Я лежала без сна и смотрела в потолок. Было, наверное, около двух часов ночи. До рассвета оставалась еще целая вечность, а мои мысли крутились по заведенному кругу. Я вспомнила, как однажды Поль сказал мне, как важно уметь записывать слова на бумагу — это помогает внести ясность, увидеть алгоритмы и взаимосвязи. Единственное, что я нашла, была тетрадка по математике в клеточку, но я решила, что сойдет. До самого утра я писала, как одержимая, без всякой системы, не соблюдая хронологию. Я просто записывала воспоминания в той последовательности, в которой они возникали в мозгу, получались отрывочные бессвязные фрагменты. «Доктор Нулан говорит, что человеческая память ненадежна и изменчива, — написала я, погрызла карандаш и продолжила: — Она может пропадать, поддаваться манипуляциям и выдавать ложные воспоминания, а если добавить такие вещи, как транквилизаторы, алкоголь и наркотики, то она, ясное дело, становится еще более ненадежной. Вывод: мои воспоминания о вечере, когда происходил осенний бал, не обязательно соответствуют действительности. Желтая роза, мокрая одежда компании с королевскими именами… все это может оказаться пьяным угаром, обманом зрения, галлюцинацией. И как бы я этого ни желала, говорит доктор Нулан, я не могу вызвать события из забвения. Я не могу заполнить пробелы. Это комплексный процесс, которым невозможно управлять усилием воли. Поэтому, вместо того чтобы мучить себя, пытаясь вспомнить, мне следует подумать о чем-то другом, считает доктор Нулан. Мне надо позабыть обо всем. Я хотела бы сказать доктору Нулану, что забывание — комплексный процесс, которым невозможно управлять усилием воли». Прочтя написанное, я ощутила во всем теле непривычное чувство удовлетворения. Теперь я обыщу все уголки своей души, запишу все, что помню, все, что мне приснилось, все, что думаю и все, о чем подозреваю. Может быть, это запустит мою память. А если нет, то по крайней мере я наведу порядок в своих мыслях. На следующий день мама сказала, что к нам приедут гости. Я спросила зачем, а мама посмотрела на меня непонимающим взглядом и ответила, что это же приятно — принимать гостей. Успешная молодая пара будет проезжать неподалеку от нас. Ей подумалось, что, может быть, мне пойдет на пользу, если в доме будет праздничная атмосфера. Я хотя бы на некоторое время подумаю о другом. Перед приездом гостей предстояло сделать уборку, и, конечно же, началась паника, когда мама обнаружила, что бумажка с именами и телефонными номерами тех, кто нам обычно помогает, не висит на прежнем месте. — Где бумажка? — спросила она меня. — Где все номера телефонов? Я ответила, что понятия не имею. — Что будем делать, Рикард? Мама обернулась к папе. — Надо всего лишь открыть телефонный справочник, — сказала я. — Там есть все телефоны. — Да-да, — согласилась мама. — Так можно было бы сделать. Проблема в том, что… Я не помню, как ее зовут — ту женщину, которая у нас убирает. Ты помнишь, Рикард? Папа покачал головой. — Карола, — сказала я. — Ее зовут Карола. Оба уставились на меня. У этих двух взрослых, которые не в состоянии сами сделать уборку, по крайней мере есть дочь, которая помнит имя женщины, делающей это за них. Карола пришла в пятницу, накануне того дня, когда успешная чета должна была приехать на ужин. Она работала у нас недавно, я видела ее летом всего пару раз. О ней я знала только то, что видела сама. Что-то подсказывало мне, что она любит пропустить бокальчик-другой. Не могу сказать, на чем основывались мои выводы — просто такое у меня возникло ощущение. Несколько раз она приводила с собой дочь — маленькую зазнайку, которая не отвечала, когда к ней обращались. Я подкралась к Кароле, когда она пылесосила ковер в холле на втором этаже. Работала она очень быстро — было очевидно, что я сбила ее с ритма, когда вытащила вилку из розетки. — Что ты делаешь? — спросила она. Лицо у нее раскраснелось от напряжения. Я намеревалась сперва поговорить с ней о пустяках, но сейчас в голову мне не приходило ни единой мысли, кроме моего главного дела. — Ты не могла бы купить мне вина? — Да с какой стати… — Карола наморщила лоб. — В смысле — ты ведь еще совсем юна? — Догадка верна, — кивнула я. — Именно поэтому я и обращаюсь к тебе за помощью. — А сколько тебе лет? — Семнадцать. — Ты выглядишь моложе. Ты очень… худенькая. — Это потому, что я в депрессии. Кароля потянулась за вилкой от пылесоса. — «Донелли Ламбруско», — продолжала я. — Оно стоит в «Системе»[10] пятьдесят крон. Я заплачу за нее сто, если купишь мне две, то двести. В глазах Каролы сверкнул огонек интереса. — Но если что-нибудь случится… — проговорила она. — А что может случиться? — спросила я. — Я ведь не наркотики купить прошу. А от небольшого количества вина еще никто не умер. Карола рассмеялась. — Забавная ты. Я подумала, что я не забавная, а просто очень хочу выпить. — Но ты ошибаешься, — продолжала она. — В чем? — спросила я и подумала: она имеет в виду мои слова о том, что никто не умер от вина. — В том, что касается цены, — продолжала она. — Оно стоит всего тридцать восемь крон за бутылку. Донелли, я имею в виду. Когда на следующий день она шепотом сообщила мне, что спрятала бутылки в большой яме у берез, как я ее просила, я дала ей еще сотенную за честность. Успешная молодая пара, проезжающая мимо, должна была появиться в субботу в пять часов вечера. Уже в час дня мама попросила меня помочь ей в подготовке к ужину. Я ответила, что у меня нет времени. Мама спросила, чем таким важным я занята. Я не сказала, что пишу, потому что это вызвало бы массу расспросов. Теперь я все больше времени проводила за письменным столом, и мои записки касались уже не только того вечера и Поля. Я писала о будущем, которое мне не принадлежит, о том, как тяжело быть изгоем в мире и в собственной семье. Я писала о том, как прошел день, о простых вещах — что я ела и как продвигается копание. Хотя раньше я всегда уставала от любого дела, едва взявшись за него, сейчас ощущала невероятную мотивацию. Надев халат, я отправилась к большому сараю, где когда-то находилось двести дойных коров, овцы, свиньи и лошади. Мне подумалось — как жаль, что на скотном дворе не осталось животных. Папа их всех продал, как только усадьба перешла к нему — за животными требовался уход, слишком много труда, невыгодно, к тому же они с мамой большую часть года проживали в Швейцарии. Проходы в конюшне были чистые, но на настилах под потолком лежало несколько охапок сена. Я начала подниматься туда по шаткой лестнице с тетрадкой в руке. Когда я добралась до середины, дверь сарая за моей спиной открылась — там стоял Иван. — Что ты делаешь? — спросил он, увидев меня на лестнице. — Поднимаюсь на чердак, — ответила я. Мне не понравилось, что я отчитываюсь Ивану о своих действиях. Было что-то неприятное в том, как часто он беззвучно появлялся во дворе. — Что ты там хочешь делать? — Побыть одна. — Эта лестница очень старая, — сказал Иван. — Ну и что? — спросила я. — Я просто подумал, что она может в любой момент рухнуть. А там высоко. — Он кивнул в сторону чердака. — Думаю, выдержит, — ответила я. — А ты что тут делаешь? Внезапно мне вспомнилось, как Иван утопил целый выводок котят. Он наполнил мешок камнями, сложил туда котят, завязал и сбросил с моста в поселке. И бровью не повел, когда потом об этом рассказывал. — Я пришел забрать свои вещи, циркулярную пилу, например, и садовые ножницы, которые я покупал за свои деньги. — А, понятно, — ответила я. — Надеюсь, ты найдешь свои вещи. Мне показалось или Иван и вправду пытался заглянуть под подол моего халата? Под ним на мне только трусики и майка. И почему он стоит, как истукан, если пришел забрать свои вещи? — Ну ладно, увидимся, — сказала я, стремясь поскорее закончить разговор с Иваном. — Нет, — ответил Иван. — Мы больше не увидимся, я пришел сюда в последний раз. — Понятно, — ответила я, плотнее запахиваясь в халат. — Ну пока. Из пыльных связок сена я устроила себе домик. Затем достала тетрадку и начала писать. Я и сама заметила, что стала выражаться более поэтично. Мои сравнения понравились бы даже фрёкен Вильхельмссон. «Я белая ворона. Я пятое колесо, тринадцатая фея, вечная незваная гостья. Я изгой в этом мире». Я перечитала последнее предложение: «Я изгой в этом мире». Что-то в этом есть знакомое. Уверена, что я это где-то читала. Но какое это имеет значение? Мне нет нужды писать красиво или оригинально. Моя задача — попытаться вспомнить, расположить события по порядку и выяснить правду о Поле. Когда я услышала, как мама зовет меня, оказалось, что прошел целый час. — Пожалуйста, не уходи вот так, — сказала мама, когда я пришла к ней. Она стояла на лестнице у парадного входа. — Ты доведешь меня до инфаркта. — Я просто пошла в сарай, не надо так нервничать. — А я откуда знаю, где ты? — возмутилась мама. — Говори мне, пожалуйста, когда куда-то идешь. Похоже, тебе доставляет удовольствие трепать мне нервы.