Юхан отложил приборы. — А что случилось со старшим? — Этот парень, брат Адама — как бишь его звали? Александр. Он всегда попадал в переделки, что-то поджигал, воровал, дрался. Когда ему было четырнадцать, он сел по пьяни в мамину машину и с разгона врезался в фуру. О, боже мой… Маргарету прервал резкий звонок телефона из бара, и она оставила их. — Как много народу здесь умирает, — заметил Юхан. — Наверное, не больше, чем в других местах? — спросила Чарли. — Наверное, нет, но так иногда кажется. Многие умирают молодыми, столько несчастья и горя. Очень печально. Чарли согласилась с ним — это печально. Она мысленно вернулась к Адаму Рену, ловеласу и разрушителю чужих семей, — мужчине, который работал садовником в семье, где пропала дочь. Как получилось, что его выгнали из Гудхамара? К их столику вернулась Маргарета. — Почему вас так интересует Адам Рен? — спросила она. — Его ведь ни в чем не подозревают? Я имею в виду — по поводу того, о чем вы пишете. Да, бедная девочка из богатой семьи, которая, похоже, была несчастна, несмотря на все… на все свое богатство. — Как ты думаешь, что с ней случилось? — С ней? Она пропала. «Ну, настолько-то и мы в курсе», — подумала Чарли. — Мы думаем, что, может быть, все было не совсем так, — проговорил Юхан. — Не добровольное исчезновение. — Вы думаете, ее убили? — спросила Маргарета. Глаза у нее расширились, и Чарли буквально услышала, как та передает информацию другим посетителям: «Кто-то лишил жизни бедную девочку». — Мы не знаем, — ответила Чарли. — Расследование так и не было закончено. — Тут все, как с Аннабель, — вздохнула Маргарета. — Не играет роли, что доказательства преступления не найдены или что там еще понаписали в газетах. Это не означает, что оно не совершалось. — Точно, — кивнула Чарли. Она так и не могла решить для себя, кем считать Маргарету — дурой или умной, поскольку ее выводы бывали порой непредсказуемы. — У нас нет оснований полагать, что эти два случая связаны, — сказал Юхан. — Мы даже не знаем, действительно ли хоть одна из них стала жертвой преступления. Чарли подумала, что он выражается как пресс-атташе полиции. — Как я уже говорил, я пишу серию статей о нераскрытых случаях, — продолжал он. Это прозвучало настолько убедительно, что Чарли не знала, радоваться или пугаться. — Стало быть, дело Аннабелль вы считаете раскрытым? — спросила Марагарета. — Народ в наших местах придерживается иного мнения, скажу я вам. — Кто именно? — спросила Чарли. Повернувшись к ней, Маргарета заявила, что это всеобщее мнение и она не собирается перечислять имена и фамилии. Но они наверняка согласятся, что это странно, когда девушка «падает» с высокого моста в воду среди ночи. — Если тебе известны какие-то подробности, то исключительно важно, чтобы ты об этом рассказала. — Я просто говорю, что это странно, — ответила Маргарета, разводя руками. — Вот и все, что мне известно, — это очень странно. Чарли подумала, что это действительно странно, но при этом вполне возможно — к сожалению, с пьяными подростками подобные несчастные случаи происходят сплошь и рядом. — А вы знаете что-нибудь про семью, жившую в Гудхаммаре? — спросил Юхэан. — Все, что угодно. — Думаю, здесь о них мало что знают, — ответила Маргарета. — Разве что сторож. — Что за сторож? — спросила Чарли. — Тот, который жил в Гудхаммаре в сторожке у ворот. — А где он сейчас, этот сторож? — спросил Юхан. — К сожалению, он уже умер. Юхан вздохнул. — Но у него есть сын, — продолжала Маргарета. — Иван. Иван Хедлунд. — И он жив? — По крайней мере, на прошлой неделе еще был жив, потому что заходил к нам пообедать. — А где он живет? — спросила Чарли. — Ольнэс. — А адрес? — спросил Юхан. Маргарета ответила, что понятия не имеет — большой красный дом в самом конце дороги. — Поезжайте в сторону воды. Провалы во времени Я лежу в своей кровати в общежитии. Рядом со мной стоит воспитательница в пожелтевшей ночной рубашке и ночном колпаке, который, кажется, родом из семнадцатого века. — Что ты натворила, Франческа? — шепчет она. — Господи, что ты делала на улице среди ночи — в одной ночной рубашке? Я отвечаю, что просто вышла прогуляться, что не могла лежать в постели. Воздух какой-то не такой. Дышать тяжело. Воспитательница отвечает, что это все глупости — ни одна девочка еще не жаловалась на плохой в воздух в Хёгсетере. — Это во мне, — шепчу я. — Собственно, дело не в воздухе. — Тогда зачем ты выходишь наружу? — спрашивает воспитательница. — Если проблема в тебе, не важно, где ты находишься. Я открываю рот, чтобы сказать, что снаружи мне лучше, ведь там я могу свободно двигаться, но понимаю, что смысла в этом нет. Мы с воспитательницей принадлежим к разным биологическим видам. Мы не понимаем друг друга. — Так куда же ты ходила? — спрашивает воспитательница. — Надеюсь, ты не натворила глупостей? Я качаю головой и отвечаю, что просто шла наобум, что мне просто хотелось продышаться. Это неправда. Я ходила к общежитию Поля, чтобы выяснить, нет ли у него чего-нибудь такого, что могло бы меня успокоить. Но когда я заглянула в комнату, которую он делит со странным молчаливым парнем, его кровать была пуста. Куда ушел Поль среди ночи? Куда он мог уйти без меня? 27 Промежутки между домами становились все больше. В детстве Чарли несколько раз бывала в этих местах — один раз на выезде с классом, второй — с Бетти в гостях у фермера, державшего овец. Но тогда она не думала о красивых старинных домах и усадьбах. Они миновали здание школы, явно переделанное под жилой дом, а также похожий на замок дом — видимо, когда-то очень роскошный. С фасадов свисали оторванные желобы, окна заросли ползучими растениями. В этом упадке таились и красота, и грусть. — Он в хлеву! — крикнул им мужчина в зеленой куртке «Хелли Хансен», когда Чарли и Юхан направились к входу в дом там, где дорога кончалась. — Спасибо, — ответила Чарли. — Я пойду с вами, — продолжал мужчина. — Нужно помочь ему с поросятами. Когда они переступили порог хлева, Чарли вдохнула знакомый запах сена, удобрений и животных.