Сдав плащ в гардероб, Макс вошел в другой зал, намного просторнее предыдущего и оттого казавшийся полупустым. Справа, вдоль стены, стояли стандартные пластмассовые столики, почти все занятые. В другом конце зала на некотором возвышении расположилась аппаратура и ведущий дискотеки, что-то неразборчиво мурлыкающий в микрофон. Позади него висела тяжелая портьера, спадающая на пол скрученными хлопьями. Макс подошел к бару и заказал апельсиновый сок, затем, отыскав глазами свободный столик, уселся возле него. Музыка уже играла, но дискотека еще не началась. Цветомузыкальные установки бороздили пол тонкими кричащими лучами. Народ прибывал и постепенно становилось жарко и оживленно. Мимо то и дело проходили молодые люди, сгибающиеся под тяжестью золотых цепей и сопровождаемые красотками в неприлично коротких юбках и шортиках. Макс безразлично смотрел им вслед, потягивая апельсиновый сок. Неожиданно громкость музыки заметно увеличилась, с потолка хлынули потоки бешено закрутившегося света. Как по команде, толпа ринулась танцевать, мгновенно заполнив собою весь зал. Крутили «хаус», новое, и уже успевшее стать старым направление молодежной музыки. Что-то среднее между звуками в машинном отделении большого корабля и переполненной платформой железнодорожного вокзала. Макс исподлобья наблюдал за изгибающимися телами, пьяными танцевальными па и ждал. Он ждал уже почти час, выпив три стакана сока, но по какому-то злому року ни одна из красоток не пыталась сесть за его стол, хотя мест вокруг не осталось совсем. Люди с трудом протискивались через зал, чтобы подойти к бару. Он не засыпал, здесь невозможно было заснуть, но зато он скучал. Перекошенные от радости лица его совсем не забавляли, а скорее наоборот, злили. Возможно, он еще встретится с ними и все им объяснит, а они, конечно же, все поймут. Еще как поймут. Переменив позу, он уставился на танцующих. «Они готовы трахаться прямо здесь, — подумал Макс, сжимая подлокотники пластмассового кресла. — Мясо! Так много мяса! И все оно шевелится, переваливается, еще живое, теплое! Как много мяса! Ему захотелось зубами разорвать колыхающуюся плоть, вырвать! выдрать! чтобы они кричали, орали! чтобы рекой потекла кровь вперемешку с руками, мозгами, этими развратными задницами!.. В висках тяжело стучало, пытаясь выбраться из-под черепа наружу. Макс заставил себя усидеть в кресле и беспокойно оглянулся, желая убедиться, что никто ничего не заметил. Ему показалось, что ЭТО все-таки проникло наружу и теперь гуляет по залу, оставляя после себя кровавый след. Ничего такого. По-прежнему народ веселится и танцует не обращая на него никакого внимания. Он облегченно откинулся в кресле и тут же увидел за своим столиком девушку. Она смотрела на него. — Я посижу? — спросила девушка, скорее утверждая, чем спрашивая. Макс мгновенно подобрался. — Да, да. Конечно. — Вы не танцуете? — спросила она грудным голосом, опуская ресницы. — Что? Ах, да! Пока нет. Может выпьем? Как вас зовут? — Лиля. — А меня Макс. Просто Макс. — Что-то ты на свое имя не похож, — засмеялась она, переходя на «ты». — Это почему же? — Максы обычно здоровые такие, накачанные. А ты, как аристократ, тоненький, худенький. Ты случайно маникюр не делаешь? — Она опять засмеялась, довольная своей шуткой. Макс промолчал, наливаясь гневом. — Да ты не сердись, я же пошутила. Такие, как ты, мне даже больше нравятся! Макс через силу выдавил подобие улыбки. — Что пить будешь? — Я? Если можно, мартини бьянко, а ты, что хочешь пей. — Я и сам догадаюсь, — ответил Макс и направился в бар. Когда он вернулся с заказом, Лиля уже вовсю хозяйничала на столе, разложив сумку, сигареты, зажигалку и тому подобное. Ее нельзя было назвать красивой, но что-то в ее внешности притягивало, внутренний лоск, хотя, откуда ему взяться, или восточные карие глаза, Макс понять не мог. На ней было одето короткое черное платье с блестящей молнией-замком, проходящей спереди по центру через всю длину. Темно-коричневые густые волосы, падающие на плечи, средних размеров грудь, красивые длинные ноги в черных замшевых ботинках на высокой платформе — все это делало ее несомненно привлекательной. — А ты ведь сюда не танцевать пришел? — спросила Лили, потягивая мартини. — Почему ты так решила? — А по тебе видно. Такие сюда не ходят. Я понимаю еще, ночной клуб дли казино… Почему ты не пьешь? — Экономлю на казино, — ответил Макс. — Интересно, а чем ты занимаешься? Торгуешь, наверное? — Нет. Не угадаешь. — Ну скажи… — она открыла свой маленький ротик, обведенный коричневой помадой и обхватила им влажную соломинку. — Все равно не поверишь. — Ну чем?… Директор какой-нибудь? — Нет. — Значит чиновник. — Тоже нет. — Тогда чем? Уже ничего больше не осталось… — она недоуменно пожала плечиками. — Пойдем со мной, тогда узнаешь. — Макс посмотрел ей прямо в глаза. — А-а. Кажется, я начинаю понимать. Закажи мне еще мартини, он такой вкусны. Хочешь попробовать? Макс отстранил ее тонкую руку и пошел к бару. Он заказал еще один сок и пару мартини. «Ей хватит», — подумал Макс, усаживаясь возле нее. — Мне кажется, я тебя где-то видела, — заявила Лили, глядя на него широкими томными глазами. — Не могу вспомнить. Макс встрепенулся. — Город тесный, — ответил он как можно дружелюбнее, чувствуя нарастающую тревогу. — Может в толпе и видела. — Да не в толпе. Видела я тебя. Только как-то не так. — Спутала, — ответил Макс. — Я один такой. — Ну да, вы все одни такие. Но в тебе что-то есть, что-то, чего нет в других. — Это точно, — ответил Макс. Пора было уходить. Народ еще больше опьянел и теперь танцы представляли собой этакое братское секс-сборище. Кто-то вылез на сцену и устроил сеанс стриптиза, еле удерживаясь на ногах. Толпа оглушительно свистела. Музыка, сотрясая стены, будоражила их, взвинчивая до предела. Если и существовала какая-нибудь кульминация всего этого, то, несомненно, это был ее пик. Макс схватил Лилю за руку и влив стакан мартини в горло, вывел из зала. Она была сильно пьяна и ноги не держали ее тонкое тело. Отыскав в сумочке номерок, Макс получил одежду и кое-как сумел натянуть на нее кашемировое пальто светлого цвета. Дождь уже закончился. Мокрые блестящие стены Дворца моряков выглядели как свежесодранная крокодиловая кожа. Те, кто еще сам стоял на ногах, проветривался на свежем воздухе под бдительным оком вышибалы. Все пространство на ступеньках и прилегающей территории пестрело коричневыми обрубками окурков. Некоторые из них лениво дымились. Обхватив Лилю за талию, Макс спустился вниз по ступенькам, сгибаясь под тяжестью ее тела. За размытой кучей песка ожидали несколько таксистов. Макс подошел к старым зеленым жигулям, которые стояли с самого краю, и не спрашивая, опустил Лилю на заднее сиденье. Она порывалась что-то сказать, но язык, как и тело, не слушались ее. Шофер, пожилой седой мужчина в вытертой до ткани кожаной кепке понимающе склонил голову. Видно, подобное его не слишком удивило. Он молча бросил окурок, со скрипом закрутил окно и завел машину. — Куда едем, шеф? — спросил он Макса, устало откинувшегося на заднем сидении. Макс медленно назвал адрес. — Пятнадцать дашь? — спросил шофер, и, удостоверился, что клиент кивнул, выжал сцепление. Тем временем. Лили открыла покрасневшие глаза и непонимающе уставилась в окно. Покачиваясь, как в кино, там проплывали вылизанные дождем улицы ночного Калининграда. Фонари, протыкая темноту, горели через один. По пустынным тротуарам нечетко печатая шаги пробирались единичные прохожие. Видимо полагая, что вокруг сплошные непроходимые джунгли они тщательно огибали только им одним видимые препятствия. Поскольку ребята из патрульно-постовой службы не считали себя членами племени алкалосиус из низовий Амазонки, то и смотрели на непрошенных гостей глазами конкистадоров. Лиля повернулась к Максу и положила свою руку на его. — Куда же мы едем? К тебе на работу? — умудрилась произнести она заплетающимся языком. — Да, уже скоро. Потерпи немножко.