Чарли почувствовала, как ее охватывает раздражение. Среди всех коллег она, без сомнений, чувствовала себя комфортнее всего с Андерсом. Несмотря на очень разный образ жизни и историю, они прекрасно спелись. Редко придерживались одного мнения, часто спорили, но еще чаще смеялись. Однако теперь что-то изменилось. Она не забыла, как он заложил ее начальнику после прокола в Гюльспонге. Вероятно, она бы на его месте поступила в точности так же, однако все это оставило след на душе. — Я хожу к психотерапевту, — сухо ответила она. — Стараюсь разобраться в себе. — Что произошло? — спросил Андерс. Положив на стол приборы, он внимательно смотрел на нее. — Что произошло летом в Гюльспонге? — Что произошло? — Чарли уставилась на него. — Пропавшая семнадцатилетняя девушка была в конце концов обнаружена мертвой у заслонок дамбы. Ее звали Аннабель Роос. Мне казалось, ты тоже был там. — Там произошло еще много всякого, — сказал Андерс. — Думаешь, я не догадываюсь? Ты была просто не в себе. Принесли еду. Только увидев свое блюдо, Чарли поняла, насколько же она голодна. Она положила в рот кусочек мяса, добавила руколы и семян пинии. Вкус божественный. — Здорово, что мы можем снова пойти поесть после работы, — сказала она. — Что ты снова в строю. — Я не в строю, — ответил Андерс. — Почему? Андерс добавил в свою еду оливковое масло, морскую соль и перец. — С Марией все сложно. Мне кажется, у нас настал первый серьезный кризис. Чарли положила приборы. — В каком смысле — кризис? В ее понимании отношения Андерса и Марии представляли собой постоянный кризис. — Спорим и ссоримся по любому поводу, — вздохнул Андерс. — А на днях она заявила, что не уверена в своих чувствах ко мне. Ясное дело, сказала она это со злости, но все равно. Все не могу забыть эти слова. «И что — и все? — сказала она. — И что, до конца жизни все так и будет?» Словно она живет в аду. — Может быть, вам лучше взять паузу, — предложила Чарли. — Побыть врозь, перевести дух, подумать и… — Я этого не хочу. Вовсе не хочу быть с ней врозь. — Понимаю, — проговорила Чарли, хотя на самом деле не понимала. Они с Марией встречались всего несколько раз и с самого начала почувствовали друг к другу взаимную антипатию. Ситуация еще усугубилась, когда Мария узнала об отношениях Чарли с Хенриком. Судя по всему, она знакома с женой Хенрика. Когда об их интрижке стало известно, Мария запретила Андерсу работать один на один с Чарли — и даже тогда он не протестовал. Вместо этого он стал скрывать, что они работают в паре. Просто трудно себе представить, как можно жить с таким человеком, как Мария. — Она несчастна, — продолжал Андерс. — Не счастлива. — А ты счастлив? — Да, думаю, что да. То есть — ясное дело, я не прыгаю до потолка от счастья каждую минуту… Просто для меня развод не вариант. — Почему? — Потому что в моем мире — я имею в виду, из которого происходим мы с Марией, это… это просто-напросто значит потерпеть неудачу. «А в том мире, из которого происхожу я, потерпеть неудачу — это прогибаться перед другим человеком и не уметь постоять за себя», — подумала Чарли. Пожалуй, тем, кто родился и вырос на солнечной стороне жизни, тоже не всегда легко. — Но ты, наверное, все же права, — проговорил Андерс. — Нам нужно личное время. Просто я боюсь, что мы в результате придем к выводу, что ничего не получается, и в конце концов расстанемся. А одиночество… меня оно пугает. — А что в нем такого страшного? — спросила Чарли. — Вопрос скорее в том, почему оно не пугает тебя. — А я и не утверждала, что оно меня не пугает. Просто единение — наигранное единение, когда думаешь, что принадлежишь одному-единственному человеку, вера в то, что можно обрести иммунитет от одиночества за счет обещаний, колец, детей, — оно пугает меня еще больше. — Но это делает тебя счастливой? — спросил Андерс. Чарли подумала, что он иронизирует. — А что ты имеешь в виду под этим словом? — Просто счастливой, — настаивал Андерс. — Все по-разному понимают счастье. — А ты? — Не знаю, — ответила Чарли. — Когда под счастьем понимают то самое головокружительное опьяняющее чувство, то мне кажется, что в таком состоянии человек не может пробыть долго. Для меня счастье — это когда я могу избавиться от тревоги. Думаю, я умею ценить это чувство больше, чем кто бы то ни было. Жить без страха — это для меня и есть счастье. — Как ужасно звучит! — А что в этом ужасного? — Ну, что счастье — это просто когда нет страха. Ты рассуждаешь как довольно несчастный человек. «А ты рассуждаешь как человек, никогда не испытывавший настоящего страха», — подумала Чарли. Они заказали бутылку того вина, которое им поначалу принесли в бокалах. Зазвонил телефон Андерса. Наверняка Мария. Он отключил звук. — Не то, чтобы она не знала, что я пошел поужинать, — произнес он. — Просто мне надоело врать, что я не с тобой. Пошлю эсэмэску — спрошу, все ли в порядке с Сэмом. «Поступай как знаешь», — подумала Чарли. — Не смотри вправо, — сказал Андерс, — но в баре сидит парень, который не сводит с тебя глаз. Чарли немедленно повернулась вправо, и парень за барной стойкой встретился с ней глазами. Она тут же узнала его. Юхан Ру. «Нет, — подумала она. — Только не сейчас». Провалы во времени — Ты когда-нибудь видел мертвого человека? — спрашиваю я Поля, когда он рассказывает, что его папа держит бюро ритуальных услуг. Мы знакомы лишь пару недель, но уже с первого дня я поняла, что он не такой, как все. — Само собой, — отвечает Поль. — Я их видел больше сотни, наверное. В каникулы мы с братом помогаем папе. — Очень увлекательная работа, — замечаю я. — Большинство людей считают, что это отвратительно. Люди живут так, словно смерти нет. Не хотят о ней думать. — А я каждый день думаю о смерти, — говорю я. — Кажется, только этим и занимаюсь с тех пор, как научилась абстрактно мыслить. — Но ты-то не такая, как большинство людей, — отвечает Поль и улыбается. Я прошу его рассказать подробнее, что он делает на работе. Он что… прикасается к мертвецам? Поль кивает. Он приводит их в порядок перед тем, как их положат в гроб, — причесывает волосы, надевает одежду, которую выбрали родственники, и аккуратно складывает руки на груди. — А меня ты мог бы привести в порядок? — спрашиваю я. — Что ты имеешь в виду? — В смысле — как мертвую. — Зачем? — Не знаю. Просто любопытно. — Конечно, — отвечает Поль, — конечно, я мог бы это сделать, но это было бы странно. — Какие они? — Что ты имеешь в виду? — Трупы. Как они выглядят? Какое от них ощущение? — По крайней мере, большинство совсем не похожи на спящих, — говорит Поль. — Они застывшие, холодные, в трупных пятнах и выглядят мертвыми. Но прежде всего замечаешь запах. Я прошу его описать, но Поль качает головой и говорит, что это невозможно. Запах… неописуемый. Если почувствовал его один раз, то уже никогда не забудешь. Иногда в жаркие летние дни ему кажется, что весь дом пропах этим запахом.