Как Гуров и предполагал, дом Анны Шляхтиной встретил их темнотой и пустотой. Анна и дверь входную не заперла, так торопилась из города убраться. Им и по соседям идти не пришлось – две узкие колеи от колес инвалидной коляски дошли до калитки и там обрывались. – Такси вызвала, – догадался Крячко. – Какую фору мы ей предоставили? – Давай посчитаем. Приехали мы к ней около часа дня, сейчас почти девять, значит, на все про все у нее было часов восемь. Вещи собрать – при желании за час управишься. Такси вызвать и до вокзала доехать – еще часа два. Это если по максимуму считать. Какой вокзал к нам ближе всего? – Зачем ей на вокзале светиться? Мы почти на границе района Южное Чертаново. Тут до МКАДа рукой подать. Раз уж вызвала такси, то поедет на нем как можно дальше из города, – высказал свою теорию Стас. – Хоть по Симферопольскому шоссе, хоть по Варшавскому. – Неверно мыслишь, – возразил Гуров. – Дама в бега собралась. Много ли у нее налички? Да и на карте вряд ли больше десяти тысяч наберется. Шляхтина нигде не работала, жила на пенсию дочери, откуда взяться сбережениям? А такси стоит недешево, особенно если за город ехать. – Когда проверить успел? – удивился Стас. – Сразу, как только понял, что облажался. Спасибо ребятам из отдела, помогли. – Тогда с таксопарком связаться нужно, – предложил Крячко. – Пусть найдут водителя, который пассажиров с этого адреса забирал. – Вот это светлая мысль, – поддержал напарника Гуров. – Займись этим, а я с ребятами из отдела свяжусь, пусть запускают информацию по беглянке. – Ты и это подготовить успел? Ну и ловкий же ты парень, Лева. Странно, что Шляхтиной так легко удалось тебя вокруг пальца обвести. – Не дави на больное, – поморщился тот. – Займись лучше таксистом. Пока Крячко выяснял, кто обслуживал адрес Шляхтиной, Гуров связался с дежурным и отдал распоряжение рассылать подготовленное сообщение с приметами Шляхтиной по всем выездам из города, вокзалам и автовокзалам, а заодно передать информацию дальше по области, чтобы на каждом пригородном сообщении и на путях дальнего следования особо обращали внимание на документы пассажиров с детьми, имеющими ограниченные возможности по здоровью. Дежурный записал сообщение и обещал отрапортовать о выполнении. Крячко все еще ждал ответа от оператора. Транспортных компаний, предоставляющих услуги пассажирских перевозок, в Москве насчитывалось порядка пяти десятков, но лишь немногие брались за перевозку детей, да еще и в инвалидном кресле. Об этом ему сообщил первый же оператор, которому он дозвонился. И любезно предоставил телефон единой службы, которая могла помочь в решении «проблемы» Крячко. Теперь он ждал ответа от оператора той службы, что занимается подобными перевозками. Ответ был получен спустя двадцать минут. Машину по адресу Шляхтиной подали к четырем часам после полудня, так заявила девушка, оформлявшая заказ. Крячко потребовал номер машины и номер телефона водителя, на что оператор ответила отказом и вежливо добавила, что подобную информацию она разглашать не вправе. Стас побушевал немного, и девушка предоставила ему номер телефона администратора. Тот оказался намного сговорчивее, лишь только услышал грозные слова о препятствии расследованию и вытекающей из этого ответственности. Буквально через две минуты ему позвонила все та же девушка-оператор и выдала всю необходимую информацию, вплоть до точного маршрута такси. Крячко выслушал сообщение, записал номер сотового телефона таксиста и озадаченно потер подбородок. – Что не так? – спросил Гуров. – Дама-то наша из города не выезжала. – Как не выезжала? – А так. Отсюда она поехала в Черемушки, пробыла там минут десять, затем поехала в Капотню. Там она расплатилась. – Где именно высадил, узнал? – У Дворца культуры, – обескураженно сообщил Крячко. – Таков заказ был изначально. Сперва Черемушки, улица Профсоюзная, «Корчма Тараса Бульбы», стоянка десять минут, затем Капотня, Дворец культуры. – Звони водителю, – поторопил Лев. – Не тормози, Стас, время дорого. Если она еще в городе, это упростит поиски. – Капотня, Лева, тебе это ничего не напоминает? – Брат Тараса живет в Капотне, – нетерпеливо проговорил Гуров. – Я об этом помню. У брата ее нет, она же не законченная идиотка, должна понимать, что там мы ее в первую очередь искать станем. Звони таксисту. – Почему мы должны ее там искать? – упорствовал Крячко. – Брат с ней даже не знаком. – Да потому, что Тарас наверняка оставил ей адрес брата, – объяснил Лев. – Хотя бы на случай, если с ним что-то случится. Вот с ним и случилась беда. Анна ездила в Капотню, предупредить брата. Только там она не останется, не тот случай. Будешь ты звонить таксисту или нет? – А таксист-то нам чем поможет? – начал Крячко, и этого Гуров уже не выдержал. – Черт, Стас, дай сюда телефон! – Он вырвал из рук Крячко лист бумаги, на котором тот нацарапал номер телефона таксиста, и быстро набрал нужные цифры. Таксист ответил после первого гудка. Услышав, кто и по какому вопросу его беспокоит, он сначала растерялся, но потом толково и внятно обрисовал ситуацию. Анна с ребенком доехала до улицы Профсоюзной, как и было указано в заказе. Попросила разрешения оставить дочь в машине, мол, неудобно с коляской по этажам ходить, а подниматься придется аж на пятый этаж. Таксист пошел навстречу. Вообще-то по правилам это запрещается. Мало ли что у дамочки в голове? Оставит ребенка в машине, а сама в бега подастся, а ему, таксисту, потом по милициям таскайся. Но на этот раз он почему-то уступил. Анны не было ровно десять минут, и, по словам таксиста, ходила она не в корчму, а в банк, расположенный на этой же улице, только тремя домами дальше. Прошла дворами, вроде как для конспирации, только таксист все равно ее возле банка заметил. Пассажирке ничего не сказал, не его это дело. Дальше повез в Капотню. Там пассажирка заявила, что перепутала пункт назначения, отвезти ее нужно не ко Дворцу, а на первый Капотнинский проезд. И пообещала уплатить неустойку. Таксист упираться не стал, все равно уже почти на месте. Подъехали к крайнему дому, пассажирка снова дочь в машине оставила, сказала, что обратно поедет. Зашла в дом и через минуту снова вышла. Расплатилась с таксистом ровно по счетчику и попросила отвезти к ближайшей платформе пригородного сообщения. Поеду, говорит, к родственникам, пусть дочка свежим воздухом подышит. Таксист ее в Люберцы и отвез. Ссадил возле станции, получил плату за дополнительный извоз и уехал, а уж воспользовалась ли пассажирка услугами пригородного транспорта – это ему неизвестно. Закончив разговор с таксистом, Гуров сел в машину и велел Крячко связаться с дежурным, выяснить, не поступало ли с Люберецкой станции известий о беглянке. Если нет, пусть свяжется с ними лично и прояснит ситуацию. Сам же завел двигатель и помчался к Кольцевой. Не успели добраться до МКАДа, от дежурного пришел ответ: Анну приняли на выходе из элекропоезда в одном из городков в пригороде Москвы и везут на Петровку. Гуров с шумом выпустил воздух из легких, он и не заметил, что от волнения задерживал дыхание. Погоня закончилась, можно было расслабиться. – Победа? – взглянув на друга, спросил Стас. – Можно и так сказать, – ответил Гуров. – Если разрушенную жизнь несчастной женщины и ее больного ребенка можно назвать победой. – Брось, Лева, на всех не угодишь. Каждый сам выбирает свою судьбу. – Возможно, ты и прав, – не стал спорить Лев. – Ты особо не расслабляйся, поспать нам сегодня вряд ли удастся. Крячко и не надеялся, что на этом трудовой день закончится. Впереди ждал тяжелый разговор с Анной Шляхтиной, совершившей двойное убийство ради мести. В Управление машина Гурова подъехала почти одновременно с «воронком», доставившим Шляхтину. Ее дочь, как и требовали обстоятельства, отправили в соответствующее учреждение, так что на Петровку она прибыла одна. Гуров наблюдал, как та спускается по ступеням арестантского фургона, и вспоминал слова, произнесенные женщиной при первой встрече. Сколько злобы и отчаяния звучало в тех словах! Злоба на то, какие суммы государство тратит на содержание заключенных и какие крохи перепадают инвалидам. «Вот ты и добилась своего, – невесело подумал он. – Теперь твое содержание будет обходиться стране в три раза дороже. Только вряд ли ты станешь от этого счастливее». Анну провели сразу в кабинет Гурова. На ее руках звякнули наручники, когда она с трудом опустилась на предложенный стул. Крячко, по обыкновению, устроился на подоконнике, Гуров расположился за столом. Он никак не мог заставить себя начать разговор. Все смотрел на проклятые наручники на худых запястьях женщины и не знал, с чего начать. В конце концов помогла ему сама Анна. – Не играй в молчанку, полковник, – невесело улыбнувшись, проговорила она. – Все равно конец один. – Все могло быть иначе, – покачал головой Лев. – Не стоило ворошить прошлое. – Это уж мое дело, что ворошить, а что в покое оставить. – Анна потерла запястья. – Дали бы попить женщине, вон у вас воды сколько, полный графин. Гуров подал знак Крячко. Тот соскочил с подоконника, налил воду в стакан и протянул Анне. Та неловко подхватила его и залпом осушила до дна. Приняв стакан, Стас вернулся к окну. – Итак, с чего начнем? – сделав над собой усилие, спросил Гуров. – Вы власть, вам виднее. – Голос Анны стал безучастным, как тогда, во дворе ее дома. – Не нужно так, – мягко укорил Лев. – Вы женщина неглупая, должны понимать, что сейчас у вас есть шанс признаться во всем. Уверен, суд это учтет. – Ваш суд много чего учитывает, – усмехнулась Анна. – Не судьи, а счетоводы. – Выходит, сотрудничать вы отказываетесь? – вклинился Крячко. – Что ж, у нас достаточно доказательств, чтобы не нуждаться в вашем признании. Полковник Гуров у нас гуманист, пытается облегчить ваше положение. Я же не настолько либерален, к тому же вы заставили нас побегать, а я этого ой как не люблю. Не хотите говорить, дело ваше. Лев, оформляй ее в изолятор и по домам. – Погоди, Стас, дай человеку осознать, что происходит. – Гуров бросил на Крячко сердитый взгляд. – Можешь пока бумаги заполнить, с утра сдать велели. Крячко понял, что его друг и напарник будет сидеть напротив Анны до тех пор, пока та добровольно не признается в совершенных преступлениях, и, обреченно вздохнув, сел за стол и застучал по клавишам. Анна на него даже не взглянула, все это время она не отводила глаз от лица Гурова. Что она хотела на нем прочесть, Лев не знал, но взгляд ее несколько смущал. – Анна, мой коллега говорит чистую правду. С доказательной базой у нас все в порядке, но все же мне хотелось бы, чтобы вы могли воспользоваться правом чистосердечного признания, – стараясь, чтобы голос звучал беспристрастно, произнес он. – Я даже готов вам помочь в этом. Рассказ могу начать я, а вы дополните, если я что-то пропущу. Договорились? – Не трудитесь, товарищ полковник, – криво усмехнулась Анна. – Я верю, что вы хороший человек, и даже допускаю, что пытаетесь мне помочь. Только все это напрасно. Дело передадут в суд, а там у них свой расклад. Уж я-то знаю. – И снова вы не правы, – возразил Гуров. – Вас будут судить на основании фактов и улик, которые собрали мы с полковником Крячко. Обвиняя суд в предвзятости, тем самым вы обвиняете и нас, а мы с полковником совершенно непредвзяты. Опираться на факты – наша обязанность. Ведь могли мы повесить оба убийства на вашего друга, Тараса Овчаренко. Он все еще сидит в изоляторе, его никто не отпускал. Уверен, он с радостью возьмет вашу вину на себя. Будет с пеной у рта доказывать, что собственноручно вытолкнул Олега Плотарева из поезда, а несколькими неделями позже забил до смерти Владимира Захарченко. Однако мы этого не сделали. И не сделаем, потому что факты говорят о другом. Не он виновен в смерти этих двоих, а вы, Анна. – И какие же факты говорят об этом? – не удержалась она от вопроса. – Таких фактов немало, – уклончиво ответил Гуров. – Да вы и сами это знаете не хуже меня. – Вода, – произнесла Анна. – Что такое? Снова пить хотите? – отрываясь от бумаг, поднял голову Стас. – Занимайтесь своим делом, – невежливо оборвала его Анна. – Вы о том, что мои слова кажутся вам голословными, – догадался Лев. – Что ж, я попытаюсь вас разубедить. Начну с самого очевидного. На тыльной стороне дверцы холодильника в доме, где убили Владимира Захарченко, обнаружены отпечатки пальцев. Женских пальцев. Уверен, после того как их сличат с вашими, будет доказан факт вашего присутствия в доме. Анна напряглась, но не проронила ни звука. Гуров снова тяжело вздохнул и продолжил: – Владимир Захарченко приходил к вам домой. Гости у вас бывают нечасто, а напротив живет весьма любопытный старик. Завтра с утра к нему отправят оперативного сотрудника, и тот по фото опознает Захарченко. Это послужит доказательством вашего знакомства. Недавнего знакомства. – Если ко мне кто и приходил, это не означает, что я его убила. Вы ведь до сих пор живы, – невесело пошутила Анна. – Я еще жив, как вы точно подметили, а вот Владимир Захарченко мертв, – не принял шутку Гуров. – Вы его убили, Анна. Зачем? Почему его? Плотарева понятно, он за свои преступления не расплатился. Но Захарченко-то отсидел весь срок, даже амнистия и условно-досрочное его стороной обошли. – И вы считаете, что этим он расплатился сполна? – Анна прищурила глаза, будто свет досаждал ей. – А вот я так не считаю. Нет такого наказания, которого стало бы достаточно для этих подонков. – Я могу считать это признанием? – Мне не в чем признаваться, – упрямо проговорила Анна. – Жаль. Мне кажется, вы не осознаете серьезности своего положения. – Гурова начинал раздражать этот разговор. – Неужели вы не видите, что заняли место своих обидчиков? Вы больше не жертва, Анна. Вы – преступница, убийца, и к вам суд может оказаться весьма суров. – А вы меня не стращайте! – вспыхнула Анна. – Пуганая. Ваше дело – факты и улики собирать, а в душу ко мне лезть вас никто не назначал. Гуров выдержал паузу, пытаясь подавить раздражение. На столе зазвонил внутренний телефон. Он снял трубку, молча выслушал звонившего и медленно опустил трубку на рычаг. Выражение его лица Анне не понравилось. – Что это? – пытаясь скрыть смятение, спросила она. – Это? Это последний гвоздь в крышку вашего гроба, Анна, – произнес Лев. – Нашли проводника, который дал вам возможность без билета попасть на поезд, в котором ехал Плотарев. Вам конец, Анна, это вы понимаете?