– А у нас есть план? – с интересом спросил Орлов. – Намечается. Но чтобы разработать его в деталях, мне пока не хватает информации. В том числе и о Гасане. – А в каких морях он плавает, хотя бы ориентировочно можешь сказать? – Ориентировочно в тех, которые связаны с торговлей оружием. – Даже так? Хочешь сказать, в этой военной части имеются товары на продажу? – Похоже на то. У меня сильные подозрения, что часть этой неучтенки и взорвалась на том складе. – То есть боеприпасы, которые там лежали, мало того что находились не в своем месте не в свое время, они еще и предназначались для нелегальной торговли? – Очень может быть, – ответил Гуров. – Ну, Лева, вот уж удивил так удивил. Дело-то совсем невинное было. – И очевидное почти стопроцентно. – Да уж. Так, значит, Гасан? – Да, попробуй пробить, что за личность. Отсюда и плясать будем. Есть у меня одна задумка… Ну, да ладно, заранее не буду говорить. Нужно еще с одним товарищем словечком перемолвиться. Тогда и видно будет, как дальше действовать. Закончив разговор с Орловым, Лев поехал в изолятор. Теперь он чувствовал себя полностью готовым к встрече с Виктором Зыбиным и был почти уверен, что Зыбин – один из представителей той самой мелкой сошки, которая незримо содействовала успешности нелегальных операций, осуществляемых командиром военной части и его подельниками. Теперь Лев знал, как нужно разговаривать с ним, чтобы получить ответы на интересующие его вопросы. После визита к незадачливому фермеру в изоляторе Гурова запомнили, поэтому свидание с Зыбиным ему удалось получить без труда. Когда в комнате для допросов появился щуплый, среднего роста мужичок с лицом, на котором лежала скорбная печать недавнего похмелья, Лев ощутил даже нечто вроде сочувствия. Но разговор предстоял жесткий, и он постарался не зацикливаться на подобных эмоциях. – Назовите свое полное имя, – начал Гуров официальный допрос. От стандартных вопросов он постепенно перешел к тому, где находился и что делал Зыбин в вечер убийства. – Дмитрий Рыбаков сам пригласил вас в гости? – Да. То есть… как. В смысле… – Повторяю вопрос. Инициатива вашего визита исходила от вас или от него? – Ну… то есть… я… не помню. – Понятно. У нас имеется информация, что в тот вечер у него были гости и кроме вас, и вам об этом известно. Кто это был? – Гости? Когда? Я… не помню. Мы выпили И потом… я… Бедный Зыбин, которому и так было нехорошо и явно очень хотелось опохмелиться, при упоминании о других «гостях» Рыбакова окончательно потерял кураж. Он растерянно обводил взглядом комнату для допросов, будто надеясь отыскать на стенах или на потолке решение для стоявшей перед ним трудной задачи, но решение не находилось. – Вы выпили, и потом Рыбаков лег спать. После этого вы ушли домой, а в доме остался кто-то еще, кто убил Дмитрия Рыбакова, попытавшись представить дело так, будто это было самоубийство. Но заключения экспертизы говорят совсем о другом. В том состоянии, в каком находился Рыбаков на момент своего «самоубийства», он не только не смог бы сесть за стол и достать пистолет, он просто не смог бы встать с кровати. Был кто-то еще, кто поднял его, посадил за стол, пустил пулю в висок и вложил в руку пистолет. И если кроме вас в тот вечер в доме никого не было, значит, все это сделали вы. – Нет! Неправда! – воскликнул Зыбин. – Я в это время давно уже дома был, вам кто угодно подтвердить может. – В самом деле? – пристально взглянул на него Гуров. – То есть вы утверждаете, что на момент смерти Дмитрия Рыбакова уже находились у себя дома? – Да! Вам кто угодно подтвердит. – Но откуда вы так точно знаете, когда именно наступила эта смерть? Вам что, кто-то сообщил данные экспертизы? – Но как же… я… то есть… в смысле… Поняв, что выдал себя, Зыбин еще пытался исправить положение, но было ясно, что невнятные междометия уже не помогут делу. – Откуда вы знаете, что Рыбаков был убит в то время, когда вы уже пришли домой? – давил Гуров. – Потому что, когда я был у него, он был жив! – в отчаянии воскликнул бедняга. – Что мешало ему застрелиться сразу после вашего ухода? Почему вы так уверены, что он сделал это именно тогда, когда вы уже вернулись, чтобы было кому подтвердить ваше алиби? – Почему я уверен? Ничего я не уверен. Просто сказал. Нечаянно вырвалось. Откуда я знаю когда? Ничего я не знаю. Когда я уходил, он спал вообще. – На кровати? – Да, на кровати. – А к тому времени, когда вы дошли до дома, он успел выспаться, встал, взял пистолет и застрелился? – Откуда я знаю? Не знаю я когда. Я никого не убивал. Поняв, что клиент дошел до нужной кондиции, Гуров сменил тактику и перешел к задушевному тону. – Послушай, Витя, ты ведь понимаешь, что игра проиграна, – отечески глянув в глаза Зыбину, произнес он. – Ну разве держали бы мы тебя здесь, если бы у нас не было достаточных оснований. А основания эти есть, Витя, оснований этих полно. Заказчики этого преступления нам известны не хуже, чем тебе, и, думаю, тебе и без моих пояснений отлично известно, что им совершено наплевать, что там станет с исполнителем. Им даже не интересно, кого именно признают этим исполнителем. И, скажу тебе по секрету, это не так уж сильно интересно мне. Мне нужно дело закрыть, поэтому для меня исполнителем будет тот, на кого укажут факты. А сейчас они указывают на тебя, Витя. И, как сам видишь, человек, больше всех заинтересованный в том, чтобы найти реального исполнителя, это ты. – Я никого не убивал! – Правда? Но если кроме тебя в тот вечер к Рыбакову больше никто не приходил, значит, нам придется признать виновным привидение. Ведь то, что он застрелился не сам, уже доказано. – Когда я ушел, он был жив. Спал в кровати. – А когда ты ушел? По сути, этого ведь никто не знает, Витя. О времени твоего прибытия домой сообщила жена, а она человек заинтересованный и вполне может находиться с тобой в сговоре. И потом, когда ушел, когда пришел – это ведь все факты второстепенные. Главный факт – факт убийства и то, что возле Рыбакова в тот вечер, кроме тебя, никого не было. Или был? По мере продолжения разговора на лице Зыбина отражалась некая мучительная внутренняя борьба. Казалось, он пытался принять очень трудное для себя решение и прилагал нечеловеческие усилия, чтобы выбрать между «за» и «против». Не желая мешать этому важному процессу, Гуров терпеливо ждал. – Я… там… Там Боря еще приходил, – наконец с усилием выдавил из себя Зыбин. – Что за Боря? – спокойно, как бы не придавая значения этой новости, поинтересовался полковник. – Боря Кожевников. Он у нас водителем работает. Иногда командира возит, иногда спецмашины, иногда на БТР пересаживают. Куда надо, туда и посылают. – Смотри-ка ты! Просто на все руки мастер, – удивился Гуров. – Что, на одном месте подолгу не уживается? – Да нет, просто он по сменам. У командира два водителя, потому что у него время ненормированное. Круглые сутки машина должна быть наготове. Поэтому, когда он сменяется, то его на другие машины пересаживают. Если надо. Как бы подработка. – Понятно. И зачем же Боря собирался к Рыбакову в гости? – Не знаю, – угрюмо ответил Зыбин. – Он сказал, чтобы я шел к нему, караулил, чтобы Дима никуда не уходил. Дескать, ему с ним поговорить надо, но он придет поздно, потому что какие-то там дела. Сказал, чтобы я водки взял и сидел с ним, не отпускал его. Денег дал. А Дима напился, совсем невменяемый был. О чем там с ним говорить можно было, не знаю. Он уже и днем поддатый ходил. А тут добавил, так и вообще… – А с чего он поддатый-то был? – Не знаю. Это после того, как вы приехали. Он, когда от командира вышел, просто сам не свой был. Злой как собака. Бросался на всех, слова ему не скажи. – А что, у них с командиром… дела какие-то были? – осторожно спросил Лев. – Не знаю, – еще больше насупился Зыбин. – Я в их делах не участвовал. Это Борю надо спросить. Он на спецмашине ездил, не я. «Хм, а не та ли эта спецмашина, которую упоминал в разговоре Пахотин? – подумал Гуров. – В целом ничего невероятного нет. Если этот Боря возит командира, вполне возможно, что он – один из участников преступной шайки. Ведь чтобы торговать оружием, его нужно на чем-то привозить и увозить. А чтобы торговать нелегально, привозящий и увозящий водитель должен быть в доску своим человеком, которому можно полностью доверять. А уж за руль своего служебного «Майбаха» Калачев точно не посадит первого встречного». Размышляя о том, годится ли этот Боря на роль убийцы Рыбакова, Лев приходил к выводу, что вполне. Он припомнил, что в то утро домой к заведующему, не явившемуся на службу, отправляли некоего Бориса, и это обстоятельство еще больше убедило его в справедливости предположений. Однако и сам Зыбин наверняка знал больше, чем рассказывал. Уже сама отсылка к пресловутой спецмашине свидетельствовала об этом. «Так это что же получается? – думал Гуров. – Выходит, командир и заведующий складами, пользуясь своим положением, сбывали на сторону часть полученного от государства вооружения, а преданный водитель развозил «товар» по адресам? Что ж, в свете этой информации беспокойство Гасана вполне понятно. Если он – один из покупателей, ему, конечно, не интересно, чтобы его гранатометы обнаружила на складах проверочная комиссия и конфисковала в пользу государства. Что ж, постараемся не огорчить Гасана». Разговор с Зыбиным утвердил полковника в мыслях относительно дальнейшего плана действий, который в общих чертах уже у него сложился. После признания Зыбина недостающее звено в преступной цепочке было найдено, и ключевые персонажи, которым нужно было уделить особо пристальное внимание, определились. Оставалось только свести все данные воедино и выдать соответствующим службам соответствующие задания. Приказав увести Зыбина, Гуров сел в машину и поехал к Панфилову. Глава 9 – Вот, наконец, и вы побываете у меня в гостях, – встречая полковника в дверях своего кабинета, улыбнулся Артем. – А то все только я у вас. – Да и то еще не у меня. Самого на постой в чужой кабинет пустили. Что там с прослушкой Пахотина?