– Привет! – Бизон настороженно огляделся по сторонам. Его пальцы все еще касались рукоятки «кольта». – Ты чего тут делаешь? Следишь за мной, что ли? – Ну… В каком-то смысле да, – откровенно призналась Старовойтова. Она сбросила с головы капюшон, грациозно потянулась и пристроила во рту незажженную сигарету. – Добрые люди на Выборгском подсказали мне, где тебя можно найти. Вот я и пожаловала с дружеским визитом. – Зачем? – Потолковать надо. Присядешь? Пляшущий огонек зажигалки на пару секунд осветил миловидное лицо девушки. Она глубоко затянулась сигаретой и выпустила дым через ноздри. Бизон еще раз на всякий случай огляделся по сторонам и снял руку с пистолета. Обойдя «Мустанг» спереди, распахнул дверцу с пассажирской стороны и нырнул в салон. – Ты заходила в гараж? – подозрительно прищурился он. – Нет. Постучала только, но мне никто не открыл. Ломиться я не стала… Не в моих правилах, приятель… А что ты там скрываешь? Подпольную оранжерею с марихуаной? Они рассмеялись одновременно. Бизон слегка наклонился и уловил чарующий аромат Ольгиных волос. Определенно эта девушка нравилась ему все больше и больше. Бизон уже и не помнил, когда в последний раз он так комфортно чувствовал себя в обществе малознакомого человека. – Так зачем ты здесь, беби? О чем хотела потолковать? Ольга ответила не сразу. – Мне нужна твоя помощь, Бизон. – Вот как? – Да… – Она опять немного помолчала. – Я в Москве всего несколько дней. Обрасти связями не успела. А ты вроде мужик деловой, как мне сказали… – Кто сказал? – опять насторожился Бизон. – На Выборгском полно длинных языков. Тебе конкретные имена нужны? Так я не спрашивала… Дело-то не в этом, приятель. Я поняла, что наше знакомство было не случайным. Это фарт, Бизон. – Приятно слышать, – растянул он губы в улыбке и вновь вдохнул аромат ее волос. – Да я не о том. – Ольга слегка отстранилась. – Я о деле. Мне нужна твоя помощь… Я могу быть с тобой откровенна? – Валяй! – Меня ищут. – Ольга сломала пополам недокуренную сигарету и швырнула ее в раскрытое окно. Не снимая плаща и не поправляя распущенный до середины груди галстук, Лозинский по-хозяйски расположился в рабочем кресле главного врача шестой горбольницы. Златогорский вынужден был скромно притулиться на стульчике между окном и высоким шкафом. Он попытался по привычке скрестить ноги, но пространство для этого оказалось слишком ограниченным. Ермаков и Перекатнов заняли удобные кресла напротив психолога. Гуров с Крячко остались стоять позади них на фоне дверного проема. Пьяным, слегка затуманенным взглядом Лозинский пробежался по лицам присутствующих, достал из бокового кармана плаща пачку «Парламента», собирался было вытряхнуть одну сигарету, но явно перестарался. Ему под ноги просыпалось сигарет пять. – Вот ведь… Руки – крюки. – Андрей обезоруживающе улыбнулся. – Хорошо, что я не хирург. Верно? Ему никто не ответил. Гуров недовольно покосился на напарника, но Крячко поспешно отвел глаза в сторону. Златогорский взирал на психолога с чувством настороженности. Во взгляде Перекатного читалось нескрываемое высокомерие, смешанное с легким презрением. Ермаков отрешенно смотрел в сторону. Лозинский чуть отодвинулся назад вместе с креслом, нагнулся и собрал сигареты. Рука психолога наткнулась на черный пакет под столом. Он достал и его. Раскрыл и тут же растянул губы в довольной улыбке: – О! Виски! «Buffalo Trace»! Это ваше? – вопрос был обращен к Златогорскому. – Нет, – поспешно ответил Сергей Александрович. Лозинский пожал плечами, легко свинтил крышку и сделал глоток прямо из горлышка. – Отличное качество. Сразу чувствуется, что не подделка. Прямо из Кентукки. Кстати, обратили внимание, как быстро забегали глазки у медикуса? – подмигнул он сыщикам. – Врет и не краснеет. Взятка, что ли? – опять обернулся он к исполняющему обязанности главврача. – Подарок, – нервно сглотнул Златогорский. – Благодарность… – Ладно. Пусть будет так. – Андрей сделал еще один глоток и отставил бутылку в сторону. – Хотя он опять врет. Но я не из антикоррупционной службы. Так что меня это не касается… А вы, господа? Тоже берете взятки? Ермаков все же встретился глазами с психологом и молча покачал головой. От внимания Лозинского не ускользнул тот факт, как старик с вожделением покосился на бутылку «Buffalo Trace». – Нет, мы не берем взяток. – В голосе Перекатнова появился неприкрытый вызов. – И я не понимаю… Но Лозинский не дал ему договорить: – А от алкогольной зависимости вы не лечите? – Лично мы этим не занимаемся… – У нас хирургическое отделение, – поддержал молодого коллегу Ермаков. Психолог удовлетворенно кивнул. – Насчет взяток они оба соврали, а насчет лечения алкозависимости – нет, – сообщил он. – Это были просто пробные вопросы. Для определения отправной точки лжи. Что-то вроде тест-драйва… – Кто вы такой, черт возьми? – не выдержал Константин. – Зачем нас здесь собрали? Может, кто-то объяснит мне, что все это значит… – Я! – Психолог поднял вверх левую руку, опережая готового вмешаться в дискуссию Гурова. – Я могу все объяснить. Ничего загадочного тут нет. Дело в том, что я – психолог, и ныне покойный Виктор Петрович Куприянов был одним из моих клиентов. Виктор Петрович не хотел этого афишировать… При жизни… Так что извините, что вам приходится узнавать об этом вот так… Но, в конце концов, суть ведь не в этом. Я здесь для того, чтобы сообщить нечто важное. За час до самоубийства Виктор Петрович позвонил мне. Это был наш последний сеанс, как психолога и клиента… – Лозинский, попыхивая сигаретой, умудрялся держать в поле зрения лица всех троих медиков. – Виктор Петрович доверял мне. И он сообщил, что случилось… Рассказал, почему решил свести счеты с жизнью. Видит бог, я пытался остановить его. Отговорить от этого опрометчивого поступка, но… Андрей замолчал, ему уже не требовалось продолжать начатый монолог. Психолог увидел все, что хотел увидеть. Реакция на его последние слова со стороны собравшихся была незамедлительной. Златогорский заинтересованно подался вперед. Страх в его глазах сменился любопытством. А вот оба хирурга, напротив, испугались. Ни Ермаков, ни Перекатнов не сумели скрыть охватившей их паники. Стекла очков Дмитрия Ульяновича запотели. Он поспешно сорвал их с переносицы, протер платком и водрузил на прежнее место. Руки пожилого хирурга заметно подрагивали от волнения. От былой отрешенности не осталось и следа. Лицо Константина Перекатнова покрылось мертвенной бледностью. Он приподнялся в кресле, но, обернувшись и встретившись глазами с двумя сыщиками, покидать свое место передумал. Опустился обратно и быстро сплел пальцы рук. Лозинский знал, что при помощи такого нехитрого психологического жеста Перекатнов намеревался закрыться от дальнейшего общения. И именно по этой причине психолог обратился к нему первому: – Не хотите поделиться, Константин? – Поделиться чем? – Перекатнов и сам не заметил, как его голос повысился на полтона. – Причиной вашего конфликта с покойным Куприяновым. – О чем вы вообще говорите? – Молодой хирург презрительно дернул верхней губой. – Между нами не было никакого конфликта. Я не знаю, что вам там сказал Виктор Петрович… Может быть, он был не в себе… – Может быть, – не стал отрицать психолог. – Но никакого конфликта у нас не было. Да, мы спорили в тот день… И за день до этого, кажется, тоже… Но, как я уже говорил ранее, это были обычные рабочие моменты… – Какие именно моменты? – Сейчас я уже и не вспомню… – насупился Константин. – Мы поговорили, и я забыл. Если это так важно, я могу попробовать вспомнить… Речь вроде шла о каком-то пациенте. И его послеоперационной программе реабилитации. Лозинский криво усмехнулся и поднял взгляд на Крячко. – Он врет? – буднично поинтересовался Станислав из-за спины Перекатного, словно молодого человека тут и не было. – Как сивый мерин, – кивнул Андрей. – Сбивчивая речь, уход от прямых ответов, повышение голосовых интонаций. В мимике лица также присутствуют характерные микровыражения… – Какие еще, к чертям собачьим, микровыражения? – вспыхнул Перекатнов. – Что за псевдонаучная ересь? Этот человек пьян! – Он все-таки резко поднялся на ноги, развернулся лицом к выходу, но больше не смог сделать ни шагу, так как буквально врезался в широкую могучую грудь полковника Крячко. – Пропустите меня! Слышите? У меня нет ни времени, ни желания заниматься этим… маразмом! Никак иначе назвать это все язык не поворачивается! – А куда вам торопиться, господин Перекатнов? – Станислав вполне дружелюбно опустил руку на плечо молодого хирурга. – Рабочий день давно уже кончился… – У меня есть еще и личная жизнь… – Страх, прикрытый агрессией, – констатировал Лозинский. – Готов поспорить, господа сыщики, его пульс зашкаливает сейчас за сто пятьдесят. – И чего он боится? – спросил Гуров. – Этого я наверняка сказать не могу, – пожал плечами психолог. – Я читаю только эмоции, но не мысли. – Взгляд его переместился на Ермакова. – Может быть, вы подскажете нам, Дмитрий Ульянович? Вам известно, чего так боится ваш заместитель? – Нет… Я понятия не имею… – Заведующий хирургическим отделением вновь опустил глаза в пол. – Ну а вы, Сергей Александрович? – Что «я»? – встрепенулся Златогорский. – У вас есть что сообщить по делу? Относительно конфликта вашего предшественника на посту главврача с хирургами? – Мне ничего не известно об этом, – покачал тот головой. – Ясно. – Лозинский поднялся на ноги, коротко кивнул сыщикам и направился к выходу из кабинета. Гуров и Крячко последовали за ним. Станислав, оказавшись в больничном коридоре последним, прикрыл за собой дверь в кабинет «главного». – Ну что? – с ходу поинтересовался он, понижая голос почти до шепота.