Глава 1 Удел Ориона: партитура космической оперы. Фредерик Дюранд: ловчий Ориона Том первый: Смутное беспокойство. Интермедия. ДОМИНАНТА: ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КРУГ. Французская республика. Планета Дижон. За тридцать лет до текущих событий. -Тони, милый, что они решили? Антуан залюбовался любимой. Глаза – два чёрных озера. Нежная кожа, на скулах чуть тронутая акварельным румянцем. Немного коротковатый, задорно вздёрнутый носик. Фигурка… о фигурке сейчас лучше вообще не думать. - Я подал заявление на отчисление. Девушка облегчённо выдохнула. - И всё? Ты просто перейдёшь в другой колледж? - Не совсем. Мне нельзя оставаться на Дижоне, – признался Антуан. - Я не понимаю… Как это тебе нельзя? Что это вообще значит – нельзя? - Они договорились с комиссаром. Если я немедленно не отправлюсь на третий спутник, меня посадят. - Третий спутник? – Девушка в ужасе прижала ладонь к губам. – Постой… но ведь это каторга! - Брось, какая каторга? Не выдумывай. Просто… такая работа. На трёшке горнодобыча, всякие строительные комбинаты. Какое-то время поработаю руками, подумаешь, трагедия. - А это… надолго? - Шесть лет. Юноша старался держаться бодро, но слова давались с трудом. Горло перехватывала горькая обида на жизнь и на идиота Жан-Жака, то ли решившего свести счёты с жизнью, то ли просто потерявшего равновесие на той злосчастной крыше. - Всё понятно. – Девушка вскочила, бросилась к шкафу. – Тогда я лечу с тобой. - Нет. - Ой, только не говори ерунды. – Привстав на цыпочки, она достала со шкафа объёмистый чемодан. Взметнулась пыль. – Ты что думаешь, я отпущу тебя одного на шесть лет?! Ха! - Я сказал, нет. Руки девушки дрогнули. - Ты меня разлюбил? - О господи! Антуан взял её лицо в свои ладони, нежно поцеловал кончик носа. - Если ты полетишь со мной, получится, что всё было зря. Понимаешь? В чёрных озёрах засверкали слезы. - Стой, молчи. – Юноша приложил палец к пухлым губкам. – Просто молчи и слушай. Я всё спланировал. Ничего не отменяется. Слышишь? Ни-че-го. Как мы и задумывали, так всё и получится, только немного по-другому. Я достаточно накопил, ты сможешь поехать учиться. У тебя уникальный дар, ты же знаешь. Я не прощу себе, если из-за меня ты его похоронишь. Девушка попыталась возразить, но он закрыл ей губы поцелуем. - Высшие, я тебя просто обожаю. – Голос срывался. Говорить твердо и решительно, как он планировал, не получалось. «Соберись! Соберись, тряпка! – крикнул он про себя. – Если она увидит твои слезы, её уже не отговоришь!» - Милая, пойми. Я влез во всё это, чтобы дать тебе возможность учиться. Я знал, на что иду. И вот, смотри, у меня получилось! Я собрал деньги. Тебе хватит на всю учёбу! И что же, ты хочешь сделать всё это бессмысленным? Если ты полетишь со мной, получится, что я напрасно пожертвовал всем – колледжем, карьерой, вообще всем. - Нет, не напрасно, но… - Умоляю, дай мне закончить! – вскинул руки Антуан. – Давай вместе посчитаем. Шесть лет – это всего лишь шесть лет. Не десять, не двадцать. Сейчас я отправлюсь на третий орбитальный, а ты полетишь в Париж. Ты поступишь и будешь учиться. Ты будешь очень хорошо учиться, слышишь? Я запрещаю тебе плохо учиться, так и знай! Чтобы не ниже восемнадцати[1]! Ты у меня умница, ты сможешь. Потом ты найдёшь отличное место. На всё это у тебя как раз и уйдёт шесть лет. Не успеешь оглянуться, как я прилечу к тебе, и тогда нас уже ничто не разлучит. Договорились? - Нет… не договорились, – сквозь слезы пробормотала девушка, глядя в глаза любимому. Красавцу и умнице Антуану, бросившему свою жизнь ей под ноги, растоптавшему свою жизнь только для того, чтобы дать ей призрачный шанс воплотить мечту. - Мы договорились, детка, – с мягким нажимом повторил Антуан. – И учти, я проверю. Если окажется, что ты плохо училась… Его ординет[2] завибрировал. - Время, – прозвучал холодный голос. – Транспорт внизу. Не заставляйте нас ждать. - Всё, мне пора. Ты обещаешь? - Я обещаю, Тони! Я всё сделаю, как ты сказал! – Она повисла на нем, орошая его лицо слезами и осыпая поцелуями. - Я дождусь тебя! – кричала она вслед. Её крик отразился от зелёных стен коридора. Из-за дверей показались любопытствующие, обмениваясь негромкими замечаниями. - Ну что, красотка, кончился твой дружок? – сально ухмыльнулся коренастый парень, не раз подбивавшей девушке клинья, – Теперь, небось, жалеешь, что не выбрала кого подостойнее? - Закрой пасть, Огюст! – рявкнула та. Щеки её пылали. – Тони стоит ста таких, как ты. Тем же вечером она уволилась из центрального университета Дижона, в котором работала помощницей повара, и купила билет до Парижа. «Я буду лучшей, Тони, – звучало у неё в голове. – Клянусь, ты будешь мной гордиться!» На следующий день регулярный пассажирский лайнер «Дижон – Труа – Париж» принял на борт невысокую черноволосую девчонку с большими чёрными глазами. Весь её багаж состоял из старого чемодана, на самом дне которого, аккуратно завёрнутая в толстый шерстяной свитер, лежала рамка с фотографией двух смеющихся молодых людей, стоящих в обнимку на фоне тёмных башен университета Бургундии. ДОМИНАНТА: ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КРУГ. ТЕРРИТОРИЯ СИНЕЙ УНИИ. Планета Постигающих, орбитальный исследовательский комплекс. Максимальная секретность. За полгода до текущих событий. Тусклый серо-жёлтый свет мягко, умиротворяюще пульсирует, клубится, конденсируется изящными сгустками. Световые столбы тянутся вверх из вязкого пола, покрытого толстым слоем аппетитной питательной слизи. Столбы врастают в потолок, разветвляются сотнями тонких, мерцающих в такт общей пульсации капилляров. Мутный воздух окружает каждый столб дрожащим радужным ореолом. Жирные капли конденсата оседают на столбах, неторопливо стекают вниз. Красиво. Почти как дома. И всё-таки не так. Не хватает естественного ощущения перистальтики извилистых ходов. Сколько не изгибай искусственные шахты, сколько не гранулируй стены и потолок, а все равно не добьёшься того уюта, которым славятся утробы Лихх-лхысс. Уп Триста Четвёртый подогнул упругие ногощупальца и опустился голодным животом в слизь. Вот и она тоже: разве такой должна быть настоящая еда? Синтетика и есть синтетика. Пусть она смоделирована с точностью до молекулы, но все равно, нет в ней той жизни, того упоительного, пронизывающего все поры тела огневкуса, какой даёт секреция, произведённая червями симбионтами Лихх. Но тут уж ничего не поделаешь. В искусственном тяготении черви Лихх так и не прижились. Они вообще мало где приживаются. Вряд ли найдётся десяток планет во владениях Синей Унии, где эти нежные создания могут плодиться. То им мешают непривычные векторы магнитного поля, то слишком низкая гравитация, то наоборот – высокая. Но служение великой цели подразумевает лишения. Постигающие с честью несут своё бремя, как того требуют Решающие – Двузначные и весь народ Синих миров. Триста Четвёртый выпрямил щупальца. Раздувшееся пузо с чавканьем оторвалось от питательной слизи. Поры закрылись. В фасеточном сознании заклубился желтоватый сытый туман, переливаясь из ячейки в ячейку. Конечно, без того сдержанного оранжевого оттенка, который даёт натуральная пища, но все равно приятно. Триста Четвёртый погрузил в дрёму чётные ячейки. Сейчас пронзительное полное сознание ни к чему: очередной эксперимент, к сожалению, не сулит внезапного прорыва. Он нужен только для заполнения пустых клеток в общей отчётности. Чуть-чуть увеличен период пульсации, на одну единицу уменьшена амплитуда колебаний поля. На этом всё. В текущей серии опытов нужно провести ещё сто семнадцать экспериментов, прежде, чем Локальный Наставник Сто Сорок Второй позволит перейти к другой категории воздействий. Оттолкнувшись от гранул пола, Триста Четвёртый поджал ногощупальца и заскользил в лабораторию: до начала эксперимента оставалось чуть больше трех унов[3], а ему ещё вносить в матрицу знаний параметры подопытного.