Чарли уже пошла прочь. Сердце билось так, словно она пробежала стометровку. В мыслях она вернулась на берег рядом с Люккебу, поместила Бетти рядом с собой, а сама сидела, подтянув колени к подбородку, глядя на Матттиаса, качающегося в лодке. Почему, тысяча чертей, Бетти ничего не предприняла? Не доверяй мужчинам, говорящим красивые слова. Маттиас — исключение, подтверждающее правило. Слишком светло. Кто-нибудь может убрать весь этот свет? Чарли остановилась. Она дошла до того здания, которое когда-то было кондитерской. На старой доске для объявлений у входа, среди сотен ржавых скрепок и белых обрывков бумаги виднелась рукописная бумажка о продаже щенков и рядом — еще одна афиша о праздничных мероприятиях вечера. «Давайте отметим то, что мы собрали!» Чарли уселась на лестнице, ведущей к входу. В голове с новой силой закрутились вопросы, мучившие ее с лета: Что ты за человек, Бетти Лагер? Какая ты была и на что была способна? Ужасно обнаружить, что нельзя полагаться на собственную маму, но теперь она вдруг осознала, что не может полагаться даже на себя. Да и как полагаться, если ее память в состоянии стереть самое важное? Кто я? Что за человек Чарлин Лагер? Ответ находился дальше, чем когда бы то ни было. Казалось, она стоит одной ногой в одном мире, другой — в другом, в двух разных реальностях. Она находилась во всех возрастах одновременно: маленькая девочка, старавшаяся поспевать за Бетти, взрослая женщина, идущая по следу Бетти. Может быть, хватит? В теле появилась странная легкость — казалось, ветер может подхватить ее и унести прочь от этого места. Что ее здесь держит? Зазвонил телефон. Сюзанна сказала, что сидит в машине на парковке за магазином «Ика». — Иду, — ответила Чарли. Поднявшись слишком резко, она покачнулась и вынуждена была схватиться за перила, чтобы не упасть. Перила держались плохо, так что она некоторое время раскачивалась вместе с ними, прежде чем вернула себе утраченное равновесие. Проходя мимо продуктового магазина, она услышала, как кто-то что-то выкрикивает. Прошло несколько секунд, прежде чем она поняла, что кричат ей. — Что, такая чистюля, что и поговорить не хочешь? На нее снова накатило чувство нереальности. Она маленькая. Крепко держится за руку Бетти. «Прекрасно выглядишь, Бетти. А посмотрите-ка на малышку. Вылитая мать». «Я как она, — подумала Чарли. — Не важно, что я делаю. Я навсегда останусь дочерью Бетти». Она посмотрела на мужчин. Их было трое — одетые не по погоде, с бурно разросшимися бородами. Те же самые, что сидели на скамейке тогда? Выглядели они очень старыми, но алкоголь такая штука — он заставляет людей стареть раньше времени. — Что, такая чистюля, что и поговорить не хочешь? — крикнул все тот же голос. — Настроения нет, — крикнула в ответ Чарли, продолжая идти. — А выпить? — спросил другой. — Хочешь глотку промочить? Она покачала головой, хотя никогда еще ей настолько сильно не хотелось выпить. — Точно? У тебя такой вид, будто ты замерзла. А у меня есть то, что тебя согреет и порадует. Совершенно не открытая маленькая бутылочка, — продолжал он. — Но, так и быть, пропусти свой ход, если не хочешь, я не из тех, кто отдает такие сокровища людям, которые их не ценят. Она развернулась, подошла к скамейке и, не говоря ни слова, взяла у него из рук бутылку. Отвинтила крышку, которую явно уже открывали, и влила в себя большой обжигающий глоток. Тепло распространилось в груди и покатилось дальше в живот, словно огненный шар. Быстро отпив еще глоток, она вернула мужчине бутылочку, поблагодарила и почти бегом устремилась к парковке, где ее ждала Сюзанна. — Прошу прощения за маму, — сказала Сюзанна, когда Чарли уселась в машину. — Надеюсь, ты понимаешь, что она далеко не всегда соображает, о чем говорит. — Прекрасно она соображает, — возразила Чарли. — А иначе откуда бы ей знать? — Все так и было на самом деле? Он утонул у вас на глазах? — У меня на глазах. Но я совершенно не помню, чтобы при этом присутствовала мама. Помню только, как я сидела на берегу. Сидела и ничего не предпринимала. — Ты была ребенком, — ответила Сюзанна. — Ты была ребенком, а Бетти была взрослая. Во всем виновата Бетти. Чарли открыла было рот, чтобы что-то сказать — возможно, привести какие-то смягчающие аргументы в защиту Бетти, но сил не было. Во всем виновата Бетти — с Бетти все начиналось, ею же и заканчивалось. 31 Позвонил Юхан. Чарли посмотрела на дисплей, но не ответила. Ей хотелось одного — побыть в одиночестве. — Поеду покатаюсь, — заявила она, когда они подъехали к дому. — Я как раз собиралась приготовить обед на скорую руку, — сказала Сюзанна. — Поем позже, — ответила Чарли. — У тебя есть сигареты, чтобы мне взять с собой? — Разумеется. Сюзанна похлопала себя по карману куртки, достала и протянула Чарли пачку «Мальборо» и зажигалку. Чарли поехала к церкви. Припарковавшись возле высокой поросшей мхом каменной стены, она вошла в ворота и двинулась вдоль по слабо освещенной гравиевой дорожке к могиле Бетти. Там, под большим каштаном, стоял простой камень. Он выглядел таким же заброшенным, как и в первый (и единственный) раз, когда Чарли наведывалась к нему. Может быть, стоило бы посадить растение, не боящееся мороза? Тут она вспомнила презрение Бетти к традиционным кладбищам. Даже после смерти она не могла усидеть на месте, поэтому заставила Чарли пообещать развеять ее прах над Скагерном. Но все вышло не так. Чарли даже не помнила, спрашивал ли ее кто-нибудь по поводу похорон. Период после смерти Бетти полностью выпал из памяти. Она протянула руку к голубю, изображенному на камне. Голубь был грязный. Чарли оттерла его, как смогла, рукавом куртки. Черт тебя подери, Бетти, почему же ты ничего не сделала? Если он и впрямь был мужчиной, который все знал о тебе и все же тебя любил, — почему ты позволила ему просто так утонуть? — Я не могла пошевелиться, солнышко, — раздался у нее в голове голос Бетти. — Сама не знаю почему. Закуривая сигарету, Чарли присела на корточки за камнем, чтобы укрыться от ветра. В голове вновь зазвучал голос Бетти: «Может быть, именно потому, что он знал обо мне все, ему пришлось умереть? Мне невыносима мысль о том, кем я была в его глазах». Фразы звучали так реально, что Чарли задумалась, не слышала ли она их в действительности. «Или я сама теряю ощущение реальности, — подумала она. — Скоро начну видеть бабочек на черных стенах». — Не понимаю я тебя, Бетти, — прошептала она и загасила сигарету о землю. Когда она поднялась, небо заволокло темными тучами. Словно посреди дня вдруг настала ночь. Она двинулась по выровненной граблями дорожке. Ей предстояло посетить еще несколько могил. Тут ей послышался звук. Шаги? Она замерла, оглядывая кладбище. Никаких теней не видно. Однако состояние внутреннего покоя сменилось настороженностью. Вскоре она разыскала более новый участок кладбища. Надгробья здесь еще не поросли мхом, холмики не сгладились. Увидев отсвет горящей свечи, она поняла, что идет в правильном направлении. Последнее пристанище Аннабель было усыпано цветами, плюшевыми мишками, маленькими картинами в рамках с теплыми словами. На могиле горели свечи. Как долго может гореть поминальная свеча? Или кто-то только что побывал здесь и зажег их? Она прочла надпись на темном полированном камне. «Аннабель Роос — любим, скорбим», а затем даты ее рождения и смерти. А ниже уже высечены имена ее родителей и даты их рождения — и лишь оставлено место, чтобы вписать дату смерти. Не впервые Чарли видела такое, но каждый раз ей становилось не по себе — словно могила стояла и ждала, пока в нее лягут. Она села и начал читать надписи в рамочках. Здесь было все от стандартных слов «спи спокойно» и «покойся с миром» до глубоко личного «Ничто уже не будет как прежде, когда тебя нет рядом, Прекрасная Анна», а рядом большое жирное двоеточие — как та татуировка, которую Аннабель и ее лучшая подруга Ребекка сделали у себя на запястьях. «Продолжение будет». И дальше — цитата на латыни: «Alis volat propriis». Чарли достала телефон и погуглила: «Она летит на собственных крыльях». Чарли задумалась обо всем том, что уже не сбудется для этой девушки — обо всем, что ждало ее и что ей уже не суждено пережить. Все ее мысли, мечты, цели — одно мгновение перечеркнуло все. Теперь ее имя будут произносить шепотом, пугая молодых: «Помни, что сталось с той девушкой. Не забудь, чем кончила Аннабель». — Не холодно сидеть прямо на земле? — произнес голос у нее за спиной. Чарли подскочила на месте. В следующую секунду она обернулась, и знакомый голос обрел лицо. Это был Фредрик Роос, отец Аннабель. — Фредрик? — воскликнула она. — Я только… — Не надо извиняться, Чарли. — Так красиво, — проговорила Чарли, указывая на цветы. — Ребекка и Вильям часто ходят сюда и приносят цветы, — ответил Фредрик. — Хорошо, что она не одна. Глупо, конечно, но я постоянно боюсь, что ей одиноко, что она мерзнет, что ее пугает тьма вокруг. Поэтому свечи не гаснут. Постоянно их меняю, чтобы ей было тепло и светло. — Понимаю, — сказала Чарли. — Кстати, а ты что тут делаешь? — спросил Фредрик. — Я имею в виду — в Гюльспонге. — Я приехала в гости к… к друзьям, — сказала она, вовремя сообразив, что, возможно, неуместно упоминать имя Сюзанны. — Ты прочла потом о своей маме? — спросил Фредрик. — Прочла то, что я тебе дал? Чарли кивнула, не испытывая ни малейшего желания обсуждать это. — Ничего странного, что Бетти и Нора страдали, — продолжала Фредрик. — Я слышала, что она в больнице, — сказала Чарли. — Вот как, ты уже в курсе. Да, новости тут быстро распространяются. Так и есть. Она в Сульхеме. — Очень вам сочувствую, — проговорила Чарли. — Я сам себе сочувствую. Фредрик откашлялся.