– Оставь его, – приказал Гуров. – Жалей его, жалей! Пусть он тебе всю машину заплюет, – проворчал Стас, но от Тараса отстал. Какое-то время в машине стояла тишина. Пробка постепенно рассасывалась, и Гуров прибавил скорость. Овчаренко простонал и сменил положение. – Воды дайте, – ни к кому конкретно не обращаясь, потребовал он. – Нет воды, – спокойно ответил Гуров. – До места доедем, там попьешь. – Чаю ему с малиной предложи, – съязвил Крячко. – Может, и предложу, – бросил в ответ Гуров и снова обратился к Овчаренко: – Как шея? – Терпимо, – после минутной паузы ответил Тарас. – Куда едем? – В Управление, – не обращая внимания на недовольство напарника, ответил Лев. – Вопросов к тебе много накопилось, сам понимаешь. – Нет, не понимаю, – произнес Тарас, и слова его прозвучали вполне искренне. – Ну, там поймешь, – снова вмешался Крячко. – Как только мы перед тобой улики разложим, так сразу все и поймешь. – Нет у вас никаких улик, и быть не может! – сразу вспылил Тарас. – И учтите, ваша игра в «доброго» и «злого» полицейского на этот раз не прокатит. Готовьте адвоката, больше вы из меня и слова не вытянете. – Посмотрим, – огрызнулся Крячко, но, наткнувшись на суровый взгляд Гурова, отвернулся к окну и замолчал. К Управлению подъехали в четверть пятого. Гуров завел автомобиль на стоянку, после чего помог Крячко извлечь упирающегося Тараса с пассажирского сиденья и отконвоировать в восьмой корпус, где располагались камеры временного содержания. Лев оставил напарника разбираться с бумажной волокитой, а сам направился на доклад к генералу. Генерал Орлов Гурова похвалил. Вот, мол, можете же работать, когда захотите. И тут же выдал целый ряд указаний. Задержанного допросить немедленно, все бумаги по нему подготовить к утру и как можно скорее сдать с рук на руки следователю. Пусть у него голова болит, как собранные улики к делу подшить и подпись под признательными показаниями получить. Гуров выслушал рекомендации начальства, хмуро козырнул, развернулся и направился в кабинет. Беседовать с Тарасом он собирался не раньше чем через два часа. Пусть посидит, вдохнет забытый запах неволи, глядишь, станет сговорчивее. На самом деле, Лев не думал, что сегодня им с Крячко удастся получить от Тараса хоть какую-то полезную информацию, не то что признательные показания. Крячко же вернулся воодушевленным, готовым, в отличие от Гурова, хоть сейчас идти «колоть» задержанного. Он весело насвистывал под нос незамысловатую мелодию и наблюдал за тем, как Гуров копается в папке с показаниями по делу Олега Плотарева. Молчание Стас выдержал с полчаса, затем взгромоздился на край стола Гурова и, решительно захлопнув папку, с вызовом проговорил: – Давай, Лев, выкладывай, что на этот раз не так? – Почему ты решил, что что-то не так? – Гуров устало потер ладонями лицо. – Просто решил освежить в памяти показания опрошенных. – Черта с два я тебе поверю! – хлопнул ладонью по столу Стас. – Выкладывай, тебе говорят, нечего тут из себя Белоснежку изображать! Гуров сдвинул брови, но на выпад Крячко не поддался. – Лева, я сто лет с тобой знаком, – сменил тон Стас. – За эти годы я успел изучить все твои настроения и привычки, поэтому не говори мне, что все в порядке. Все равно не поверю. – Да не знаю я, Стас! – в сердцах бросил Гуров. – Не знаю! Что-то не так, а что, понять не могу. Я и так и эдак эти чертовы факты кручу, а все равно на Тарасе они не сходятся. Слишком все гладко, что ли… – Да что гладко-то? – возмутился Крячко. – То, что мы полстраны проехали, гоняясь за несуществующими врагами Плотарева? Или то, что главный подозреваемый на деле оказался жертвой? А может, то, что проводника Мирона двадцать участковых по городам и весям разыскивают и не могут разыскать? Объясни, что гладко? – Не знаю, – устало повторил Лев. – Не дави, Стас, без тебя тошно. – Ладно, проехали, – сдался Крячко. – Когда намерен с Тарасом беседу вести? – Генерал приказал немедленно, а я бы повременил. – Тут я заодно с генералом. Быстрее начнем, быстрее результат получим. – Быстро не всегда эффективно, – назидательно произнес Гуров. – Поговорку знаешь? Поспешишь… – Да знаю я, знаю, – перебил его Стас. – Лично я никого смешить не собираюсь. А собираюсь предъявить этому подонку улики, чтобы спесь с него сбить. Слишком уж он в себе уверен. – Может, потому и уверен, что правда на его стороне? – задумчиво проговорил Лев. – Здрасте, приплыли! – Крячко театрально развел руки в стороны. – Ты что, Гуров, снова решил версию поменять? Нет уж, брат, хватит. Я за твоими подозреваемыми и свидетелями так набегался, год в тренажерный зал ходить не нужно. И версиями сыт по горло. Поднимайся, нечего время тянуть. Приказал генерал сегодня задержанного допросить, значит, так и поступим. Гурову ничего не оставалось, как подчиниться решению большинства. В восьмом корпусе их ждали. Оказывается, генерал лично приказал дать полковникам «зеленый свет» для допроса Тараса Овчаренко в любое время дня и ночи. Приказ шел вразрез с правилами, но начальник следственного изолятора решил закрыть на это глаза. Все-таки сам генерал с просьбой обратился. Полковников проводили в допросную, куда десять минут спустя привели Тараса Овчаренко. Конвоир усадил его на прикрученный к полу табурет, перестегнул наручники со спины на грудь и, выдав дежурную фразу про тревожную кнопку, вышел за дверь. – И снова здравствуй, гражданин Овчаренко, – весело проговорил Крячко. – Сотрудничать будем или в несознанку пойдем? – Погоди, Стас, – остановил напарника Гуров. – Мы пришли с официальной беседой, под протокол, так что фамильярности оставь при себе. – Как скажете, товарищ полковник, – подпустил последнюю шпильку Крячко, после чего достал бумагу и приготовился писать. – Где адвокат? – дерзко глядя в лицо Гурова, спросил Овчаренко. – Я ведь ясно дал понять – без адвоката ко мне не суйтесь. – Будет вам адвокат, гражданин Овчаренко, – спокойно произнес Гуров. – Не сегодня, но будет. На данном этапе наша задача не ваши признания слушать, а сообщить, в чем и по каким причинам вас обвиняют. Выслушать это вы можете и без адвоката. Впрочем, если захотите чем-то с нами поделиться, то мы возражать не станем. – Гони фуфло лохам, – сквозь зубы процедил Тарас, точно зоновские привычки с первым глотком воздуха из тюремного изолятора к нему вернулись. – Сам баклань, коли охота, а от меня ничего не услышишь. – Договорились, – все так же не теряя спокойствия, кивнул Лев. – Итак, Овчаренко Тарас Васильевич, вы являетесь близким другом гражданки Анны Шляхтиной, чему я лично был свидетелем, и в подтверждении данный факт не нуждается. Довожу до вашего сведения, что семь лет назад гражданка Шляхтина проходила потерпевшей по уголовному делу о дорожно-транспортном происшествии. Обвиняемым по делу проходил гражданин Захарченко Владимир, которого признали виновным в смерти брата вышеназванной гражданки Шляхтиной и в нанесении тяжелых увечий ей самой. Кроме того, гражданина Захарченко признали виновным в угоне автотранспортного средства, с помощью которого он и совершил наезд. Факт алкогольного опьянения лишь усугубил вину. Так, по совокупности предъявленных обвинений, суд присудил гражданину Захарченко наказание в виде лишения свободы сроком на семь лет, с отбыванием наказания в колонии строгого режима. – К чему все эти формальности? – не выдержал Овчаренко. – Заканчивай байду, спать охота! – Шесть месяцев назад гражданин Захарченко был освобожден по истечении срока наказания, – никак не отреагировав на слова Овчаренко, продолжал Гуров. – А два дня назад вышеназванный гражданин был убит ударом в висок в загородном доме сожителя матери. Убийца проломил ему череп, а затем нанес множественные удары по голове. Он бил его до тех пор, пока кости не превратились в кашу. Мозг Захарченко забрызгал стены, мебель и даже потолок. С таким ожесточением расправился с ним убийца. Ему было мало лишить Захарченко жизни, он хотел видеть, как тот страдает. – Не имею представления, почему вы рассказываете это мне, – проговорил Тарас, но голос его при этом дрожал. – Полагаю, что имеете. Знаете, ваши усилия оказались напрасны. Захарченко умер мгновенно, от первого удара. Все остальные уже не причиняли ему ни боли, ни страданий. – Я этого не делал, – глухо произнес Тарас, не поднимая глаз. – Я никого не убивал, и вы это не докажете. – Хорошо, оставим этот эпизод, – охотно согласился Гуров. – Продолжим экскурс в прошлое. В деле семилетней давности, в том, о наезде на гражданку Шляхтину и ее брата, был еще один участник. Он не фигурировал в деле, ни как соучастник угона, ни как соучастник наезда. Тем не менее он был. В машине с Захарченко находился его друг, Плотарев Олег. Анна Шляхтина заявляла об этом, но по состоянию здоровья она сделала это слишком поздно. Так посчитали судья и прокурор, а следователю пришлось подчиниться. Плотарев Олег избежал наказания, подставив своего друга. Бросил его на произвол судьбы, уехал из столицы в далекий город Сортавала, это в Карелии. Вы знали? Овчаренко не ответил, лишь глубже втянул голову в плечи. – Допустим, не знали. Впрочем, это к делу не относится, – продолжил Гуров. – Итак, в машине, которая унесла человеческую жизнь, присутствовал второй человек. И вот что удивительно. В новогодние праздники этого года Плотарев Олег приехал в Москву, чтобы навестить сестру. Ранним утром четвертого января он сел в вагон поезда дальнего следования «Москва – Костомукша», но до Сортавалы не доехал. Его тело нашли менее чем в ста пятидесяти километрах от Москвы. Хотите знать, как мы на него вышли? – Вы ведь все равно скажете, так зачем спрашивать? – бросил Тарас. – Правильно, скажу, – кивнул Лев. – Нашли его совершенно случайно. Я бы сказал, промыслительно, если бы верил в Божий промысел. Некий гражданин без определенного места жительства по прозвищу Чемберлен доставил к нам в Управление новогодний подарок. Все как положено, в коробке, только без праздничной ленточки. Знаете, что мы обнаружили в коробке? – Не знаю, и знать не хочу. – Овчаренко начал терять терпение, его выводила из себя спокойная манера Гурова и полное молчание его напарника. – Хотите не хотите, а узнаете, – философски изрек Гуров. – Сами же сказали, отвечать на наши вопросы без адвоката вам положение не велит, ну а мы с напарником люди не гордые, можем и без посредников обойтись. В коробке мы обнаружили зимние ботинки. Хорошие ботинки, надо заметить, прочные, теплые, без единого изъяна. Кстати, тем, что гражданин Чемберлен решил поделиться с нами своей находкой, мы обязаны как раз этому факту. Не будь ботинки настолько хороши, думаю, Чемберлен бросил бы их там, где нашел. Но они оказались просто фантастическими, а уж для Чемберлена, который в тридцатиградусный мороз вынужден был разгуливать по городу в демисезонках с дырявыми подошвами, они показались даром небес. Кстати, не хотите спросить, как он на них наткнулся? – Не хочу, – устало произнес Тарас. – Напрасно, увлекательная история, доложу я вам. Гражданин Чемберлен со своими друзьями-маргиналами устроили нечто вроде посиделок на природе. Не шашлык под коньячок, конечно, но посидели неплохо. И тут одна из участниц сабантуя, некая гражданка Зойка-Пахлава, воспылала определенного рода страстью к гражданину Чемберлену. Как и у всех нормальных людей, у маргиналов не принято совокупляться на людях, у них, знаете ли, тоже есть свои принципы. Так вот, эта гражданка Пахлава решила пригласить Чемберлена в уединенное место, коим оказался подвал одного из московских домов. Утолив любовную жажду, Чемберлен уснул, а коварная Зойка, пока он спал, бросила его в том подвале и сбежала. Проснувшись, Чемберлен пошел искать выход, а нашел коробку с вышеозначенными ботинками. Интересная история, верно? На этот раз Овчаренко не стал отпускать никаких реплик. Впрочем, Гурова это не смутило, и он продолжил рассказ: – И все бы ничего, да вот беда, Чемберлен, хоть и является представителем класса маргиналов, к закону относится уважительно. Не смог он присвоить себе ботинки, не испросив разрешения у властей. Вы спросите почему? – Лев выждал паузу, наблюдая за реакцией Овчаренко. – А не смог он их присвоить потому, что в ботинках находились человеческие ступни. Хорошие ступни, отрезанные от туловища ровно на пять сантиметров выше голенищ. Тарас невольно поднял голову, в его взгляде читалось недоумение. Гуров смотрел на него и не мог понять: действительно ли сообщение об отрезанных ступнях явилось для него неожиданностью, или Овчаренко настолько хороший актер. Продолжать разговор он не спешил, ожидая, пока Тарас сам не заговорит. И тот, не выдержав, с вызовом произнес: – Теперь еще и ступни. Их я тоже убил? – Полагаю, да, – медленно, растягивая слова, ответил Гуров. – Не сами ступни, конечно, но человека, которому они принадлежали. Хотите знать, кто этот человек? – Третий участник ДТП? – неловко пошутил Тарас. – Хорошая шутка, но неуместная, – прокомментировал Лев. – Ступни принадлежали гражданину Плотареву, второму участнику наезда. – Да ладно! Вот уж действительно судьба догнала, – вырвалось у Тараса. – Судьба ли? Полагаю, в роли судьбы выступали вы, гражданин Овчаренко. – Ложь, все это ложь! – мгновенно вскипел тот. – Зачем мне его убивать? Я и не слышал о нем ни разу! – А вот это точно ложь, – перебил его Гуров. – О Плотареве вы знали и о том, как он ушел от наказания. Не могла Анна не сказать вам об этом. Я одного не могу понять: зачем вам понадобилось забирать ступни и везти их в Москву? Я понимаю ваше желание отомстить обидчикам любимой женщины. Не принимаю, но понять могу. Они сломали ей жизнь, лишили возможности родить долгожданного ребенка, забрали жизнь брата, саму ее усадили в инвалидное кресло. Как тут не озлобиться? Но ступни-то зачем домой тащить? – Какого ребенка? Какое кресло? Что за чушь вы тут несете? – Тарас в недоумении уставился на полковника. – Ребенка Анны, – утомленный долгим рассказом, повторил Гуров. – Того ребенка, которого она так хотела, но не смогла родить. Вместо этого получила инвалидность и навсегда потеряла способность ходить. – С чего вы взяли, что Аня потеряла ребенка? – забыв, что собирался молчать, спросил Тарас. – Она родила. Дочку. И с ногами у Ани все в порядке. – Родила? – Пришла очередь удивляться Гурову. – Как родила? – Как все рожают. Вышла из реанимации, а через месяц родила. Дочка ее больная оказалась, это у нее ноги не ходят, а не у Ани, – выдал Тарас. – А как же инвалидное кресло? Она сидела в нем, когда я приходил, – машинально проговорил Гуров.