– Боже, Джулиан, не нужно делать мне одолжений. Может, я не хочу никуда идти. Мама ворчит себе что-то под нос, глядя в экран телевизора и складывая очередную рубашку брата. Джулиан, склонив голову набок, широко улыбается. – Ты предпочтешь… – Не закончив фразы, он вытягивает руки в стороны, изображая весы. Мол, выбирай, Джесса: вечер с родителями, пристающими к тебе с расспросами, или побег? – Ладно, – киваю я, и брат смеется. Обожаю его и ругаю себя за это. * * * Я в некотором смысле унаследовала машину Джулиана – в том плане, что машина здесь, а брат почти всегда в отъезде. Однако по возвращении домой он напоминает мне о том, что первым владел этим автомобилем. Брат по-хозяйски снимает ключи с крючка в кухне и занимает водительское сиденье. Я молча злюсь. Он заметил вообще мое имя на брелоке (на самом деле там написано «Джессе», и «Е» исправлено несмываемым красным маркером на «А» – Калеб, как и я, не смог найти брелока с моим именем) или то, что водительское сиденье отрегулировано под мой рост, а зеркала повернуты под мой угол зрения? Пока я с демонстративным недовольством сажусь на пассажирское место, Джулиан, не моргнув и глазом, выправляет под себя высоту и водительского сиденья, и зеркала. Ну хоть радиостанцию не меняет. Дом тренера находится недалеко от кампуса – это старинное здание колониального стиля. Интересно, сколько получают учителя – тренеры по бейсболу? Словно читая мои мысли, Джулиан говорит: – Миссис Петерс работает в банке. Подъездную дорожку к дому уже заполонили автомобили, несколько машин припаркованы вдоль тротуара. – Будешь толкать парням речь об учебе в универе? – спрашиваю я. Брат пожимает плечами. – Учителя любят собирать бывших выпускников. Дают шанс ребяткам позадавать вопросы о поступлении, бейсбольных агентах и прочем. – Он несколько нервным движением выключает фары. – Мы здесь ненадолго. Может, заскочим в кинотеатр на обратном пути. Или мороженого купим. Джулиан произносит это, не отрывая взгляда от лобового стекла. – Боже, – доходит до меня. – Тебя мама надоумила? – Нет, я просто подумал… – Я в порядке, Джулиан. – Знаю, знаю. Просто… – Мы расстались, – говорю я, и брат выпрямляется на сиденье. – Мы с Калебом расстались. – Я потеряла не бойфренда. Если бы Калеб оставался моим парнем, я бы знала, как себя вести. Была бы трагической фигурой. И мучила себя, представляя, что у нас с Калебом могло быть, но никогда уже не будет. – Да, я слышал. И все же… И все же… Ты прогуляла неделю школьных занятий. Перестала участвовать в забегах. Не встречаешься с друзьями. Привидением ходишь из дома в школу, из школы – домой, застряв в этом безжизненном цикле. – И все же что? – Пусть скажет это. Разделит со мной этот неловкий момент. Однако брат не успевает ответить. В окно машины стучит еще один выпускник нашей школы, на год старше Джулиана. Терранс Билсон. Он улыбается во весь рот. Джулиан выскакивает из машины и со смехом обнимает своего бывшего товарища по команде. Потом они направляются к дому, и я иду вслед за ними. Повернувшись ко мне, брат спрашивает: – Помнишь мою сестру, Джессу? Улыбка Терранса дрогнула на секунду. Я бы не заметила этого, если бы он не стоял прямо под светом лампы на крыльце. – Точно, – быстро поправляется он. – Привет, Джесса. Рад видеть тебя. В доме на длинном обеденном столе расставлена еда. Знакомые ребята из школы кивают мне в знак приветствия и тут же бросаются вилять хвостиками перед Джулианом. Порой в том, чтобы быть его сестрой, есть свои преимущества. Я могу затеряться на заднем фоне, не привлекая к себе ничьего внимания. Вокруг меня гудят разговоры, но я в них не участвую. Беру себе газировку в пластиковом стаканчике, сажусь в кресло с жесткой спинкой, достаю мобильный и делаю занятой вид. Притворяюсь, что читаю сообщения. Как будто в последний месяц мне хоть кто-то писал. Меня задевает чье-то колено. Решив, что это случайность, я не обращаю внимания и сдвигаю ноги в сторону. Однако чувствую новый толчок коленом. Вскинув взгляд, вижу Макса. – О, привет, – говорю я, снова уставившись в мобильный. – Мой брат в кухне. Но ты, похоже, не просто так здесь уселся. Макс никак не отвечает на мою фразу, болтая ногой. – Сколько ты там пробыла? Когда я уезжал на работу, твоя машина все еще стояла у дома Калеба. – Угу. Я пробыла там до ужина. – И затем, в наступившей тишине, я ему признаюсь: – Я не могу найти его очки. Возможно, он тоже в этом что-то увидит? Возможно, тоже этому удивится? Макс перестает болтать ногой. – Ты о тех, которые остались у него со средней школы? Черные, с толстой оправой? Я киваю. – Давным-давно их не видел. Он их хранил? – Он их носил. Макс смеется, а мне становится печально. Значит, этим Калеб поделился только со мной. – Может, он их в конце концов выбросил? – предполагает Макс. Он ничего в этом не увидел. Не удивился. – Завтра снова их поищу, – говорю я и чувствую его взгляд на своем лице. – Опять пойдешь туда? Конечно, пойду. Вещи Калеба – это все, что от него осталось. Пусть меня и заставляет собирать их его мама. Меня впервые пригласили вернуться в этом дом после того дня. Это мой последний шанс найти ответы на мучающие меня вопросы и своего рода освобождение. Попробовать разобраться в том, что он делал и куда направлялся. Понять, почему все сложилось именно так. – У меня, наверное, не меньше недели уйдет на разбор его вещей, – продолжаю я. – Ты не обязана это делать. Я сам их соберу. Не приезжай туда завтра, и я сам этим займусь, хорошо? – Макс, не трогай ничего в этой комнате, – серьезно говорю я. Настолько серьезно, что хватаю его за руку. Все, что там есть, мое. Моя печаль, моя вина и все остальное… Понятия не имела, что испытываю к Калебу такие собственнические чувства. А ведь Макс, вероятно, имеет больше прав на его комнату. И может указать мне на это. Но он этого не делает. Вместо этого Макс, похоже, вспоминает, что больше не смотрит на меня, а я – что больше не касаюсь его. И мы поспешно отводим взгляды друг от друга и расходимся в разные стороны. Я нахожу Джулиана, сажусь рядом с ним на диван и слушаю его рассказы об университете – сдержанные и приличные, поскольку его слушают не только ребята, но и тренер со своей женой. А потом он заявляет: – Мне нужно отвести Джессу домой. И я вздыхаю. Брат прощается со всеми, пожимая сотню рук и сверкая улыбкой. Идеален во всем. Даже его волосы – той же структуры и цвета, что и у меня, – идеальны. В то время как у меня к концу дня на голове всегда царит полный хаос. – Спасибо тебе за достойный повод свалить оттуда, – благодарит меня брат по дороге к машине. – Уныло там, да? – Еще как. Мы идем в кино, а после фильма покупаем мороженое. Домой возвращаемся в полночь. Родители уже спят. Мы сидим у дома в машине. Джулиан тихонько постукивает пальцами по рулю, словно внутренне подготавливаясь к чему-то. – Мне очень жаль, Джесса, – произносит он. «Не надо», – хочется остановить мне его, но я с этим опоздала. Слова сказаны, и меня накрывает лавиной чувств. Глаза жжет, по лицу текут горячие слезы. Я отвожу взгляд. Мы сидим в машине с выключенным двигателем, пока холод не начинает просачиваться внутрь: под куртку, под белье, под кожу. Я вытираю щеки, и брат молча протягивает мне салфетку. – Естественно, у тебя есть салфетки, – фыркаю я, скатывая ее в комок. – Как же иначе. – Мне следовало вернуться домой, – говорит Джулиан. – Прости. – Не извиняйся. Мама была права. Тебе необходимо было освоиться в университете. Пообвыкнуться там. Акклиматизироваться. У брата дергается уголок губ. – Она так и сказала: «Акклиматизироваться»? – Так и сказала. Я слышала их с папой разговор. – Тут я смотрю Джулиану прямо в глаза. И даю ему освобождение, которого всей душой жажду сама: – Ты бы ничем не смог помочь. Правда. – После чего толкаю дверцу и выхожу из машины в ноябрьскую ночь. – Нет, – возражает брат, тоже выходя из машины. – Я должен был быть рядом с тобой. Мама была неправа. Я с усмешкой разворачиваюсь к нему. – Боже, Джулиан, только не говори этого ей. Никогда! Он улыбается, идя к входной двери. Мы отпираем ее моими ключами. Родители оставили включенным свет в коридоре. Я сразу иду наверх, а брат направляется в кухню. Мы не прощаемся, хотя я знаю, что завтра его не увижу. Когда все говорят, что мне повезло иметь такого брата, как Джулиан, я делаю гримасу. Но я и сама это знаю. Мне действительно повезло.