– Все сделали. Хотел уже вам звонить, да вот… вы сами приехали. – Да, приехал. Поскольку работу свою я выполнил и собираюсь уезжать, приехал к тебе, чтобы, так сказать, подбить бабки и подвести итог. – Как уезжать? – опешил Артем. – Вы что… вы… закрываете дело? – Ну, дело я пока не закрываю, но материалы собраны, ситуация мне ясна, и в Наро-Фоминске мне делать больше нечего. Осталось лишь систематизировать информацию и передать данные в соответствующие ведомства, которые, со своей стороны, уполномочены будут производить задержания и предпринимать все прочие необходимые действия, чтобы в итоге передать материалы в суд. Да ты сядь, а то упадешь, того гляди, – с усмешкой добавил Гуров, взглянув в изумленные глаза Артема, которые, казалось, вот-вот выскочат из орбит. – Что, не ожидал такого поворота? – Я… вообще не ожидал, – едва справляясь с эмоциями, выдохнул тот. – А уж друзья наши, наверное, и тем более не ожидают. Представляешь, как обрадуются? – Они… да, наверное, – все еще не понимая, что происходит, пробормотал Панфилов. – Вот и хорошо. Всегда приятно дарить людям счастье. Впрочем, на сей раз радостным вестником у нас будешь ты. Как только я уеду, а случится это очень скоро, ты должен будешь озвучить во всеуслышание тезисы, которые я тебе только что изложил, и довести их до сведения как можно большего числа людей. Это понятно. – Это… понятно. Но… – Без «но». Просто сделай. – Но, Лев Иванович, ведь дело… дело совсем не закончено, вы… – немного придя в себя, торопливо заговорил Артем. – Как же вы можете уезжать? – Ага, испугался? Ну уж ладно. Не буду тебя томить. Все это, разумеется, только отвлекающий маневр. И от того, насколько правдоподобно ты сыграешь свою роль, во многом зависит его успешность. Так что не подведи. – Уф! – отдуваясь, будто пробежал стометровку, выдохнул Артем. – А я уж было подумал… – Не волнуйся, я на половине дела не бросаю. Не та школа. Но здесь моя работа действительно закончена. Если я правильно понимаю, каких птичек нам предстоит поймать в свои сети, то ваши местные товарищи здесь подмога ненадежная. Придется поднапрячь столичные кадры. В этот момент у Гурова зазвонил телефон, и, как бы в ответ на его слова о столичных кадрах, на экране высветился номер Орлова. – Ага, вот и информация о Гасане подоспела, – удовлетворенно произнес Лев. – О каком Гасане? – только и успел спросить Артем, совсем растерявшийся в этом калейдоскопе событий. – Петр Николаевич? Чем порадуешь? – проговорил в трубку Гуров. – Не знаю, может, это, наоборот, ты меня порадуешь, – загадочно ответил Орлов. – В каком смысле? – Да в прямом. Уж не знаю, как тебе удалось на этого Гасана выйти, но, если верить оперативной информации, этот парень один целой ОПГ стоит. – Вот как? Рад слышать. А что-то более подробное о нем есть? – Есть и более подробное. Гасанов Наиль Валилович – правая рука некоего Алика, он же Ковров Анатолий Евгеньевич. Анатолий Евгеньевич человек настолько важный, что в каком-то конкретном преступлении его уличить практически нереально. Только дивиденды снимает. А Гасан – рабочая лошадка, он всеми делами рулит, так что его… – Подожди, Петр, – остановил Гуров. – Ты главного не сказал. С чего снимает дивиденды Анатолий Евгеньевич? – Ну как же с чего? Это ведь ты мне сказал, а не я тебе. Нелегальная торговля оружием – тот самый красивый и прибыльный бизнес, о котором ты упоминал в разговоре. – Значит, все-таки торговля оружием… – А что же еще может быть? Раз уж речь зашла о боеприпасах – только это. Организация, кстати, очень серьезная. Они и на Украину «левак» гонят, и с Кавказом работают. География широкая. Если Гасан как-то связан с этой воинской частью, думаю, это всего лишь одно звено в цепи, возможно, даже не самое важное. – Может быть. Но иногда не самое важное звено как раз и становится самым слабым. Если не сказать, роковым. – Думаешь, удастся взять кого-то из этой шайки? – без особого энтузиазма спросил Орлов. – Попробуем, – осторожно ответил Лев. – Я к вечеру сегодня подъеду, постарайся дождаться меня. Будет разговор. – Насчет плана кампании? – спросил догадливый друг. – Именно. Кстати, не сочти за труд пробить мне еще одного человечка. С ним, я думаю, будет попроще, чем с Гасаном. – Кого именно? – Некто Кожевников Борис. Если я правильно понял, в части он числится водителем, но, возможно, в биографии там окажется что-то более интересное. – Он связан с шайкой? – Наверняка. По моей информации, при транспортировке оружия именно он сидит за рулем. – Понятно. Хорошо, я посмотрю, что о нем есть. Так, значит, тебя ждать к вечеру? – Да, если пробки будут не слишком глобальными, думаю, часам к восьми успею. – Добро. Жду. Закончив разговор с другом и начальником, Гуров вновь обратился к Артему. – Ну вот, ситуация постепенно проясняется. – Так кто же этот Гасан? – недоумевал Артем, для которого упомянутая ситуация явно представлялась пока «темным лесом». – Одна из ключевых фигур шайки, к которой принадлежат наши уважаемые командиры и директора разных интересных фирм, обучающих телохранителей. Если я правильно понимаю ситуацию, на складах части осуществлялось хранение нелегального оружия, а с помощью фирмы Пахотина производилась транспортировка. Все эти привозы-увозы разных там «ознакомительных» винтовок наверняка не что иное, как ширма, прикрывающая перевозки очередных партий вполне реальных и совсем не ознакомительных вооружений. Сколько там им могло понадобиться для «ознакомительного» занятия? Ну, десять единиц, ну, пятнадцать. А спецмашина для перевозки оружия рассчитана на нормальную партию. И что-то подсказывает мне, что эти партии благополучно загружались туда всякий раз, когда в «Щите» проходило очередное «ознакомительное» занятие. – Значит, командир части и его присные занимались нелегальной торговлей оружием? Именно в этом – причина появления на складе снарядов для РПГ? – Можешь даже не сомневаться. Попробуем представить себе, как все могло произойти. В подведомственной Калачеву части предстоит плановая утилизация старых боеприпасов. Однако ему и без того есть, куда их пристроить. – Продать Гасану? – Именно. Поколебавшись между долгом и выгодой, он делит весь запас на две неравные части, одну из которых отправляет на утилизацию, а другую оставляет на складе до лучших времен. Туда же помещается часть современных вооружений, которые тоже планируется со временем успешно реализовать. Все идет хорошо, договоренность с утилизирующим предприятием достигнута, документы оформлены, «колеса подмазаны», но неожиданно красивые планы нарушает безмозглый фермер. Стремясь дешево и сердито решить проблему очистки арендованных полей, он устраивает вселенский пожар, в результате чего резко повышается температура на складе, и оставленные там боеприпасы начинают взрываться. Нанесен ущерб имуществу, погиб человек, есть раненые. Начинается следствие. – Приезжаете вы. – Да. Возможно, для Рыбакова именно это сыграло роковую роль. Ведь именно после моего появления здесь Калачев понял, что в легкую отделаться ему не удастся. – И решил сделать из Рыбакова козла отпущения, на которого можно свалить все грехи? – Увы. Он наверняка знал, что после нашего общения в кабинете Рыбаков начал «запивать» стресс. Человека можно понять: его предал ближайший подельник, с которым они почти на равных крутили такие лихие дела. А теперь выходило, что виноват во всем будет один Рыбаков. Любому бы не понравилось, если бы его так подставили, а напрямую возражать непосредственному начальнику проблематично. Пришлось искать другие выходы для адреналина. Рыбаков начал пить, и Калачев решил этим воспользоваться, чтобы обезопасить себя раз и навсегда, сделав из Рыбакова жертву идеальную, то есть безгласную, которая уже не сможет ничего возразить на предъявленные обвинения. – Жертву идеальную, то есть мертвую? – Мертвые не кусаются, похоже, эту истину господин Калачев помнил твердо. Он дал соответствующие указания своей «шестерке» Кожевникову, и тот, без шума и пыли, обделал дельце. – Думаете, план этого «самоубийства» придумал Калачев? – Все может быть. Может, он, а возможно, это плод «коллективного творчества». Так или иначе, им практически все удалось. – Не рассчитали только с количеством алкоголя, – заметил Артем. – Да уж. Приняв такую лошадиную дозу, человек не только думать о самоубийстве не сможет, он, наверное, вообще думать будет не в состоянии. Рыбаков парень не хилый, в одиночку ворочать такую тушу сложновато. Возможно, у Кожевникова были помощники, хотя навряд ли это Витя. Он ведь в тот вечер и сам был изрядно подшофе. Думаю, вся его роль в этом спектакле состояла лишь в том, чтобы впустить Борю. Сам-то Рыбаков наверняка был уже не в состоянии. Под предлогом какого-то очень важного разговора Витю послали караулить Рыбакова и, как бы для надежности, дополнительно поить. Но, скорее всего, именно в этом спаивании и заключалась главная цель. – Действительно, караулить особого смысла не было, – согласился Артем. – Куда он мог сорваться посреди ночи? – Вот именно. А в том, чтобы он был невменяемым, смысл имелся, и довольно важный. Ведь Рыбаков знал, кто такой Боря. И наверняка догадался бы, зачем его прислали. Стал бы возражать, поднял шум. А это в планы наших друзей, разумеется, не входило. Поэтому Вите поручили дополнительно его «подогреть», и, когда на сцене появился Кожевников, наш Дмитрий Иванович был уже в нужной кондиции. Зыбин ушел, а Борис принялся за дело. Он впустил подельника, или, возможно, тот проник на участок со стороны пустыря, и вдвоем они благополучно управились с Рыбаковым. Усадили его на стул, вложили в руку пистолет и «помогли» выстрелить в висок. – Интересно, зачем такая заморочка с этим стулом? Ведь можно было застрелить его и лежащим в кровати. Что, в лежачем положении люди не совершают самоубийств? К чему создавать себе дополнительные сложности? – Не знаю. Возможно, они сделали это, стремясь к достоверности. Чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что это действительно самоубийство. – Сам встал, сам сел? – Именно. Сделав дело, Кожевников и его соучастник спокойно удалились, скорее всего, через тот же пустырь, а на следующее утро его же Калачев послал узнать, что же там такое стряслось с уважаемым Дмитрием Ивановичем. Кстати, у Калачева уже заранее была траурная рожа, хотя на тот момент подразумевалось, что он еще не знает о том, что Рыбаков мертв. Хотя, по логике вещей, неявка на службу должна бы вызвать гнев, но наш командир почему-то предался грусти. – Да, уже одно это может подтвердить, что он знал, что именно обнаружит Борис в доме Рыбакова. – Как он вел себя на допросах? – поинтересовался Гуров. – Ведь его тоже должны были опросить, как и всех, кто был на тот момент в доме. – Сам я не работал с ним, тогда ведь еще не было известно, что он причастен. Но, судя по протоколам, ничего особенного. Когда я просматривал показания, как-то ничего не выделил из общей массы. Все рассказывали историю приблизительно одинаково. – Успели подготовиться. Правильно, посторонних людей там не было. Стрелков, Кожевников, все свои. Ну да ладно. Это у нас этап уже пройденный, а впереди ждут великие дела. Ты усвоил, что нужно говорить, когда я уеду? – Вполне. – Тогда слушай дальше. История про то, что я собираюсь передать материалы дела по инстанции, и там еще три года будут с ними разбираться – это светлая сторона Луны. А темная состоит в том, что параллельно с этим ты должен организовать негласную и очень плотную слежку за нашими товарищами. Калачев и Пахотин из списка, к сожалению, выбывают, их незаметно «пасти» навряд ли получится, да и, пожалуй, смысла нет. Что-то подсказывает мне, что в критический момент они будут находиться на рабочих местах. – Подставляться предоставят «шестеркам»? – усмехнулся Артем.