Он пошел вперед. — Я не брошу это дело, — сказала она. — Обязательно узнаю, что там произошло. — Нет, бросишь, — сказал Микке, не оборачиваясь. Она медленно поднялась на ноги и позвонила Юхану. — Где тебя носит? — крикнула она, когда включился автоответчик. — Где ты, черт тебя подери? Вернувшись к парковке перед мотелем, Чарли достала визитку с номером нелегального такси. Десять минут спустя перед ней затормозил старый белый «мерседес», и мужчина открыл ей дверцу, перегнувшись через пассажирское сиденье. — Меня зовут Юсеф, — сказал мужчина, когда Чарли уселась. — Ага, — ответила Чарли. — Что с тобой случилось? — Ничего. Почему ты спрашиваешь? — Твое лицо. Чарли достала телефон, включила камеру — и поняла вопрос. На щеках у нее остались темные пятна земли. — Салфетку? — спросил Юсеф и протянул ей влажную салфетку с сильным запахом. Она вытерла лицо. — Ну так что, куда едем? — спросил Юсеф. Чарли назвала адрес. — Стало быть, к Сюзанне, — проговорил водитель, выруливая на дорогу. — Точно. — Знакомая? — Я ее сестра, — не задумываясь, выпалила Чарли. — Вот как? Я и не знал, что у нее есть сестра. Но очень хорошо, что рядом с ней сейчас кто-то есть — когда она одна. Я пытался пригласить ее на наши службы, но все без толку. Сюзанна просто… просто-напросто большой оригинал. Слова Юсефа сливались, становились неразборчивым фоном, в голове крутилась одна мысль. Он может оказаться твоим братом! Может быть, ты спишь с собственным братом! Достав телефон, она набрала номер Юхана. Нет ответа. — Ты быстро приехал, — сказала она, просто чтобы поговорить о чем-то нейтральном, отвести подступающую панику. — Я все равно уже выехал, — ответил Юсеф. — В такие вечера очень много работы. Достаю народ из канав или отвожу домой подростков, которые на ногах не стоят. Да, и не только когда в пабе праздник. На днях заметил на Смедсторпсвеген беднягу Нору. — Нору Роос? — Да, а ты ее знаешь? Ах, дурак я, — ясное дело, ты ее знаешь, раз ты сестра Сюзанны. — Я знаю только, что это мама Аннабель, — проговорила Чарли. — Но я думала, она в «Сульхеме». — Ее иногда отпускают домой, — ответил Юсеф. — Она шла прямо по дороге в нескольких километрах от своего дома, в одной блузке и юбке. Фредрик был мне очень благодарен, когда я привез ее домой. — В какой день это было? — спросила Чарли. — Кажется, в четверг. По четвергам я обычно закупаюсь продуктами на неделю, так что… — Ты не мог бы отвезти меня туда? — спросила Чарли. — К Фредрику? Сейчас? — Да. — Мне кажется… в смысле — ты уверена, что это разумно? — Мне срочно надо туда. Франческа Я проснулась среди ночи от ощущения, что кто-то давит пальцами мне на шею, пытаясь задушить меня. Кто-то сидел у меня на груди и пытался меня убить. Я замахала в воздухе руками. Никого и ничего. «Мне надо на воздух, — подумала я. — Прочь из этого дома, из этого тела». Несколько минут спустя я уже неслась по аллее. На мне была только ночная рубашка, но я не чувствовала холода. Я бежала, словно за мной гнались. Бежала так, словно верила в возможность убежать от самой себя. И вдруг — слепящий свет. Я закрыла глаза рукой. Машина остановилась, из нее вылез мужчина. — С тобой все в порядке? — спросил он. — Убери свет, пожалуйста, — попросила я. Он включил ближний свет. — Ты куда? — Не знаю, — ответила я. — Просто… вышла побегать. — Похоже, тебе холодно. — Все в порядке. — Где ты живешь? — В Гудхаммаре, — ответила я и махнула рукой в сторону усадьбы. — Пешком прилично. Точно не хочешь, чтобы я отвез тебя домой? — Мама не разрешает мне садиться в машину с незнакомыми. — А бегать в одной ночной рубашке при нулевой температуре — это, по ее мнению, нормально? Я рассмеялась. Каковы шансы встретить человека с чувством юмора — в чистом поле? — Об этом она не знает, — ответила я и повернула обратно. — Наверное, пора мне бежать домой. — Да уж, точно пора. — Но все равно спасибо. Большое спасибо за предложенную помощь. Только на пути к дому я по-настоящему замерзла. К утру мне так и не удалось согреться. Ноги местами покраснели, местами побелели. «Вот такое мое везенье, — подумала я. — Еще и обморожение получить». — Пора уже наконец призвать тебя к порядку, — сказала мама позднее в тот же день, когда я пролежала несколько часов в постели, глядя в потолок. Я спросила, что конкретно она имеет в виду, и оказалось, что несколько моментов. К примеру, та яма, которуя я выкопала — так дальше продолжаться не может. Они с папой дали мне этим заниматься в надежде на некий психотерапевтический эффект, но теперь с них хватит. Яму следует зарыть, пока кто-нибудь не упал в нее и не убился. — Так, что еще? — спросила я. — Ну, ты забросила свой чемодан в шкаф. Даже не распаковав его. Как долго он будет там лежать в таком виде? Глядя на мамину спину, я подумала, что никогда — уж не знаю, хорошо это или плохо, — не стану человеком, который имеет мнение по поводу чужих шкафов. Когда мама ушла, я достала чемодан. На самом дне, подо всеми вещами, лежала книга, не принадлежавшая мне. Вероятно, Поль подложил ее мне в комнату, как обычно делал, когда считал, что мне следует что-то прочесть. Я взглянула на обложку. Хенри Бергсон[19] «Время и свободная воля». Я взяла ее в руки, перелистала и нашла одну страницу, где уголок был загнут. Вдруг мне стало ясно, что именно об этом философе Поль рассказывал мне весной — он приверженец позитивистской философии с собственным представлением о времени. «Время, — прочла я, — не линейно. Прошлое и настоящее сливаются воедино». Я легла на пол, раскрыв книгу, пытаясь найти провал во времени, чтобы через него снова попасть на осенний бал. Те же воспоминания, что и прежде: Поль и я у воды. Мы пьем, глотаем таблетки, хохочем, и вдруг он произносит с внезапной серьезностью: «Я просто должен тебе рассказать. Кажется, я влюбился, Фран. Хочу поговорить с тобой об этом чуть позже». «Время и свободная воля». Я села, дыхание мое стало прерывистым.