– Не подскажете который час? – встретил их на краю парковой дорожки слегка располневший, средних лет брюнет в черной ветровке. Идущий первым Вир нанес почти незаметный, быстрый удар ножом куда-то в бок незнакомца. Повторил его несколько раз, а после с силой оттолкнул смертельно раненного мужчину в кусты. – Время тебе сдохнуть, шавка, – злобно сплюнул он вслед своей жертве и спокойно пошел дальше. Его спутники, никак не отреагировав на очередное убийство, послушно шли за ним. На город как-то неожиданно быстро опустились сумерки. В парке зажглись фонари. Они покидали ставший к вечеру особенно шумным парк. Детей поубавилось, прибавилось взрослых. Бледный Войт светился надеждой, Сет нервничал, а тяжелый облик Вира оставался непроницаем. Миновали парочку опустевших скамеек. Бросилось в глаза красное пальто одной из двух немолодых женщин на следующей. Едва не сшиблись с бегуном в темном спортивном костюме, расступились, чтобы пропустить солидно одетого господина с черным, кожаным портфелем. На одной из скамеек сидели, слегка обнявшись, влюбленные. Внезапно очкарик задержался у той скамьи. Недовольный Вир вернулся за ним и потащил за собою. – Мы должны помочь им, брат, – как мог упирался доходяга. – Она еще жива. – Послал же бог братца! – зло шипел здоровяк. – Идиот, мы помогаем только друг другу и никому больше. Что с тобой не так в последнее время, брат?! Скоро их заметят и вызовут полицию. Хочешь вернуться в тюрягу? Хочешь? – Нет, но… – сдался очкарик. Миновали веселую, сильно подвыпившую компанию. С ними едва не столкнулся другой бегун. Вир пожелал тому нездоровья и всех несчастий. Юнец лишь усмехнулся, покрутив пальцем у виска. Старик со старушкой на ближайшей к центру парка скамье с умилением встретили мужчину, который вел на поводке маленькую, шумную собачку. Обошли кресло-каталку, которую не спеша толкала женщина с печальными глазами. Рыжий рекламщик, щербатый толстяк и некрасивая, тощая девица все еще продолжали раздавать, казалось, бесконечные листовки с рекламой кредита, распродажи и нового лекарства. За воротами троица уселась в припаркованный на небольшой стоянке, старенький «одж». Взвизгнув тормозами, у ворот остановилась патрульная машина. Братья понимающе переглянулись. Сет вел машину опасно дергано, но правил не нарушал. Лишь через несколько кварталов припарковались напротив книжного магазинчика. Войт сообразил, что они достигли цели. – Книжный магазин?! – не сдержался он. – Ты серьезно?! – Глохни, наш новый друг, иначе мигом составишь компанию Рону, – зашипел на него Вир. – С черного хода этого неприметного магазинчика собирают прибыль со всех притонов города. Казино, наркота, шлюхи и многое другое. Там столько денег сегодня, а мы точно знаем от Рона, что за эти дни их еще не успели вывезти, что твои тридцать кусков могут легко превратиться в шестьдесят. Внутри трое охранников и два кассира. Двери неприступны, а едва кто-то поднимет тревогу, здесь будет столько полиции и бандитов, что уже и без шансов. Но… – Я могу еще отказаться? – как-то вяло спросил Войт, слегка разочаровавшись в идее спасти свою жизнь таким рискованным способом. Теперь даже неделя жизни казалась ему очень длинной и значимой. – Нет, – отмахнулся Вир. – К полночи охрана сменится. Моя смена! В общем теперь я их четвертый охранник и, когда открою дверь черного хода, ты будешь паковать сумки быстрее ветра. Мы возьмем столько, сколько сможем унести, а Сет будет ждать нас здесь. Подкрепились в кафешке неподалеку и вернулись в машину. До самой полуночи молча слушали радио, каждый думая о своем, а Войт даже задремал. Как только по радио озвучили нужное время, Вир ожил. – Не глуши мотор, брат, а после гони что есть мочи куда договаривались, – бросил он напоследок Сету, вручая Войту несколько больших сумок. Его оставили ожидать у черного хода, в то время как сам Вир прошел в здание. Вскоре на всю округу, перекрывая шум все еще живого ночного города, прогремело несколько выстрелов. Темнота будила беспокойство, а холодный ветер заставлял ежиться. Прошло, наверное, всего несколько минут с того момента, как Вир оставил его здесь, но трясущемуся скорее от страха, чем от холода, Войту казалось много больше. «Нужно сбежать прямо сейчас, этому недоумку не справиться с тремя, – мотал он головой по сторонам. – У меня почти месяц, и я могу прожить его на полную катушку. Есть немного сбережений. Понаделаю еще долгов, даже, наверное, успею искупаться в океане. Здесь же верная смерть! Бежать, бежать прямо сейчас!» Внезапно поток его размышлений был прерван распахнувшейся дверью черного хода. Оттуда ему призывно махал рукой Вир. Тело Войта качнулось в сторону, словно струсивший грабитель уже собирался убежать прочь, но ноги повели к двери. – Быстрее, дурачина, у нас всего несколько минут! – крикнул ему злодей, исчезая внутри. Войт побежал следом, а по дороге его встречали истекающие кровью охранники. В небольшой комнате, обставленной по кругу столами, забрызгав своей кровью бесконечное количество купюр, валялись расстрелянные Виром кассиры. Они стали набивать сумки деньгами настолько быстро, насколько это вообще было возможно. Вдвоем, учитывая хладнокровие Вира, который даже после стольких убийств ни капли не изменился, словно ничего такого тут и не было, дело спорилось. – Пакуй следующую! – бросил Войту пустую сумку злодей, когда они набили до отказа две первые. – Я к машине и сразу обратно! Еще успеем наполнить по две! Быстрее, времени мало! Я скоро! Какое-то смутное беспокойство о том, что все это уже было с ним и не раз, серым червем сомнения снова закралось в голову Войта. Интуиция подсказывала не верить словам убийцы, но он продолжил собирать купюры в очередную сумку. Поразительно насколько сильно захватил его процесс обогащения за чужой счет. То, что деньги были «грязными», особенно успокаивало. Он как бы и не грабил вовсе, а лишь подымал кем-то утерянное. Ровные, перетянутые резинками пачки часто выскальзывали из слишком суетливых рук Войта. Сложенные без резинок стопки, едва он их касался, и вовсе рассыпались в разные стороны. Только когда еще две сумки были заполнены доверху, а здоровяк так и не вернулся, новоиспеченный грабитель стряхнул с себя морок жадности. А может вой сирен где-то неподалеку и оставленный тут же на столе Виром револьвер, из которого он и убил всех этих людей, заставили Войта очнуться. – Бежим, Войт, они близко! – появился вдруг в дверях Сет. – Он уехал! Я знал, знал, что так будет! Бежим! Он так таращил свои глаза, что они казались больше линз его немаленьких очков. Войт быстро сунул в карман куртки револьвер, схватил две полные сумки и побежал вслед за доходягой. – Брось это, иначе нам не уйти! – крикнул обернувшийся на ходу Сет. – Ты скоро замедлишься, а нам нужно убежать как можно дальше. Машины нет! «Бросить то, ради чего я рискнул? Бросить мое спасение?! Ну уж нет! – пронеслись в его голове злые мысли. – Все или ничего!» Войт сделал вид, что не расслышал очкарика и не выпустил сумок из рук. Между тем они выбежали во двор, а сирены завывали совсем рядом. Они побежали в одному Сету известную, спасительную сторону. Ночью попадалось не так уж много прохожих, а, следовательно, меньше свидетелей, но и раствориться в толпе, как днем они не могли. Бежали дворами. Вернее, бежал Сет, а Войт совсем скоро устал. – Брось сумки, дурак! – остановился очкарик в очередном дворике, чтобы отдышаться. – Нам нужно ускориться! – Я скоро умру, а операция стоит дорого, – возразил Войт, обрадованный передышке. – Эти деньги спасут меня. Лучше бы помог хоть с одной сумкой. Желая хоть как-то унять слабость, Войт повторил свой ритуал с баночкой лекарства. – Я и без сумки еле бегу и остался только ради тебя, – с укором посмотрел на него Сет. – Брат вообще оставил тебя как приманку. Если бы не я, ты бы точно дождался приезда полиции. Бросай сумки! Хоть одну бросай, иначе не уйдем! – Вот тебе! – сунул фигу под нос спасителя Войт. – А-а-а-а! – раздраженно отмахнулся тот, возобновляя их побег. – Почему к реке? – на бегу спросил запыхавшийся Войт, руки которого быстро немели от тяжести набитых деньгами сумок. – Там на пристани лодка. Брат и не думал следовать плану, но мы точно уйдем, у меня ключ, – едва разобрал он ответ бегущего Сета. Им пришлось пересечь освещенную фонарями улицу, а несколько прохожих, особенно пожилая дама с собачкой, с явным подозрением смотрели на беглецов, и особенно на сумки в руках Войта. Тот уже и не чувствовал своих рук, а легкие разрывались от непривычной нагрузки. Сет тоже устал, но не сдавался и лидировал. Значительно ослабленный болезнью грабитель несколько раз останавливался, пытаясь собрать остатки сил, но становилось только хуже. Вскоре он с досадой бросил одну из сумок прямо под раскидистым дубом на одной из аллей, что они пересекали. Вторую нацепил ручками себе на плечи, в виде неудобного рюкзака. Руки освободились, но теперь заболела и спина, и ноги, и ко всему закололо в груди. Игнорируя предостережение доктора о «не больше двух в сутки», он закинул в себя третью красную капсулу. Сет значительно опережал смертельно больного, но очень упрямого Войта. Временами, оглянувшись, давал себя нагнать. Пристань была совсем рядом и, бросив сумку, он явно имел шанс спастись. Однако зачем ему спасение длинною в тридцать дней, когда даже в этой одной сумке многие годы его будущей жизни?! Счастливой жизни с прекрасной Ларой! Он остановился, так как голова закружилась и его повело в сторону. Оглянувшийся Сет тоже задержался. Ожидал у небольшой изгороди, согнувшись в три погибели, словно пробежавший марафон спортсмен. Именно в этот момент появилась патрульная машина. Шавки явно заметили Войта с сумкой и, притормозив, выскочили наружу. – Эй, ты, стоять! – кричали вновь побежавшему за верзилой грабителю. – Стой, иначе я буду стрелять! Стоять! Но выстрелил сам Войт, из того самого револьвера Вира. Это заставило патрульных спрятаться в укрытие, никто не хотел умирать на работе. Как бы ни старался Сет спасти жадного Войта, но страх быть пойманным полицией подстегнул его настолько, что тот уже и не видел привычной долговязой фигуры впереди. Сам он бежал как мог быстро, так и не сбросив сумку, бежал из последних сил. «Они явно сообщат остальным и скоро здесь будет вся полиция города, – мелькнуло у него в голове. – Нужно бросить сумку, иначе и месяца у меня не будет.» Несмотря ни на что ему удалось достичь лестницы, что вела на парковку у самой пристани. Спускаясь, Войт оступился и кубарем покатился вниз. Что-то хрустнуло, а перед глазами вспыхнула тысяча злобных искр. Та боль, что терзала все это время побега, теперь показалась не стоящим внимания пустяком. Правая рука явно была сломана, а левая нога горела огнем. Голова разбилась в кровь и все плыло перед глазами. Как ни странно, сумка спасла его от бо́льших увечий. Со стонами и проклятиями, не иначе как чудом желания выжить, Войту удалось подняться и продолжить жалко ковылять к берегу. – Быстрее, сюда! – услышал он крик Сета. Тот был в лодке и намеревался отчалить, с ним или без него. Войт спешил как мог на звук его голоса. Резко взревел запущенный очкариком мотор. Только ступив на деревянный настил пристани, через расплывчатую пелену, Войт разглядел долговязую фигуру в лодке. Сет призывно махал ему своими длинными руками. И тут прогремели выстрелы. Фигура Сета на мгновенье замерла, а потом рухнула за борт. Сам Войт сначала и не почувствовал, как несколько пуль вонзились ему в спину. Все тело было сплошной болью, но он упорно ковылял к лодке. Ощущение повторения происходящего вернулось и с новой силой заставило усомниться в реальности происходящего. Подумалось, что следовало убить отморозка Вира, когда был шанс. А еще он очень пожалел, что не остался на скамье в парке. Всего с десяток шагов отделяло беглеца от спасительной лодки, когда он наконец упал на колени. Войт сообразил, что умирает и явно не в первый раз. Эта мысль была такой неожиданной, что он позабыл и про болезнь, и про сумку с деньгами, и даже про свое поражение. Мертвец завалился на бок и уставился невидящим взором в темноту ночи, что господствовала за границами освещенной фонарями пристани. В левой руке он продолжал сжимать рукоять револьвера, а ветер выхватывал из распоротой пулями сумки уже бесполезные для грабителя купюры. Очнулся почти сразу, во всяком случае ему так показалось. Еще перед тем как открыть глаза, услышал размеренный гул. Вернее, глаза его были открыты, но до определенного момента Войт оставался слеп. Он подумал, что, несмотря ни на что, все еще жив и ожидал увидеть машину скорой помощи, санитаров, наручники и охрану особо опасного грабителя. Каково же было удивление чудом выжившего, когда вместо этого он оказался в небольшой комнате, окруженный множеством непонятных приборов. Большой экран на столе с широким пультом отображал человеческое тело в полный рост. Там же пробегали столбцы цифр, а торс изображенного человека перекрывала табличка «Принудительная выгрузка». Откуда-то сверху струился очень странный, подобный солнечному свету. Сам Войт парил в еще более странном кубе, заполненном каким-то жидким газом. Куб был прозрачным, с заметным голубоватым оттенком. Поначалу ошалевший от увиденного мужчина не чувствовал ни рук, ни ног и не мог пошевелиться. Но судя по тому, что шея уже начинала повиноваться, он был почему-то уверен, что вернется и контроль над всем телом. Так и случилось. Сначала он смог, пусть и с трудом, двигать руками, потом ногами, а после заметил, как неистово бьется в груди собственное сердце. Куб постепенно таял, возвращая Войту свободу. Мысли сумасшедшим вихрем проносились в его безмерно отяжелевшей голове. Он не мог понять почему, а главное, как, оказался в этом странном месте. Старался выйти из куба, ухватившись за установленные перед ним стальные поручни. Изрядно преуспел, когда дверь в комнату распахнулась и в комнату вошел высокий человек в белом халате. В правой руке у того была чашка, а в левой он вертел связку ключей. – Бог мой, Оскар, ты уже вернулся! – быстро поставил чашку на стол незнакомец. – В этот раз ты значительно ускорился. Так и не удалось избежать смерти? А братья? Ты убил хотя бы одного из них? Узнал главное? Явно крайне заинтересованный в ответах мужчина очень быстро подбежал к Войту и помог тому окончательно покинуть куб. Как только его босые ноги коснулись бетонного пола, в нос ударил нестерпимо тошнотворный запах. Его тут же вырвало в предусмотрительно подставленное незнакомцем мусорное ведро. В голове творился какой-то бардак. Медленно и постепенно, словно товары на складские полки, туда укладывались чьи-то воспоминания. Это была память об Оскаре, человеке, которым он был на самом деле. Память о Войте оставалась, но уже совсем скоро он понял, что это не он. Загрузившись в куб, он управлял тем Войтом, словно куклой, и не более того. Хотя управлял – слишком самоуверенно, скорее пытался. Очень долго пытался, чтобы заполучить свободу, выполнив условия контракта. Было это уже в девяноста шестой раз, и он снова облажался. То, что показалось ему таким простым в тюрьме, оказалось почти невыполнимым в кубе. Вернуться в клетку, в камеру смертников, никак нельзя. Отступать некуда, а значит он продолжит стараться. Мужчина в белом халате терпеливо ждал, пока вернувшийся придет в себя. Он помог тому одеться в висящий на спинке одного из двух имевшихся в наличии стульев серый комбинезон. На нагрудном кармане, на который конечно же обратил внимание удивленно таращивший большие голубые глаза вышедший из куба человек, имелась нашивка: «Оскар Доусон. Калибровщик. Проект «Афарга»». Затем «белый халат» вытащил из-под стола ожидавшие Оскара ботинки, и усадил все еще хранившего молчание калибровщика за стол. На левом нагрудном кармане халата сидевшего рядом с Оскаром человека болталась бирка: «Марк Ортис. Руководитель проекта “Афарга”». На правом имелась нашивка с логотипом в виде множества, собранных в некий механизм шестеренок. Такая же нашивка красовалась и на кармане калибровщика. Домик. Запределье Автор: Ольга Беляева В присутствии обрывков воспоминаний, ведомая неясными чувствами, всплывающими из глубин памяти давно забытого прошлого, я подошла к старому дому, который был мне родным когда-то. Что-то взывало к моему присутствию, возможно, запахами старого камня, до боли знакомого, будто между самим считываемым ароматом скрывался прописанный код узнавания, как запах коровьего молока, знакомый с детства, а сейчас примагничивающий мое внимание к этому старому домику, стоящему там же, где он и был когда-то разрушен и забыт. Воспоминание, которое не может быть воспроизведено в памяти, но явно там присутствует. Открыв дверь, я перешагнула порог. Когда-то здесь был большой зал, за которым следовали комнаты, а за ними комнатки, и потаенные ниши. В темноте они скрывали неизведанное, то, к чему устремлялся ищущий молодецкий мой ум когда-то, и не боялся потеряться там на долгое, какое угодно длительное время. Ничто не было страшно до осознания конечности всего. Впрочем, ничто не было по-настоящему любимо до осознания того же – все конечно, все лишь блик на поверхности разума создателя. И все, что у меня было... Я прошла к месту в доме, которое вдруг очень хорошо вспомнила и почувствовала. Здесь была лестница, ведущая на второй этаж, а в углу лестницы располагался очень тесный лаз, куда однажды легко и непринужденно проникло мое неуемное любопытство. Под лестницей открывалось довольно большое пространство, в котором невозможно было встать в полный рост, но оно оказалось довольно широким, как небольшая комната. Сейчас, когда я была лишь сгустком энергии, я снова проникла в эту нишу, правда, лестницы уже не было, лишь один пролет и небольшая площадка, но только не в моем вдруг очнувшемся воображении. Все мое, это все я, только в прошлом, а какая разница, ведь то, что было когда-то, есть всегда. И сейчас я была в этом всегда, где была лестница, ниша и лаз, туда, вниз, как в подсознание, как в прошлое, которое было и никуда не делось, только притаилось где-то в глубине и ждет, чтобы проявиться. Под лестницей было сумрачно, но все обозревалось лучше, чем при ярком дневном свете, лишающем предметы тех качеств, которые придает им полумрак. Внимание мое выхватило из этого полумрака гору книг. Как будто просто кто-то второпях скидывал в укромном месте, зная, что никто их здесь никогда не найдет и искать не будет, от того просто вывалил их в бесформенную кучу. Кучу, при виде которой внутри меня что-то сжалось как будто сердце. Сердца ведь у меня уже не было, но в прошлом оно было, а значит и сейчас. Оно вдруг забилось неровно, в этом месте, где все и всегда. Оно вдруг сжалось от чувства легкого сожаления и испуга. Как не открыть хотя бы одну книгу? Взгляд уцепился за ту, что в голубой обложке. Была только обложка, без имени, без названия. Я вытащила ее и открыла где-то в самом начале: «Людям не нужна помощь. Им нужно осознание». Я улыбнулась, какая-то знакомая атмосфера промелькнула в этих словах. Я закрыла книгу и достала следующую. В красной обложке с черной полосой, на которой чисто визуально не хватало имени автора или хотя бы названия. Открыла ее и решилась прочитать уже чуть больше: