Я бы задала не знающей куда себя деть Ритке сотню вопросов, если бы не закрытая Семеном изнутри дверь. Если бы не накрывающие мысли о замкнутом пространстве и Темире, который не сможет теперь попасть в квартиру, я бы обязательно поинтересовалась у подруги, что значили двусмысленные фразы брата про дела, почему она его звала Семой и отчего так покраснела. Если бы не колючие шипы охватившего страха, которые карябали мое спокойствие и шугали сердце по всей грудной клетке, я бы поинтересовалась деталями, обязательно бы упрекнула в молчании, а может даже закатила скандал. Но сейчас мне было не до этого. Сейчас в голове метались мысли о спасении, ибо появление брата меня сбило с панталыки, кинув в омут растерянности. После вчерашнего я не была готова к встрече, а вот он, наоборот. Был рад, чрезмерно спокоен и тем самым, выглядел безумным. С учетом еще не заживших следов побоев образ сумасшедшего усиливал свой эффект. — Ты меня боишься? Не стоит, — миролюбиво произнес брат и убрал руки в карманы брюк, переступая с пяток на носок. Облизнув губы, добавил. — Я поговорить пришел. — О чем нам с тобой говорить? Мы вчера все обсудили. Вполне доступным и понятным обоим языком. Больше не о чем, — мой взгляд хаотично метался по прихожей, ища то, чем можно обороняться. Но так как хозяйка арендуемой Ритой квартиры ценила минимализм и запретила даже картины на стенах вешать, тут не нашлось ни единого предмета, который можно было бы взять в руки для обороны. В просторном светлом коридоре были только пуф и встроенный шкаф-купе. А, ну ложка для обуви еще, но она осталась позади Семена. — Думаешь, не о чем? — он ухмыльнулся и достал из кармана аккуратно сложенную бумажку. Покрутил ее между пальцев, уточнил. — Точно нам не о чем говорить? — Что это? — во рту появился привкус крови. От нервов я не заметила, как снова разодрала ранку. Последние дни я напоминала один сплошной огромный нерв, которого пробудили после долгой спячки и теперь он ныл, портил мне жизнь и лишал возможности адекватно реагировать на происходящее. Мне уже казалось, что все воспринимали меня как неврастеничку. Движения нервные, резкие. Стала ломать пальцы и грызть ногти. Губы искусанные. Позор такой быть. Никогда еще я не допускала подобного поведения, но сейчас оно было неосознанным, я себя не контролировала, из-за чего злилась. — Да вот. Повестка пришла, — он подмигнул мне. — Ты прошла обряд посвящения в новой компании или это незапланированная акция? — затем он повернулся к Рите. — Сходи на балкон, подыши свежим воздухом. Нам с Санчо поговорить нужно. — Еще чего, — фыркнула подруга и встала передо мной, сложив руки в локтях. — Чтобы ты ее снова ударил? Посмотри на свое отражение, ты не в себе. Или уходи или говорить при мне будете. И учти: только попробуй сократить дистанцию, я так заору, что из соседнего дома соседи прибегут. Тут слышимость знаешь какая хорошая? Не советую проверять. — Что-то раньше я не замечал, чтобы ты беспокоилась о слышимости. Ну, да ладно. Если Саша хочет обсуждать все при посторонних, мне плевать. Сестричка, готова поворошить грязное бельишко перед своей подругой? Его масляный приторный тон пугал больше, чем привычные крики. Казалось, будто он знал куда больше, чем я и пришел позлорадствовать моим неудачам. Пришел, чтобы протянуть руку помощи, сделав таким образом своей должницей. Чтобы показать, что кроме него мне никто уже не поможет и лишь в его обители мне будет тепло и спокойно. Нет! Я не поведусь больше ни на чьи сладкие речи и верить не буду никому. Этим меня больше не прошибешь. — Нам не о чем говорить, Семен. Повестка — это мои заботы уже. Я решу свои проблемы сама, — сколько там прошло времени? Минута? Три? Скоро уже должен прийти Темир. Рита сжала мою ладонь в знак поддержки. Она так и не отошла от меня. — Взрослая стала. Сама… А раньше, даже по мелочам ко мне обращалась, — он шумно вздохнул. Скорее картинно, нежели реально переживал. — Давай поговорим без посторонних. — Говори при Рите. У меня, в отличие от некоторых, нет секретов от моих близких. Я даже могу, не дожидаясь Дня рождения пооткровенничать, — ну…тут моя женская суть вырвалась и кинула обидкой в обоих. Не удержалась. Послание возымело эффект: Рита изумленно обернулась. В ее изумрудных глазах плескался ужас. Я не поняла, чего именно она так испугалась, но реакция была странной. — Мы потом с тобой поговорим про этом, хорошо? — зашептала она и до боли сжала мою руку. — Не нужно мне потом. Меня ваша личная жизнь не касается, — я одернула руку. — Семен, уходи, если у тебя все. Нам больше не о чем разговаривать с тобой. — Тебе не о чем, а мне есть. Рит, прошу тебя. Выйди. Обещаю, я ее не трону, — он так мягко попросил ее, что у меня не осталось сомнений в их связи. Подобный воркующий тон не был свойственен Семену. Значит она носила его ребенка. Моего племянника. Точнее, племянницу. Я представила, как брат был рад известию о скором отцовстве, как улыбался, узнав, что у него будет дочь. Как ходил на УЗИ и до боли сжала челюсть, а после и вовсе зажмурилась, чтобы отогнать прочь проклятые слезы, что мигом заполонили глаза. Даже брат, зная, или думая, что Вестник планировал его убрать, оставил малыша. Даже он порадовался, а Алекс нет. В прочем, моему малышу и Семен не порадовался. Наоборот, он решил использоваться его в качестве инструмента для достижения своих целей. Что бы брат предложил Вестнику? Бартер? Он не трогает его ребенка, а взамен тот, Риту с Витой? Мне не стоило погружаться в такие мысли, если не хотела в лабиринте рассуждений прийти к еще недалеко ушедшей апатии. Мне больше нервничать нельзя. До хорошего самобичевание никого не приводило. — Саш? — подруга вопросительно взглянула на меня, вытаскивая из раздумий. — Мне остаться? — Останься, — я обошла ее и подошла к брату. Внимательно разглядывая его темные глаза, устало спросила. — Что ты еще хочешь мне сказать из того, что я не слышала? Семен посмотрел за меня, туда, где стояла Рита и недовольно поджал губы. Наличие свидетелей его не устраивало, но я не собиралась сдаваться. Или так, или мы вообще не поговорим. Подруга позади меня придавала силы. — Я вчера погорячился. Перегнул. Не должен был поднимать на тебя руку, — отрывисто, с паузами, начал он, работая желваками. — Так. И…? — Возвращайся домой. Нечего тебе по подругам шляться. Дома лучше. Больше я не позволю себе такого. — И все? — я видела, как его ломало. Как снова убрал руки в карманы брюк и напрягся, но все равно подвела к тому, что мне было важно услышать. Наедине он бы начал снова агриться, но при Ритке можно было немножко насладиться сеансом абъюза над братом. Уверенна, именно абъюзером он меня и считал, раз давила на него. — А что еще нужно? — процедил он сквозь зубы. — Семен, нормальные люди для начала извиняются. Тебе так сложно сказать прости? Что же. Матадор взмахнул ярко-красной мулетой перед глазами у быка. Представление можно было объявлять открытым. Семен взвился моментально, будто бы он нафаршированная «Бугатти», у которой утопили тапочек в пол: разгон от спокойствия к злобе был примерно две секунды. — Слушай, если уж начался такой разговор, то ты меня сама спровоцировала. Врала, спуталась с тем, с кем не надо, хотя я просил. Моя реакция была предсказуема. Ты что разыгрываешь тут спектакль, я не пойму? Хочешь меня унизить при всех? — вспылил он и крутанулся вокруг своей оси, после чего вернулся ко мне, тыча указательным пальцем прямо в лицо. — Ты специально меня сейчас довести пытаешься? Хочешь поскандалить?! — Я всего лишь хочу, чтобы ты извинился, если, правда, считаешь себя неправым. Если все неизменно, то наш разговор окончен. Брат исподлобья буравил меня ставшим еще более темным взглядом и молчал. Ему не нравилось русло разговора, но деваться было некуда. Я решила его немного поторопить, пока мой телохранитель не закончил с колесами и не обнаружил, что дверь изнутри заперта. — Семен, от этого никто не умирал еще. Я жду. Если ты действительно считаешь себя неправым, то извинись и перефразируй все то, что ты сказал раннее. — Это для тебя важно, да? — уточнил он. — Как и для любого другого человека. Он сдался. Видимо, я для него все же что-то значила. — Извини меня, — он сделал паузу, собираясь мыслями. — За то, что я поднял на тебя руку и наговорил всякий бред. Я был не прав. Больше такое не повторится, — он протянул мне мизинец, как в детстве и скупо улыбнулся. Если бы это увидела Алекса, она бы раздробила свою челюсть о пол. Брат не любил извиняться. Слово «прости» претило его вере. Он готов был к всяческим пыткам, лишь бы не просить прощение, даже когда виноват. Признаться честно, он меня поразил. — А что с моим ребенком? — я не спешила протягивать руку. — Ну… что с ним поделаешь? Воспитаем. Племянник ведь, — он отвел взгляд и уже смотря в пол добавил. — Я погорячился. Прости, — вновь протянул мне мизинец и робко шагнул ближе. — То есть, ты не будешь использовать мое положение в качестве предмета для шантажа и после того, как малыш родится, не отдашь его в детский дом? — уточнила я, слыша позади оханье Риты. Про это я подруге не говорила. Таких деталей она не знала. Теперь пусть знает. Раз раздвигала ноги перед моим братом, пусть знает, на что он способен в ярости. Ей тоже предстоит с этим столкнуться, когда попадет под горячую руку. — Нет, конечно. Говорю же, переборщил, — брат покосился на Риту и покачал головой, с осуждением смотря на меня. — Мириться будем? Я готов искупить свои грехи. Что мне нужно сделать, чтобы ты меня простила? — Хочу новенькую «Бэху», — я прищурилась. — Из салона и самую нафаршированную. Белую. Купишь? Тогда сразу прощу. Брат с облегчением выдохнул. Мы перешли на самый понятный для него язык. Его любимая фраза: «Все имеет свою цену и все покупается» воплотилась у него в голове в реальность. Наверное, он даже успел провернуть в голове мысль о ненужности извинений, сетуя на то, что начинать разговор следовало бы с ключей от дорогой тачки а не с сопливого «прости». Но я не позволила ему достать телефон и позвонить знакомым в автосалон: — Семен, ну ты серьезно? — покачала я головой. — Ты думаешь, все можно купить? Мне достаточно того, что ты пересилил себя и признал неправоту. Остальное лишнее. Я прощаю тебя. Моя стена обид оттаяла. Я слишком любила его, чтобы не простить. Вытянув руки для обнимашек, шагнула к брату, заметив вытянутое лицо Риты. По глазам видела, она ожидала тут побоище или, как минимум, что я начищу, как сказала Алекса, хлеборезку Семену, и нервно переминалась с ноги на ногу. Увы, подруга, увы. Я не такая, как они. Я умела прощать и не любила применение силы. — Ты сейчас куда? — спросил брат, отстранившись от меня. Он заметно повеселел. — В полицию. — Хорошо, я провожу тебя. На всякий случай позвоню адвокату. Потом поедем домой, — он деловито кивнул и уже был готов пройти к двери, когда я ответила: — Не стоит. Я сама проеду к следователю и домой я с тобой не поеду. — Что значит: я не поеду домой? — То и значит. Домой я не вернусь. — Ты же простила меня! — в его возгласе было больше наивности чем во мне, когда я верила в Деда Мороза. — Простила, но это никак не влияет на то, что я не хочу возвращаться в твой дом. Мы можем созваниваться, общаться, но я не вернусь. Прости, Семен, но лучше нам врозь. — С ним помирилась, да? — тихо спросил. — Какая разница? Я больше не могу рисковать. Мне теперь есть о ком заботиться. — Твоя связь с ним — самый огромный риск. Ты правда ничего не понимаешь? — зашипел он, сжимая руки в кулаки. — Ты серьезно считаешь, вас ждет светлое будущее? Думаешь, борщи ему готовить будешь, вечерами твои турецкие сериалы смотреть в обнимку с ним, а на выходных в парке за ручку ходить? Ты дура? Вечерами молиться будешь, чтобы живым пришел, вместо сериалов будешь криминальные новости смотреть, а вместо борщей сухари ему сушить. Тебе это нужно? Это?! — он покраснел от крика и когда замолчал, чтобы перевести дух перед следующей тирадой, тишину разбавил скрежет ключа в замочной скважине. Щеколда не позволила открыть дверь снаружи, поэтому пришедший зазвонил в дверь. Это был Темир, мы ему выдали запасной комплект ключей. Рита быстро юркнула к двери и открыла ее, прижимаясь к стене. Ей было страшно. Она затравленно смотрела на Семена, пока тот неодобрительно косился на нее. Я же закрыла глаза, готовясь к худшему. Что устроят тут мальчики я даже догадываться боялась. — Как я и думал, — протянул Темир. Услышав его голос, я рискнула открыть глаза и заметила, что он внимательно рассматривал меня, после чего уже обратился к брату. — Вызови «Скорую». Там пацаны упали случайно, сотряс, наверное, словили. Твое имя шептали в бреду. Семен поджал губы, но ничего не ответил. — Пойдем отсюда, — я вцепилась Темиру в руку, понимая, что тот на взводе и его черный юмор — это ничто иное, как предупредительный выстрел в воздух. Видя, что он реагировал на мой голос, метнулась в комнату и схватила свою сумку. — Поехали, не хочу тут оставаться. — Саш, подожди. Ты все не так поняла, — подруга выскочила за мной следом. — Ты спишь с моим братом? — я задержалась, смотря в ее начинающие слезиться глаза. — Саш, прости. Я не знала, как сказать и все не совсем так, как ты думаешь. — Не нужно, — я выставила перед собой ладонь, показывая, чтобы не продолжала. — Это ваше личное дело. Я думала, конечно, кто-то из вас мне доверял, но раз вы оба решили молчать, ваше право. Обсуждать мы это не будем. Ты — моя лучшая подруга, он — мой брат. Я все равно вас люблю, и если вы счастливы, я тоже. Просто немного неприятно. Это пройдет. Думаю, тебе стоит вернуться к нему. У вас все-таки ребенок будет. Семен может серьезно обидеться, если не вернешься. Иди. Я поторопилась к лифту, слыша, как в спину Рита мне прокричала: