Бог показал это и тогда, когда Серафим Саровский явил себя своему ученику в сиянии лица подобно солнцу, и тогда, когда Дух Святой действовал через него даром прозорливости и пророчества. Бог показал это и через то, что Серафиму Саровскому более, чем всем другим святым, целых двенадцать раз в течение его жизни являлась Сама Пречистая Матерь Божья! В одно из таких явлений Пресвятая Богородица, указав на Серафима Саровского бывшему при ней апостолу Иоанну Богослову, произнесла очень важные слова: «Сей от рода нашего!». Этим она сказала, что этот русский христианин, сын купца, возлюбив Бога и принеся себя в добровольную жертву Христу из любви к Нему, не просто достиг совершенства чистоты и святости души, но стал родственником Матери Божьей, Её Сыну Иисусу Христу, апостолам, стал «членом семьи», во главе которой Отец Небесный! То есть Серафим Саровский достиг самого тесного, какое возможно для живущего на земле человека, соединения со своим Творцом. Этот святой в наши дни является особенным образцом для подражания русским христианам, которым Бог излил Свою Любовь через возвращение веры, через появление множества храмов и священников, через правительство во главе с Владимиром Путиным, которое помогает Церкви возрождать благочестие в русском обществе. Если русские люди будут «от рода» Серафима Саровского, если у них будет смирение, чистота и радость Преподобного, то Россия вся станет Святой Русью, будет Царствием Божьим на Земле и подлинным «бастионом» Православия, и будет превращать, ради верующих, все стрелы антихриста в игрушечные-бумажные, отменяя своим духоносным житием и своей духоносной культурой антихристово присутствие в мире, лишая его силы и сокращая дни и часы его призрачной и ложной власти. Если только русские не будут носить эти антихристовы стрелы в себе по причине нераскаянных и неисповеданных грехов… — Геронда! — вновь обратился к нему я, — но как, например, я, семейный мирянин со многими земными заботами, могу подражать подвижнической жизни монаха и отшельника Серафима Саровского? Геронда с улыбкой посмотрел на меня — в этой улыбке светилась такая нежная любовь, которую даже сложно назвать отеческой. Скорее, это была любовь старого умудрённого жизнью дедушки к своему маленькому, наивному и доверчивому внучику. — Вы читали житие преподобного Серафима Саровского и его беседу о цели христианской жизни с Николаем Мотовиловым? — спросил он. — Да, конечно! — закивал головой я. — Даже не один раз! — В этой беседе преподобный разговаривает не с монахом, а с мирянином, и в его лице даёт наставление всем христианам, и семейным, и монашествующим, как стяжать Дух Святой, — улыбнулся старец. — Перечитайте это внимательно ещё раз, там сказано всё, что Вам необходимо. Я не смогу Вам пересказать лучше, чем это сделал сам преподобный Серафим! — Спаси Вас Христос, геронда! — я склонил голову в знак почтения. — Евлогите! — О Кириос! — благословил меня старец. Мы с Флавианом встали, попрощались с герондой Георгием, которого за дверями архондарика уже поджидали приготовившиеся к исповеди сестры обители и приехавшие к нему за советом духовные чада-миряне. *** На улице нас встретила радостная мать Германика. — Счастливые вы здесь, при таком духовном отце! — сказал ей я, оглянувшись на светящееся окно архондарика, в котором был виден разговаривающий с молодой греческой семейной парой геронда. — Вы тоже, Алексей! — она скосила взгляд на моего стоящего в задумчивости духовника. — И я тоже! — согласно кивнул я. *** Позже, когда приехавший за нами Феликс уже рассекал фарами темноту трассы в сторону аэропорта в Фессалониках, я спросил молчаливо-задумчивого Флавиана: — Отче! А как ты думаешь, сможет Россия действительно стать таким бастионом против антихриста, о каком говорил геронда? — От нас самих зависит, Лёша! — тихо ответил он. — От меня и от тебя. В известной притче последняя соломинка сломала хребет быку — может быть, именно твоя молитва и сломает «хребет» апокалиптического «зверя». В Армагеддоне, Лёша, нейтральной стороны нет. Ты или со Христом, или с Его противником! — И скоро она начнётся, эта последняя битва Добра и Зла, как думаешь? — спросил его я. — Она уже идёт, Лёша, уже идёт… Глава 22 ВЛАДЫКА — Так! Вот где беглого клирика поймать можно! Попался! — этот голос, раздавшийся у нас за спиной, когда мы шли по небольшому залу для регистрации аэропорта в Фессалониках, я узнал сразу. Владыка! Так и есть! Обернувшись, мы увидели раскрывшего объятия Флавиану улыбающегося Владыку, за спиной которого стояли два молодых попа, немного растерявшихся от такого «домашнего» обращения их высокого духовного начальства. — Владыка! — бывшие однокурсники обнялись, этим смутив ещё больше привыкших к иерархическому чинопочитанию отцов. «Акции» Флавиана в их глазах явно «пробили верхнюю планку и зашкалили» (Ха! То-то же! Знай наших!). — Ты ездил на похороны папы Герасима? — спросил Флавиана Владыка после их дружеских объятий и уставных благословений. Флавиан кивнул. — А я не смог! — огорчённо воскликнул Владыка. — Пришлось присутствовать в Москве на разных синодальных заседаниях по работе с молодёжью. Еду сейчас хоть на его могилке помолиться, ведь это он мне много лет назад архиерейство предсказал. Кстати! Благодарю тебя за твоих парней, этих Семёнычей. Они мне всю команду, двадцать человек воскресношкольников, в подъём на Эльбрус экипировали. Причём всё по высшему классу: титановые ледорубы (О! А то «френкмюлляр, френкмюлляр»!), альпинистские ботинки, финские рюкзаки, палатки, пенки, каски, даже фляжки алюминиевые, вплоть до репшнуров и всякой металлической арматуры. — Эх! В мои годы такого не было! С «абалаковским» рюкзаком и брезентовой палаткой ходили, — вздохнул Флавиан, в молодости отдавший альпинизму немалую часть времени и сил. — Удачно поднялись? — Отлично! — довольно кивнул Владыка. — Ни одной травмы, кроме небольшого растяжения, и то у родителя. Дети вообще молодцы, сдружились, помогали друг другу, молились вместе. А какой мы на вершине молебен отслужили! — Понимаю! — вздохнул Флавиан. — Горы — они и есть горы! Кто там был, тот знает, а кто не был — не поймёт… — Ну ладно! — Владыкин взгляд посерьёзнел: — Что у тебя со здоровьем сейчас, как твоя водолечебница, как путешествуешь, позитивная динамика есть? — Владыка! — смиренно встрял я, — благословите заложить отца духовного! — Давай! — Владыка! — я оглянулся на Флавиана. — Таблетки пить вовремя я его ещё кое-как заставляю, но с режимом никак. Лишний раз выгулять его на свежем воздухе — проблема. Спит мало, молится много, людям в общении не отказывает, себя не жалеет! — Ну, он всё-таки монах, — не сразу понял Владыка мой «наезд» на Флавиана. — Монах и должен меньше спать и больше молиться. — Но не после инфарктов с инсультами, не с таким же списком диагнозов, не с таким же количеством духовных чад! — продолжал наступать я. — Был бы он афонским отшельником, так и на здоровье, хоть помри себе в пещере на Каруле. Кости найдут, обмоют, в костницу положат — и мироточи себе от святости. На него же столько людей завязано, стольким он ещё живым нужен, да Вы же и сами знаете! Его бы в тихое место, и повыгуливать тихонько вдоль моря хоть пару неделек, чтобы выспался, как ему наша кардиолог велела. Чтобы морским воздухом подышал, и минимум отвлечений с переживаниями. — Отец! Признайся! — Владыка посмотрел в глаза Флавиану «владычным» взглядом: — Тебе поездка на пользу пошла? Лучше стало? Только честно! — Стало, честно! — глядя ему в глаза, ответил Флавиан. — Хотя, конечно, ещё не вполне… — Так! Есть идея! — Владыка не дал Флавиану закончить и, повернувшись к одному из сопровождающих священников, сказал: — Отец Леонтий! Не откажите в любезности дойти вон до той стойки авиакомпании и добыть там пару чистых листов А4. Отец Леонтий сорвался чуть не бегом в указанном Владыкой направлении. — Так! Где же он тут у меня… — Владыка начал рыться в небольшом «органайзере». — Вот, есть! Поедешь ты, отец игумен, в Португалию, в Алгарве… — В Португалию? — одновременно переспросили мы с Флавианом, взглянув друг на друга.