь как малолетка да у порога топчешься, – произнес генерал и плавным движением вынырнул из-за стены, становясь прямо напротив окна. Ноги полусогнуты. Пистолет хватом в две руки, привычным для XXI и чудным для начала XX века. А дальше, как в тире, быстро расстрелял магазин по расслабившимся краткой перепалкой боевикам и так же плавно утек из проема приставным шагом. Отработал хорошо. Восемь патронов в его швейцарском люгере поразили семь целей. Восьмой – в молоко. Все-таки не мастер стрельбы, да и нервничал. За окном – мат-перемат. Народ бросился в разные стороны, ища укрытие. А генерал начал в полный голос декламировать песню Кипелова «Жить вопреки», очевидно, незнакомую аборигенам. Поняв, что противник вновь стал приближаться к дому, Алексей Николаевич попытался повторить прием, только уже смещаясь в другую сторону. Однако не удалось. Быстро высадив пять пуль, он завалился, резко уходя в сторону после удара в плечо. Зацепили.