Дрисколл переключал каналы британского спутникового телевидения. Наконец он остановился на том, где обсуждали предстоящее дерби. Сперва Тони не придал этому значения, поскольку никогда не был азартным человеком. Когда он работал в букмекерских конторах Ронни Джерси, старик советовал ему держать деньги при себе – пусть тратятся игроки. Дрисколл беспрекословно следовал его совету. Передача сосредоточилась вокруг коня по кличке Флэш-Рояль, некогда принадлежавшего Эдварду де Джерси, и Тони сконцентрировал все внимание на экране. Обычно он запрещал себе думать о де Джерси, но, услышав его имя сейчас, погрузился в воспоминания. Затаившись в Испании, Дрисколл редко покидал квартиру из страха быть узнанным. Он отрастил бороду, чтобы скрыть большую часть лица, и сильно похудел – от нервов, а также благодаря свежим овощам и фруктам, которые покупал на рынке. Боли в желудке и несварение, с которыми Дрисколл жил многие годы, почти сошли на нет. Он вернулся в хорошую физическую форму благодаря ночным пробежкам, во время которых собирал газеты, оставленные на пляже туристами. Последние пару дней Тони сидел как на иголках: он появлялся в прессе так же часто, как и Вилкокс. Дрисколл посылал небесам безмолвные молитвы, чтобы ради него и Джимми, ради «трех мушкетеров» де Джерси не объявился. К концу мая Кристина поняла, что скоро разгорится шумиха вокруг дерби, а ведь эти бега станут для нее особенными. На этот раз она не собиралась делать ставок, но ради мужа надеялась, что Флэш-Рояль победит. Подобно Вилкоксу, Кристина гадала, рискнет ли муж объявиться, чтобы взглянуть на заезд своего жеребца. Она молилась, чтобы де Джерси не делал этого, но знала, каким сильным будет искушение. Муж обожал скачки, а особенно боготворил соревнования в дерби. Это было связано с его давно умершим отцом, хотя Кристина толком не знала всей истории. Она лишь надеялась, что Эдвард не придет. Глава 28 В поисках де Джерси все еще участвовал большой отряд полиции, а теперь у офицеров появились и свежие фотографии Вилкокса и Дрисколла. Лиз Дрисколл понятия не имела, где находился ее муж в день ограбления. Что касается Рики, она не сомневалась, что Джеймс был дома, поскольку они праздновали день рождения его сыновей. До этого момента полиция не располагала физическими уликами их причастности к ограблению, оба оказались под подозрением лишь из-за своего отсутствия. Охота на этих двоих возобновилась с удвоенной силой. Потратив месяц на поиски в Испании, полиция вернулась ни с чем. Старший суперинтендант теперь выяснял подробности краха компании «leadingleisurewear» и исчезновения Алекса Морено, на случай если это даст новые зацепки в отношении местонахождения де Джерси. Но Алекс Морено словно испарился с лица земли. Пребывая в подавленном состоянии, Роджерс созвал старших офицеров на совещание, чтобы посвятить их в последние детали по делу. Следовало напомнить общественности, что де Джерси все еще находился в розыске, – полиция как никогда нуждалась в помощи сограждан, но даже пресса больше не требовала от них новостей. Роджерс сидел в крохотном боксе с перегородками, зная, что пора выйти к своей деморализованной команде. Все понимали, какое напряжение испытывал их руководитель, а он никак не мог определиться со следующим шагом. На последнем еженедельном собрании с начальством Роджерсу намекнули, что расследование нуждалось в новой команде, способной свежим взглядом посмотреть на ситуацию. Наконец, отодвинув стул, он поднялся и направился в переговорную, где его ждали двадцать мужчин и две женщины-офицера, участвовавшие в расследовании. С хмурым лицом Роджерс переступил порог и встал перед рядом фотографов, выстроившихся вдоль стены. – Провалиться мне сквозь землю, если мы не проведем чертовы аресты, – фыркнул он. – Преступники все еще на свободе, и если у кого-то есть гениальные идеи, самое время их озвучить. Руку подняла женщина-детектив Сара Редмонд, невысокая симпатичная блондинка. – Сэр, мне пришло в голову, что одна из наших зацепок – это имя, Филип Симмонс. Почему де Джерси использовал именно его? Может, по некоей причине, связанной с прошлым этого человека? Или же он использовал псевдоним и раньше, в других преступлениях. Следовало бы… Зазвонил телефон. Роджерс поднял трубку и прислушался, его посеревшее лицо стало багровым. Отключившись, он хлопнул ладонью по столу: – В Ньюкасле за неудачный ночной взлом взяли одного парня. Он просит о сделке. Офицеры с предвкушением посмотрели на начальника. – Парень признался, что участвовал в ограблении! – объявил суперинтендант. Комната наполнилась радостными возгласами, все вскочили на ноги, позабыв о словах Сары. Договорившись об уменьшении срока, Кеннет Шорт дал показания, в которых признался, что во время налета исполнял роль одного из мотоциклистов. Сперва он отрицал, что знал своего напарника, но в итоге выдал второе имя, и полиция арестовала Брайана Холла на ферме в Дорсете, где тот скрывался. За участие Шорту заплатил наличными человек, которого он знал исключительно как Филипа Симмонса, – двадцать тысяч сразу, а еще двадцатку ему обещали после продажи драгоценностей. Узнав из прессы, что сокровища найдены, Шорт понял, что не дождется второй выплаты, однако он успел влезть в долги. Поэтому парень взломал офис завода, но его поймал охранник с собакой. Холл и Шорт рассказали, как воспользовались катерами для отступления, а потом устроили поджог в лодочном сарае. Оба мотоцикла извлекли из воды в тех местах, где они были брошены. Арестованные также привели полицейских в амбар, где все еще хранился второй «даймлер». Эти двое принесли отряду полиции новую информацию, а их арест снова взбаламутил прессу. Дело об ограблении опять попало на первые полосы, и полиция ждала дальнейших успехов в расследовании. Никто из арестованных не мог в подробностях рассказать о подготовке операции, хотя они сообщили, что их привлек Тони Дрисколл, у которого Холл работал много лет назад. Они снова встретились на свадьбе его дочери, куда Холла позвали на халтуру. Оба мотоциклиста признали в водителе Вилкокса. Теперь охота на Дрисколла и Вилкокса усилилась, их лица появлялись в газетах и новостных передачах с расчетом, что кто-нибудь выдаст их местонахождение. Дело вновь освещали в прессе, что угрожало безопасности Вилкокса и Дрисколла. Приятели были вынуждены ждать и надеяться, что смогут остаться на свободе. Было непросто жить в ежедневном страхе, что их арестуют, тем более что Испанию наводнили британские туристы. Фотографии Джеймса Вилкокса и Энтони Дрисколла висели в каждом полицейском участке страны, на автобусных остановках и аэропортах с красной надписью, напечатанной над их головами крупными буквами: «НАГРАДА». Их могли раскрыть в любой момент. Следующий удачный прорыв в расследовании случился благодаря заключенному, который также хотел прийти к соглашению с полицией. Он сообщил, что владеет информацией о краже королевских драгоценностей. До него дошли слухи, что один парень из тюрьмы «Франклин» имел отношение к этому делу. Речь шла о некоем Грегори Джонсе. Однако тот не пожелал говорить с полицией. Джонс отбывал пожизненный срок и знал, что не получит смягчения приговора даже при условии сотрудничества. На беседу он согласился лишь после того, как ему пообещали замолвить словечко о переводе в тюрьму открытого типа. Джонс поведал отряду, что именно он рассказал Эдварду де Джерси, выступавшему в качестве адвоката по имени Филип Симмонс, о протоколе и безопасности при королевском дворе. Джонс не упомянул, что ему щедро заплатили. Изучая итоги прошедших двух дней неустанной работы, Роджерс вернулся к прежнему энергичному состоянию. Недавние аресты и обвинения означали, что дело вряд ли отдадут новому отряду. Уверенность передалась и подчиненным. К этому моменту офицерам казалось, что они лично знакомы с Вилкоксом и Дрисколлом, – полицейские часами беседовали с Лиз Дрисколл, а также сожительницей Вилкокса и его бывшей женой. Констебль Труди Грейнджер и констебль Сара Редмонд, две женщины, приставленные к отряду, находились поблизости, когда допрашивали всех жен, включая Кристину де Джерси. – Может, мы и узнали многое о Дрисколле и Вилкоксе, но Эдвард де Джерси остается загадкой, – сказала Труди, просматривая недавние показания. – Что ты имеешь в виду? – спросила Сара. – Его поведение совсем не похоже на двух других. Он человек иного склада. Можно понять, почему пресса устроила вокруг него такую шумиху, да и вокруг всей их троицы. Во время ограбления они не применяли насилия. Никто не пострадал. – Поспорим? – предложила Сара. – Они не применяли насилия, – повторила Труди. – Это факт. Да, они нагнали ужаса на охранника «Д’Анконы», то же и с персоналом, но в конечном счете это даже сыграло на руку двойнику королевы. Актриса извлекла огромную выгоду из своего похищения. Каждую неделю она появляется в передаче «С миру по нитке». В прошлое воскресенье ей посвятили разворот в журнале – в разделе о том, как носить двойку или что-то вроде такой ерунды. Как я и сказала, никто не пострадал, драгоценности вернули, поэтому интерес общественности к делу пропал. – Не соглашусь, что никто не пострадал. Спроси жен этих негодяев, как чувствуют себя они, в особенности Кристина де Джерси! Мерзавцы врали им, а больше всех – Эдвард де Джерси. Он пренебрег женой и двумя детьми. Как, думаешь, они справляются со всем этим? – А может, им даже нравится! – резко ответила Труди, сердясь оттого, что Сара была права. – Нравится? – переспросила Сара. – Ничего подобного! Он бросил их, наплевал на их чувства, а сам сбежал с миллионами. Для меня он отнюдь не герой, а лживый, двуличный мерзавец. Надеюсь, мы найдем этого подонка. – Мне ясна твоя точка зрения. Однако, несмотря на его вину, мы так и не нашли человека, который отозвался бы о нем плохо. Сара прислонилась к столу Труди: – Не совсем так. Дело не в том, что про него не говорят плохое, скорее совсем ничего не говорят. Может, боятся. Но кто-то должен знать Эдварда де Джерси и вывести нас на него. – Что ж, возможно, ты найдешь этих людей, – улыбнулась Труди. – Мне нужно отнести это шефу, так что извини. Сара вернулась к столу, села и стала рисовать закорючки в блокноте. Все трое арестованных свободно рассказывали про Дрисколла и Вилкокса, но с неохотой говорили об Эдварде де Джерси, а может, им было нечего сказать. С их слов, говорил он мало, всегда был учтив, но вел себя словно армейский генерал. Они никогда не видели, чтобы де Джерси злился: он вел себя обходительно, воспитанно и хорошо одевался. Брайан Холл описал Вилкокса как угрюмого и неуравновешенного человека, а Дрисколл страдал от проблем с желудком. Эта парочка стояла особняком, общаясь чаще всего с де Джерси. Оба обращались к нему не иначе как Полковник. Сара нарисовала человечка с большой головой и закрученными усами, а под ним написала «ПОЛКОВНИК». Потом разорвала рисунок на мелкие кусочки и сосредоточилась на показаниях Брайана Холла. Сара не единственная обратила внимание на слова Брайана Холла о прозвище Эдварда де Джерси. Получая информацию разного рода, Роджерс сперва и не заметил этого, но теперь заинтересовался. Он вышел из своего бокса: – Сара, не могли бы вы распечатать показания Брайана Холла? – Конечно, шеф, как раз их просматриваю. Роджерс опустился на вращающийся стул. На его столе находился лишь телефон и блокнот для записей. Он ненавидел всяческий хлам так же, как и компьютеры. Со всех сторон Роджерса окружили ящики и шкафы с документами. Складывалось ощущение, что охота на грабителей велась несколько лет, а не недель. Сара положила распечатки с показаниями ему на стол и постояла рядом, глядя, как он сосредоточенно пролистывает страницы. – Ищете что-то конкретное? – полюбопытствовала она. – Да. Кое-что из слов Холла запало мне в память. Он сказал, что Дрисколл и Вилкокс обращались к де Джерси по прозвищу, что-то вроде Полковника? – Да, шеф. Это на четвертой странице – кажется, пятая строчка. Роджерс с удивлением посмотрел на Сару: – Спасибо. На этом пока все. Она вышла, а Роджерс нахмурился, перечитывая строку из допроса Холла. Это показалось ему смутно знакомым. Он закрыл глаза и вспомнил былые дни, когда он только начинал свою карьеру, – в то время ходило множество историй о мифическом, недосягаемом грабителе, известном лишь как Полковник. Мог ли де Джерси быть тем серым кардиналом? По возрасту он подходил. Внезапно Роджерс вспомнил слова Сары о том, что, возможно, де Джерси использовал псевдоним Филипа Симмонса из-за связи с прошлым. А что, если снова заглянуть в ограбления, связанные с Полковником, – Золотое ограбление и Большое ограбление поезда, – вдруг там всплывет имя Филипа Симмонса? Роджерс прошел в диспетчерскую: – Мне нужна машина. Хочу наведаться в дом Эдварда де Джерси. Труди здесь? – Нет, сэр. Она только что уехала, чтобы проверить состояние банковского счета Грегори Джонса. Она собирается допросить его мать и… – Ладно. Вы поедете со мной. Немедленно. Роджерс снова направился в поместье. На этот раз он хотел более основательно пообщаться с работниками, особенно теми, кто ежедневно контактировал с де Джерси. До нынешнего момента старший суперинтендант сосредоточивался на уликах и различных зацепках, но теперь он осознал, что если хочет поймать преступника, то должен сперва понять его. Пока из того впечатления, что сложилось со слов бывших работников де Джерси, он выглядел человеком добросовестным, требовал от подчиненных упорного труда, преданности и результатов, однако и вознаграждал их по заслугам. Одна вещь, о которой все упоминали, привлекала Роджерса особенно: де Джерси был одержим Флэш-Роялем. Он относился к нему как к сыну, говорили они, уделял ему больше внимания, чем собственным дочерям. В поместье де Джерси Роджерс с удивлением обнаружил малое количество работников. Там же стояли тяжелые цементовозы и строительная техника: новый владелец затеял реконструкцию. Роджерс переходил от одного пустого стойла к другому, Сара следовала за ним. Очевидно, большая часть персонала ушла. Роджерс уже было расстроился, но тут заметил Флеминга, говорившего с ветеринаром, пока пустые стойла поливали из шланга. Тот пришел обсудить компенсацию по непогашенным счетам. Оба увидели, как к ним через весь двор направлялся старший офицер полиции. – Доброго дня, – поздоровался Роджерс. – Мог бы я задать вам несколько вопросов? Они вернулись в заметно опустевший офис Флеминга. На его рабочем столе все еще стояла фотография де Джерси с королевой. Ветеринар рассказал Роджерсу, что хозяин места себе не находил, когда Флэш-Рояль получил травму. Де Джерси лично ухаживал за больной ногой скакуна. Флеминг добавил, что босс ладил с этим своенравным жеребцом лучше, чем кто-либо другой. Как-то раз де Джерси наотрез отказался от предложения кастрировать его из-за буйного нрава, что запросто могло отвлечь коня на беговой дорожке. Вместо этого босс перевел Флэш-Рояля в ту часть конюшен, где не было других лошадей. В течение полугода он лично следил за тренировками, и постепенно, к всеобщему удивлению, этот громадный жеребец успокоился, завоевав победу в своих первых скачках в качестве трехлетки и доказав тем самым правоту де Джерси. Флеминг решил не упоминать о «соглашении», которое они заключили с боссом, и полученной сумме в десять тысяч фунтов. Дональд и так стыдился их поступка, к тому же знал, что это мало чем поможет расследованию. Возможно, де Джерси и обожал этого скакуна, но он поставил под угрозу его участие в дерби. Флеминг прежде не понимал причин, но наверняка босс к тому времени уже договорился о продаже поместья, а вместе с ним и Флэш-Рояля. Теперь тренер осознал, зачем де Джерси провернул ту незаконную сделку и повязал жеребца с чемпионкой среди кобылиц. Очевидно, Эдвард знал, что может потерять его, и хотел в один прекрасный день стать обладателем не менее великолепного скакуна. Поэтому Флеминг решил не говорить о продаже Бэндит Куин в Ирландию человеку по имени Майкл Шонесси.