– Алексей? Что там у Бардина, кабинет свободен? Да? Хорошо. Зайди ко мне, проводишь туда… нашего гостя. Стрелков появился в кабинете через несколько минут, как всегда свежий и радостный, но, поняв по воцарившемуся неловкому молчанию, что что-то пошло не так, тоже приуныл. Однако на безупречных манерах майора это никак не отразилось, и в кабинет неизвестного Гурову человека по фамилии Бардин его сопроводили со всеми возможными предупредительностями. – Тихое, уютное местечко, – щебетал Стрелков. – Отлично подойдет для доверительного разговора. Уверен, вам там будет очень удобно общаться. Вполуха слушая этот вздор, Гуров шел по коридору и думал о том, что весь предыдущий разговор в кабинете командира части – это от начала и до конца разыгранный спектакль. Неизвестно, насколько доверительным будет его разговор с Рыбаковым, но в разговоре с Калачевым все было шито белыми нитками. Все эмоциональные всплески, все возмущения и удивления, все это было совсем не искренне и к доверительности никак не располагало. Уже одно грозное обещание посадить Рыбакова под арест полностью выдавало надуманность всех этих бурных эмоций. Пожар произошел два дня назад, и все это время командир части, конечно же, был в курсе, что именно Дмитрий Рыбаков отвечает за сохранность и перемещение боеприпасов. Тем не менее до приезда Гурова он почему-то не предъявлял ему свои гневные претензии и не спешил сажать в карцер. Что ж, посмотрим, как поведет себя Рыбаков и что поведает… Глава 3 Кабинет, выделенный командиром военной части для проведения допросов, действительно был расположен довольно удачно. Он находился в самом конце длинного коридора, идущего через весь второй этаж, и «прохожие» здесь бывали чрезвычайно редко. Устроившись за столом, который в другое время, несомненно, занимал хозяин кабинета, Гуров пригласил Рыбакова сесть напротив и несколько минут молчал, давая обескураженному заведующему хранилищами прийти в себя. – Расскажите мне про этот склад, – спокойно сказал он, увидев, что Рыбаков немного оклемался и готов говорить. – Если я правильно понял, помещение было построено довольно давно. Вообще, с чем была связана недавняя утилизация? С тем, что хранившийся там арсенал устарел? – Склад? – рассеянно переспросил Рыбаков. – А что склад? Склад старый был. Заброшенный, можно сказать. И арсенал там был старый. Непригодный уже. Туда, можно сказать, и не заглядывал никто. А вы что, новенький, что ли? – неожиданно перешел он к вопросу, явно очень его интересовавшему. – По этому делу к нам вроде парень какой-то приходил. Молодой. – Нет, я не новенький. Просто из другого ведомства. – Из другого? Из какого? – Из московского Главка. Ваши взрывы так нашумели, что даже у нас отозвалось, – чуть усмехнувшись, ответил Лев. – Из московского?.. На лице Рыбакова отразилась напряженная работа мысли. По-видимому, он сопоставлял в уме фразу «из московского Главка» и поведение своего вероломного начальника. Выводы, к которым приходил заведующий хранилищами, похоже, были не слишком приятные. – Так, значит, склад этот был заброшенный, – вывел его из задумчивости Гуров. – А? Да. Заброшенный был. Мы его ремонтировать хотели, оборудовать в соответствии с современными требованиями, – произнес Рыбаков, явно повторяя услышанную где-то «умную» фразу. – Поэтому и решили почистить. Освободить то есть от арсенала. Помещение-то само по себе надежное. Было. Не оборудованное только. А так – хоть куда. Двери, замки, все там было на должном уровне. В плане безопасности, в смысле. Полная гарантия от посторонних проникновений. А как же? Иначе нельзя. Это ведь вооружение. – А что конкретно там находилось? – как бы невзначай поинтересовался Гуров. – Что?.. – тянул время Рыбаков, мысленно подбирая «правильный» ответ. – Патроны были, гранаты. Оружия не было. Только боеприпасы. – Патроны и гранаты, больше ничего? – Да, кажется, больше ничего, – как-то странно ответил Рыбаков. Такая неопределенность в формулировках навела Гурова на мысль, что его собеседник «темнит». Не говоря уже о том, что заведующий хранилищами просто в силу своих должностных обязанностей должен был знать, где что лежит, сама по себе утилизация, проведенная совсем недавно, должна была оставить в памяти совершенно четкое представление о количестве и видах уничтоженных боеприпасов. Тем не менее Рыбаков отвечал так, будто все это дела давно минувших лет, и вспомнить, чего и сколько было на этом складе, почти нереально. Мысленно отметив для себя эту особенность, Лев продолжил допрос, решив пока не прибегать к давлению. Кульминацию он решил приберечь к окончанию разговора. – Почему склад не охранялся? – спросил он. – Старые или новые – это все равно боеприпасы, разве можно было бросать их совершенно без внимания? – Почему не охранялся? Охранялся… – не очень уверенно проговорил Рыбаков. – Тогда почему пожар заметили только тогда, когда уже начались взрывы? – Ну… как сказать… – мялся заведующий. – Постоянного караула там, конечно, не было. Но у нас и на других складах специальных караулов нет. А этот… Он старый был. На отшибе. – Так тем более нужно было следить, – давил Гуров. – На отшибе мало ли что может произойти. – Мы следили. Его патрули осматривали. Несколько раз в день. – В самом деле? А почему там все заросло лесом? Потому что его несколько раз в день «осматривали»? – Ну… территория, это конечно… Конечно, территория, это… наша вина, – опустив голову, сокрушенно признался Рыбаков. – Но меры уже приняты, там все почистили. Деревья спилили, траву убрали. Приняли все меры. И дальше там, по периметру. Там тоже. Продолжаем. Чтобы ни сучка, ни задоринки, так сказать. Полная пожарная безопасность. – Ну да, когда пожар уже случился, можно и о пожарной безопасности позаботиться, – саркастически заметил Гуров. Не найдя подходящего ответа, Рыбаков лишь тяжко вздохнул. – У меня есть информация, что на тушение пожара послали неопытных солдат-срочников. Именно это стало причиной гибели одного военнослужащего и госпитализации еще нескольких. Что вы можете сказать об этом? Кто отдал приказ срочникам, чтобы они занимались пожаротушением? – Приказ? Какой приказ? Что вы! Кто мог отдать такой приказ? – Изумленный и даже немного испуганный взгляд Рыбакова, очевидно, должен был показать собеседнику, что он услышал нечто совершенно невероятное. – Пожаротушением у нас пожарные занимались. Мы сразу вызвали бригаду. Моментально. Как только дым этот увидели, так и вызвали. А срочников… нет. Что вы! Зачем им пожаротушением заниматься? – Но тот факт, что несколько человек госпитализировано с ожогами и ранениями, вы не будете отрицать? Где еще они могли получить их, как не на этом пожаре? – Да, госпитализированы, – озабоченно проговорил Рыбаков. – Это я… не отрицаю. Но они ведь сами. Сами туда полезли. Молодые, неопытные. Все им интересно. Услышали взрывы и побежали скорей смотреть. Как дети прямо. Все им кино. Там пламя бушует, здание на куски разваливается, а им хоть бы что. Вот и получилось. В смысле – с рядовым этим. Кто ж знал, что он в самое пекло полезет. Говоришь, говоришь им. А все равно. Молодые, неопытные… Слушая этот рассказ, Гуров все пытался заглянуть в глаза Рыбакову, но это никак не удавалось. Заведующий хранилищами смотрел то в пол, то в окно, то блуждал мутным взором по стенам кабинета, но ни разу не направил взгляда в сторону полковника. – Так, значит, военнослужащие полезли под взрывы по собственной инициативе? – с нажимом спросил Лев. – Именно! Именно по собственной, – оживленно подхватил Рыбаков. – Кто ж их знал. Говоришь им, говоришь. А все равно… – А как вообще получилось, что там произошли эти взрывы? – озвучил свой главный вопрос Гуров. – Вы ведь сами сейчас сказали, что этот склад решено было освободить от боеприпасов. Что же там могло взрываться? – То есть как… В смысле… Ну да, – в чрезвычайном замешательстве пробормотал Рыбаков. – Да, решено было… освободить. Но мы… потом… там еще… Туда на время переместили запасы с другого склада, – собравшись наконец с мыслями, проговорил он. – Временно. Пока новые не подвезут. – В самом деле? Что ж, понятно. Это, наверное, отражено в ведомостях. Я бы хотел посмотреть документы. – А? – Документы о перемещении боеприпасов на этот склад, – повысив голос, повторил Лев. – Где я могу их посмотреть? – Документы? Так это… я… как сказать?.. Документы у начальства. Я не могу… у меня нет полномочий. – Вы заведуете всеми хранилищами боеприпасов в этой части и у вас нет доступа к документам об их движении? – Всем своим видом Гуров показывал, что несказанно удивлен. – Странно… – Нет, я… у меня есть доступ. Но… Я не могу… не могу другим показывать, – с усилием выдавливал из себя трудные слова Рыбаков. – Мне нужно… нужен приказ. Разрешение. Сам я не могу. «Вот оно что, – усмехаясь, подумал Гуров. – Уважаемый Дмитрий Иванович намекает, что он в деле не один и за всех этот воз везти не собирается. Что ж, неглупо. Калачев сделал его крайним без предупреждения, без объявления войны, так сказать. С какой же стати он будет церемониться с вероломным начальником? Если придется обнародовать документы, то пусть дает свою санкцию, не делает вид, что он здесь ни при чем. Но из-за чего же весь сыр-бор, вот что я хотел бы узнать? Что там такое произошло с этими неучтенными боеприпасами? Ведь ничего глобального на этом складе не было, иначе бы здесь действительно только мокрое место осталось, и жертв было бы гораздо больше. Так чего они так трясутся? Только потому, что пару лишних гранат утаили, решив перепродать «налево»?» – Значит, вам необходимо разрешение, – вслух произнес он. – Что ж, давайте попытаемся его получить. Приказ должен отдать командир части, если я правильно понимаю? – Да, он, – упавшим голосом проговорил Рыбаков. – Что для этого нужно? Заявление? Рапорт? Устное обращение? Давайте решим этот вопрос прямо сейчас. Мне нужна информация, и я не планирую дожидаться ее целый месяц. Все документы о движении боеприпасов хранятся в части, мне это известно. Я хотел бы их посмотреть. Если для этого нужно специальное распоряжение командира, мы сейчас пройдем к нему в кабинет и решим этот вопрос. Только и всего. Гуров говорил четко и уверенно, давая понять, что не собирается больше играть ни в какие игры. Тем временем Рыбаков окончательно потерял кураж. Своим видом он напоминал пойманного в ловушку зверя, ожидающего неминуемой смерти. – Так что, идем? – А? – снова невпопад спросил Рыбаков. – Я… не знаю. Может быть, Владимир Григорьевич сейчас занят. – Ничего, отвлечется. Навряд ли его занятия важнее моих. В вашей части погиб человек, и я намерен досконально разобраться в причинах происшедшего. Понурив голову, Рыбаков поплелся следом за полковником обратно в кабинет начальника. До того как решится вопрос с документами о перемещении боеприпасов, получившими вдруг такую сугубую секретность, Гуров не хотел давать своим подопечным возможность пообщаться наедине. Они могли договориться, придумать какую-то новую стратегию действий, в результате которой просмотр документов снова будет отложен, и вся история затянется до бесконечности. Такой расклад его совершенно не устраивал, поэтому он решил «не слезать» с Рыбакова до тех пор, пока не добьется конкретного результата. – Владимир Григорьевич у себя? – спросил он, открывая дверь в приемную. – Да, но… Удивленное и испуганное выражение на лице секретарши яснее ясного говорило о том, что второй раз его здесь не ждали. – Нам необходимо уточнить одну деталь. Это займет всего несколько минут. Можем мы войти? – Я сейчас узнаю. Поспешно, будто опасаясь, что полковник ворвется в кабинет, не дав ей предупредить любимого начальника, Ирина Константиновна выскочила из-за стола и прошла к двери. В этот раз она плотно закрыла ее за собой и минут пять вела не слышные в «предбаннике» переговоры, перед тем как выйти и сообщить, что незваные гости могут-таки войти.