Если б только люди жили вечно, Это было бы бесчеловечно… Как узнать, чего ты в жизни стоишь? Как почуять, что такое риск? В море броситься? Так не утонешь. На костер взойти? Так не сгоришь! Поле распахать? Потом успею… Порох выдумать? А для чего? Наслаждались бы ленивой спесью Пленники бессмертья своего. Ничего они бы не свершили, Никогда б не вылезли из тьмы… Может, самый главный стимул жизни В горькой истине, Что смертны мы. Опыт истории показывает, что прогресс науки всегда обгонял нравственное развитие человечества. Не исключением является и вопрос о бессмертии. Вполне возможно (и даже очень вероятно), что с биологической точки зрения загадку бессмертия удастся разгадать ученым уже в ближайшие столетия. Но каково будет нравственное лицо поколения, которому придется подарить бессмертие? Может быть, сразу исчезнут насильники, убийцы, воры? Вряд ли. Думать иначе было бы социальной утопией. Так неужели достоин бессмертия тот, кто отнял жизнь себе подобного? И не каламбуром ли звучит тогда понятие "пожизненное заключение"? Но страшнее всего — даровать кому-либо право решать, достоин ли данный человек жить вечно или нет. Это неминуемо приведет к злоупотреблениям, групповым, классовым, партийным, национальным, расовым подходам, а отсюда лишь один шаг до той или иной разновидности фашизма. Итак, вопрос бессмертия — это пробный камень, который может оказаться не под силу современному человечеству. Хорошо, попробуем перевести разговор о бессмертии несколько в иную плоскость. Предположим, все окончательно убедились, что личное бессмертие всего человечества является тормозом к его прогрессу, как научному, социальному, так и элементарному биологическому. Но ведь есть же отдельные личности, безусловно заслуживающие бессмертия, — выдающиеся ученые, художники, изобретатели, поэты, мыслители, философы. А поскольку наука уже в состоянии даровать бессмертие, так давайте же предоставим его только отдельным личностям, строго ограниченному числу выдающихся людей. Я не хочу навязывать кому-либо своего мнения. Пусть каждый попробует сам определить наиболее вероятный круг этих людей, исходя из предпочтений хотя бы последних пяти-семи десятилетий. Подумали? Вы хотели бы, чтобы не только в лозунгах, но и в жизни "живее всех живых" были бы эти личности? Наши мнения о заслугах того или иного деятеля могут меняться в зависимости от политической обстановки. А вот даровав ему бессмертие, мы можем получить не просто пожизненного диктатора, а (что гораздо страшнее и даже трудно вообразить) — диктатора бессмертного. Что бы ни говорили философы о роли личности в истории, но эпоха сталинизма кончилась именно со смертью Сталина. И один Бог ведает, сколько бы еще нам пришлось ожидать "объективных предпосылок" для изменения хода истории при вечно живом товарище Сталине. Поэтому мне кажется, что не стоит спешить с решением проблемы личного бессмертия. Мы, такие, как есть, еще не готовы жить вечно. Мы для этого еще не созрели и, думается, не сумеем еще вполне осознанно распорядиться вечностью. Глава XXII ПЕРЕСЕЛЕНИЕ ДУШ Уже на ранних этапах развития человеческого общества, одновременно с возникновением самых первых погребальных ритуалов, о которых мы рассказывали в главе X, начинают возникать представления о существовании души после смерти. Представления эти поначалу были чрезвычайно смутные. Особого мира душ, "загробного мира", как правило, не существовало. Преобладало, видимо, представление, что души умерших витают где-то вблизи места погребения или мест, где протекала их земная жизнь. Поэтому у многих племен до сих пор сохранился обычай покидать дом, хижину, землянку, где проживал умерший, так как считается, что душа его продолжает там обитать. Слабые пережитки этих первобытных представлений переходят иногда и в новейшую цивилизацию: дом оставляется на разрушение, будучи представлен призрачному жильцу. Свидетельство этому можно найти в многочисленных сказках, легендах, преданиях народов Европы. Первобытные представления о том, что духи умерших держатся где-то поблизости от своих погребенных тел, пройдя через тысячелетия самых разнообразных религий и верований, до сих пор стойко держатся в нашем подсознании. Именно эти бродящие духи умерших превращают ночное кладбище в место, где коченеет от ужаса современный человек, будь то убежденный атеист или христианин, твердо верующий, что душа после смерти отправляется в "царство небесное". Постепенно представления о посмертном существовании становятся более оформленными и систематизированными. Верование в будущую жизнь распадается на два главных направления, которые принадлежат к самой отдаленной древности и имеют глубокие корни в самых низших слоях человеческой культуры. Оба эти учения, тесно связанные между собой и даже переходящие друг в друга, одинаково распространены по всему миру и даже перешли в современное нам общество. Одно из них — учение о переселении душ, другое — учение о самостоятельном существовании личной души после смерти тела. Истоки идеи реинкарнации, т. е. веры в то, что душа покойника вновь воплощается в животное, растение или новое человеческое тело, следует искать у первобытных племен. Наиболее распространенным было поверье о том, что душа умершего человека оживляет собой ребенка. Североамериканские индейцы хоронили умерших детей возле дороги, чтобы их души могли перейти в проходящих мимо матерей и таким образом родиться вновь. В Северо-Западной Америке у индейцев такулли лекарь "переносил" душу от умершего, возложив руки на его грудь, а затем простирая их над головой родственника и дуя через них. Первый ребенок, рождающийся у этого преемника отлетевшей души, получал имя и общественное положение покойника. На острове Ванкувер в 1860 году один юноша пользовался большим почетом у индейцев, потому что имел на бедре знак, подобный шраму от огнестрельной раны. Отсюда заключили, что какой-то вождь, умерший четыре поколения тому назад и получивший такую рану, вернулся в среду своих. В том, что душа умершего предка оживляет ребенка, первобытные племена видели и причину его сходства с отцом или матерью. Племена йоруба (Нигерия), приветствуя новорожденное дитя словами: "Ты вернулся", ищут какие-нибудь приметы, чтобы узнать, душа кого из предков вернулась в его образе. Верование в возрождение отошедшей души в другом человеческом образе побуждало западноафриканских негров, находившихся в рабстве вдали от родины, к самоубийству в надежде воскреснуть вновь на родине. Одной из форм этого учения является теория темнокожих племен о появлении на земле белых. Будучи поражены их бледными лицами и почти сверхестественным могуществом, эти племена решили, что души их покойников вернулись на землю в этой странной форме. Австралийский туземец, повешенный белыми в Мельбурне, выразил в последние минуты убеждение, что он вернется на землю белым человеком и будет иметь множество шестипенсовых монет. Первым из белых был принят за ожившего покойника Уильям Бекли, беглый ссыльный, много лет проживший среди аборигенов Австралии. Последние нашли в нем какое-то сходство с одним из умерших соплеменников и решили, что это он и есть; а затем эта идея распространилась и на других белых. Так как первобытные племена не проводили определенной черты между душами людей и животных, то без затруднения допускался переход человеческих душ в тела низших животных. Известный английский этнограф Эдуард Бернетт Тайлор (1832–1917) оставил свидетельство, что индейские племена Северо-Западной Америки верили, что души умерших переходят в медведей. Путешественники слышали, как одно племя умоляло пощадить жизнь старой седой медведицы со сморщенной мордой, потому что видело в ней воспреемницу души какой-то прабабушки, имевшей сходство с этим животным. У эскимосов этнограф видел вдову, которая питалась исключительно птицами и не хотела дотронуться до моржового мяса, потому что колдун уверил ее, что душа ее покойного мужа переселилась в моржа. В Мексике тласкаланы полагали, что после смерти души благородных будут жить в великолепных певчих птицах, тогда как души плебеев перейдут в ласок, жуков и тому подобных существ. В Африке племя марави верило, что души злых превращаются в шакалов, а души добрых — в змей. В мифах разных народов мира превращение в камень считалось тяжелейшим наказанием, так как в этом случае душа оставалась там навсегда. В фольклоре подобная метаморфоза не имеет принципиального отличия от прочих воплощений души. Смерть оказывается здесь преодоленной с помощью волшебного средства или "живой воды". На более высоких ступенях культуры учение о вторичном воплощении душ выступало уже в своем полном и многостороннем развитии. Идея "переселения душ" (метемпсихозы) вошла, как известно, в некоторые сложные религиозно-философские системы, особенно в Индии, где она составила один из основных догматов брахманизма-индуизма и легла в основу буддистского учения. Та же идея была усвоена в античном мире пифагорейцами, позже манихеями. Она сохранилась в некоторых мусульманских сектах, особенно у исмаилитов. Согласно философии индусов, последовательные рождения должны нести на себе влияние результатов прошедшей и служить подготовкой к последующей жизни. Грешные души проходят через различные тела, и мир, в котором они несут заслуженную кару за свои грехи во время прежних существований, представляет собой колоссальное чистилище, и сама жизнь — не что иное, как долгий и трудный путь развития зла в добро. Души, обладающие добрыми качествами, приобретают божественную природу, тогда как души, которые управляются только своими страстями, принимают вновь человеческий образ, и, наконец, души, погруженные во мрак зла, понижаются до степени животных. Ряд переселений души идет в нисходящем порядке от богов и святых через ряды высших аскетов, брахманов, нимф, царей и министров к актерам, пьяницам, птицам, мошенникам, слонам, лошадям, варварам, диким зверям, змеям, червям, насекомым и неодушевленным предметам. Хотя отношение между преступлением в одной жизни и наказанием в другой по большей части темно, в кодексе искупительного странствования душ можно, однако, усмотреть стремление к соответствию между грехом и возмездием, а также намерение наказать грешника его же собственным грехом. Так, человек, воровавший пищу, будет страдать от несварения желудка, клеветник будет иметь гнилое дыхание, конокрад будет хромать. Жестокие люди сделаются кровожадными животными, ворующие хлеб и мясо превратятся в крыс и коршунов. Возникшее в VI–V веках до н. э. учение буддизма, отделившееся от древнеиндийского брахманизма, не стало опровергать учение о переселении душ. Однако буддизм внес в учение брахманизма существенные изменения. Если брахманы утверждали, что путем различных обрядов, жертв и заклинаний можно достичь "хороших перерождений", то буддизм объявил все виды перевоплощения неизбежным несчастьем и злом. Поэтому высшей целью должно быть полное прекращение перерождений и достижение нирваны (небытия). Буддизм воспринял у брахманизма "закон возмездия" (карму), но дал ему новое содержание. Карма буддизма — это сумма всех поступков и помыслов существа во всех его предыдущих перерождениях. Хотя все в данной жизни человека определено его кармой, он имеет известную свободу выбора в своих поступках, помыслах, словах, действиях. Человек сам создает свою судьбу, форму каждого своего нового перерождения. Дело вовсе не в жертвах, обрядах и запретах, чему уделялось основное внимание в брахманизме, а в поведении самого человека. Именно его поступки и мысли в данной жизни определяют его дальнейшую карму, форму его нового "перевоплощения". Сам Будда прошел через 550 рождений, претерпевая страдания и нужду в течение бесчисленных веков, чтобы приобрести таким образом возможность освободить чувствующие существа от страданий, присущих всему живому. Четыре раза он являлся в виде Мага-Брамы, 20 раз — в виде духа Секры и много раз проходил через состояние отшельника, царя, богача, раба, горшечника, игрока, лекаря змеиных укусов, обезьяны, слона, быка, змеи, бекаса, рыбы, лягушки и древесного духа. Для последнего своего рождения он избрал царскую семью в знатном роде Готама племени шакьев, живших в Северной Индии. Поэтому Будду называют иногда Гаутамой или Шакьямуни — "отшельник из рода шакьев". В перевоплощение душ веруют и последователи мало известной у нас религии джайнизма. Эта религия, так же как и буддизм, возникла из древнего индийского брахманизма в VI веке до н. э. Объектом почитания джайнов являются их 24 пророка. Основателем джайнизма считается их XXIV пророк Вард-хаман Махавир, получивший имя Джины, что в переводе с санскрита означает "победитель". От этого имени пошло название религии — "джинизм" или "джайнизм". Религия джайнизма является более древней, чем буддизм, а сам Будда Гаутама, основатель буддизма, лишь младший современник Махавиры, основателя джайнизма. Несмотря на это, в отличие от буддизма, ставшего мировой религией, джайнизм распространен лишь в Индии, где насчитывается в настоящее время 2,6 миллиона его последователей. Согласно главному принципу джайнизма жизнь людей и животных есть форма существования души, поочередно переселяющейся из одной живой оболочки в другую. Главная идея джайнизма состоит в достижении нирваны (небытия), до которой необходимо пройти путь многих земных перерождений и перевоплощений и победить и подавить все земные слабости и грехи. Свято веря в идею переселения душ, своей основной заповедью джайны считают не убивать ничего живого, будь то человек, животное, насекомое или микроб — ведь в любом из этих созданий заключена одна и та же душа, следующая через цепь перевоплощений. Поэтому джайны никогда не едят ни мяса, ни рыбы, а только фрукты и овощи. Самое трудное и сложное для джайниста — это постоянная опасность по ошибке или по неведению съесть что-либо такое, в чем содержится живое (улитка, червяк, насекомое). Допустив такую оплошность, грех, он теряет все то, что приобрел ранее на долгом и тернистом пути к спасению, так как согласно своим религиозным представлениям совершает самое настоящее убийство — ведь в будущих перерождениях этот червяк непременно мог стать человеком (или был им в одном из своих прошлых рождений). На улицах Бомбея мне встречались люди, завернутые до самой шеи в белую ткань. Это были джайнистские монахи — шветамбары (в переводе с санскрита — "одетые в белые одежды"). Их легко отличить в пестрой индийской толпе по белому платку, закрывающему нос и рот, чтобы случайно не заглотнуть мошку и не погубить живое. Прежде чем присесть на землю, такой монах тщательно обметал все вокруг метелочкой из павлиньих перьев, дабы ненароком не раздавить всяких букашек. Каждую букашку он был обязан отнести в тень, чтобы она не погибла по его вине, ибо в каждой такой букашке может пребывать иная душа. Также джайны никогда не едят сырых овощей и фруктов, чтобы не проглотить содержащихся в них видимых и невидимых живых организмов, а тщательно проваривают все овощи на огне. Помимо монахов-шветамбаров ("одетых в белые одежды"), у джайнов существуют и монахи-дигамбары (в переводе с санскрита — "одетые воздухом", т. е. голые). Они наиболее полно выражают основную догматическую идею джайнизма — полное освобождение от всяких мирских вожделений, в том числе и таких, как стремление жить под крышей и носить одежду. "Одетых воздухом" осталось совсем немного, но если вам доведется встретить на улицах индийских городов абсолютно голого человека — не пугайтесь, это, вероятнее всего, джайнистский монах-дигамбар. Учение о перевоплощении душ было знакомо и античным философам. Платону было известно мифическое учение о воплощении душ в формах, соответствующих качествам, приобретенным в настоящей жизни, о душах, переселяющихся в животных и поднимающихся вновь до человеческого достоинства, смотря по жизни, которую они вели, о птицах, в которых живут легкомысленные души, об устрицах, несущих в изгнании наказание за глубокое невежество. Учение о переселении душ подробно излагается в диалогах Платона "Федра" и "Государство". В них мы находим утверждение Платона, что переселение души происходит один раз в тысячу лет. Наиболее последовательно из философов античности теорию переселения душ излагал Пифагор, более известный нам по своей знаменитой геометрической теореме. Античный историк Порфирий (ок. 232 — ок. 301) в своей биографии Пифагора свидетельствует, что "многим, кто приходил к нему, Пифагор напоминал о прошлой их жизни, которую вела их душа, прежде чем облечься в их тело". Древнегреческий философ Диоген Лаэртский (II–III вв. н. э.), ссылаясь на Гераклида Понтийского, рассказывает, что Пифагор прошел через многие круги перерождения душ. Пифагор утверждал, что некогда он был Эфалидом и почитался сыном бога Гермеса. Гермес предложил ему на выбор любой дар, кроме бессмертия, и Пифагор попросил оставить ему память о том, что было в прошлых рождениях. В следующем рождении он был Евфорбом, которого убил Менелай при осаде Трои. После смерти Евфорба душа его перешла в Гермотима, который, желая доказать правду о своем предыдущем рождении, явился в храм Аполлона и указал щит, посвященный богу Менелаем, когда тот отплывал из Трои. После смерти Гермотима он стал Пирром, делосским рыбаком, и по-прежнему все помнил, как он был сначала Эфалидом, потом Евфорбом, потом Гермотимом, потом Пирром. А после смерти Пирра он стал Пифагором и тоже сохранил память о своих прошлых рождениях. Многие авторы, рассказывая о теории метемпсихоза (переселении душ) Пифагора, обычно приводят пример превращения воина Евфорба в философа Пифагора, затем в гетеру Аспасию, любовницу Перикла, после этого в философа-киника Кратера, затем в царя, потом в нищею, после этого — в сатрапа, коня, галку, лягушку и, наконец, в петуха. Но при этом они забывают, что сведения почерпнуты из диалога древнегреческого сатирика Лукиана (ок. 120–180) "Сновидение, или Петух". В "Петухе" остроумной критике подвергается мистическая философия пифагореизма. Эта блестящая сатира представляет собой диалог между бедняком Микиллом и его петухом, в которого вселился дух Пифагора. Именно петух и рассказывает обо всей упомянутой выше чудесной череде превращений Пифагора в коня, галку, лягушку и т. д. Но ведь это никак не отражает истинных взглядов Пифагора, а представляет лишь насмешливую пародию на его учение, изложенное нами по Диогену Лаэртскому. К сожалению, из книги в книгу, как иллюстрация пифагорийского метемпсихоза, кочует эта басня о Петухе, не имеющая ничего общего со взглядами Пифагора. Ссылаясь на Лукиана, авторы забывают, что это не документ историка, а пародия сатирика. Не избежал этой ошибки даже такой авторитетный исследователь истории религиозных представлений, как Эдуард Бернетт Тайлор. А диалог Лукиана представляет собой действительно убийственную сатиру на теорию переселения душ. Так, например, Микилл спрашивает своего чудесного петуха, бывшего некогда Пифагором, а еще раньше — троянским воином: "Расскажи мне сперва о том, что происходило в Илионе. Так все это и было, как повествует Гомер?" На что петух отвечает: "Откуда же он мог знать, Микилл, когда во время этих событий Гомер был верблюдом в Бактрии?" С возникновением христианства и несколько позднее ислама вера в переселение душ была прочно забыта и осталась лишь в местах традиционного распространения индуизма и буддизма — в Юго-Восточной Азии. Однако отголоски этого вероучения еще не раз давали о себе знать. Так, в позднейшей еврейской философии учение о переселении душ приняли каббалисты и поддерживали его посредством особого толкования Библии. Они считали, что душа Адама перешла в Давида и перейдет в мессию; душа Каина перешла в Иофора, а душа Авеля — в Моисея, и потому-то Иофор отдает свою дочь в жены Моисею. В христианстве наиболее замечательными представителями учения о переселении душ являлись манихеи. Секта манихеев утверждала, что души грешников переходят в диких зверей, тем более отвратительных, чем более грешны души. Души могут также перейти в растения, которые имеют якобы не только жизнь, но и смысл. Учение о переселении душ было распространено у средневековых несторианцев, у друзов, а также в мусульманской секте исмаилитов. В XVIII веке английский писатель Генри Филдинг (1707–1754) в своем "Путешествии в загробный мир" вновь возвращается к теории переселения душ. Смысл загробного путешествия по Филдингу состоит в том, что духи, недостойные блаженства, будут возвращены на землю, дабы в новой жизни искупить прегрешения прежней. Редко кому это удается сразу — иные путешествуют по многу раз. В каком качестве предстоит вторично родиться — решит жеребьевка у Колеса Фортуны. Но на этот раз мы встречаемся не с философской концепцией метемпсихоза, как у Пифагора, и не с сатирой на нее, как у Лукиана, а со своеобразным литературным приемом. Так, например, вся третья часть "Путешествия в загробный мир" посвящена многочисленным метаморфозам римского императора Юлиана Отступника (331–363). Горемычный император на наших глазах 19 раз перевоплощается в различные образы: он начал рабом в конце IV века, а кончил учителем танцев в середине XIV века. Юлиан последовательно превращается из императора в раба, затем в скупого жида, генерала, наследника, плотника, щеголя, монаха, скрипача, премудрого мужа, короля, шута, нищего, министра, солдата, портного, чиновника, поэта, рыцаря, учителя танцев. Всякому превращению посвящена отдельная глава, и каждая из них является интереснейшим психологическим этюдом. Выбранная автором тема переселения душ позволяет свободно перешагивать из одной исторической эпохи в другую, прихотливо тасовать византийские, испанские, английские и французские страницы этой любопытной хроники. То, что человек переживает бесчисленное количество рождений и смертей, в настоящее время совершенно ясно подавляющему большинству жителей Юго-Восточной Азии. Но этому феномену реинкарнации (повторного рождения) в последние годы все большее внимание уделяется в исследованиях европейских и американских ученых. Французская исследовательница А.Давид-Неэль (1868–1969), которая после окончания Сорбонны более 12-ти лет провела в Тибете под видом бродячей нищенки-паломницы, в своей книге "Мистики и маги Тибета" рассказывает о том, как в Тибете после смерти настоятеля монастыря — ламы — все монахи отправляются на поиски его нового воплощения. Такие поиски иногда длятся по 20–30 лет. Всеми делами монастыря в такие периоды ведает управляющий. Когда находится мальчик, претендующий на роль воплощенного ламы, ему устраивают своеобразный экзамен: в пустой комнате ему дают мешок с вещами, 20 процентов которых принадлежали умершему ламе. Мальчик должен их узнать и о каждой что-нибудь рассказать. А.Давид-Неэль описывает случай, которому она сама была свидетельницей. Однажды небольшой караван, в составе которого она путешествовала по Внутренней Монголии, остановился на ночлег в стойбище одного кочевника. При караване находился управляющий монастыря, который уже более 20-ти лет оставался без ламы. Когда все вошли в хижину кочевника, управляющий, усевшись на полу, достал дорогую табакерку и стал запихивать в нос нюхательный табак. В этот момент к нему подошел 10-летний сын кочевника и строго спросил: "Откуда у тебя моя табакерка?" Управляющий, мгновенно вскочив на ноги, рухнул перед ним на колени… Это было безоговорочное признание мальчика воплощением старого ламы. В дальнейшем, когда караван с мальчиком торжественно въезжал в празднично украшенный монастырь, ребенок вдруг заявил, что им надо ехать направо. Оказалось, что раньше там действительно был проезд, но он был заложен лет 15 назад. И, наконец, когда мальчик уже сидел на троне ламы и ему подали ритуальное питье, он отказался взять чашу, заявив, что она ему не принадлежит, и указал, где должна находиться его чаша и как она выглядит. Но еще более убедительно звучат примеры, взятые из Яна Стивенсона, который опубликовал трехтомную монографию, посвященную проблемам реинкарнации. Его метод изучения реинкарнационно интерпретируемых случаев носит документальный характер, включающий опрос свидетелей, изучение архивных материалов, тщательный анализ ошибок, возможных искажений и т. п. В монографии содержится 1300 случаев реинкарнации в различных частях мира. Эти работы нуждаются в научном осмыслении.