Лука Док серьезно съехал с катушек. Он припарковал фургон у своего дома и, по существу, заявил мне, что готов поехать в любое время, когда я решу воспользоваться его предложением съездить в Калифорнию. Он бы тронулся со мной в путь в тот же день, когда подъехал ко мне, если бы я согласилась. Я сказала ему, что мне нужно подумать некоторое время. В глубине души мне хотелось поддержать его безумную идею, но, на самом деле, такая поездка означала бы, что мне, возможно, придется лицом к лицу столкнуться с тем, чего я не хотела знать. Я уверена: Гриффин что-то скрывал, и это причиняло мне боль. В самом последнем письме он просил меня слепо доверять ему, но как можно доверять тому, кто постоянно дает тебе повод подозревать, что что-то пошло не так? В общем, я боролась с собой, не зная, как поступить, чтобы дело сдвинулось с места. Я вздрогнула от стука в дверь. Я знала, что это Док, и в тот момент была почти готова пойти туда, куда он грозился повести меня вечером. Я открыла дверь. Док облачился в костюм. О нет. – Вы еще не одеты? – поинтересовался он. – Нет. Потому что вы не захотели сказать мне, куда мы идем. – Лука… в том-то и дело. Я обещаю, что не случится ничего такого, с чем вы не сможете справиться. * * * Пару часов спустя, надев свое самое нарядное черное платье, я дрожала от холода в машине Дока, пока мы ехали. Он окинул меня взглядом. – Вы роскошно выглядите. – Спасибо. Теперь вы скажете мне, куда мы едем? Прошу вас. – Скоро будем на месте. В конце концов мы остановились перед старинным кирпичным зданием с надписью на вывеске «Вермонтское Одюбоновское общество»[9]. – Вы взяли меня на встречу со своими сумасшедшими любителями птиц? – Это ежегодный праздник. Там собирается куча народа, и это идеальная возможность проверить ваши навыки борьбы с паникой. Не беспокойтесь. Праздник проходит во внутреннем дворе, не в помещении. Я вжалась в кресло. – Я все равно не справлюсь. – Ошибаетесь. Вы можете сделать все, если сосредоточитесь, или, в данном случае, не сосредоточитесь. Не задумывайтесь об этом и плывите по течению, мгновенье за мгновеньем. Сидите и переживайте ощущение паники, не убегайте. Мне хотелось убежать из машины, несмотря на праздник. – Я не могу. – Можете. Вы дождетесь подлинной свободы, если сумеете просто научиться сидеть и, не убегая, переживать свои ощущения. Когда паника отступит, вы поймете, что ничего страшного не происходит. Разве вас ничему не научили наши занятия по методу доктора Клэр Уикс?[10] Мой голос звучал хрипло. – Почему вы делаете это сегодня вечером? – Потому, Лука, что пришло время. Ваша жизнь проходит мимо. Вам нужно дойти до того момента, когда вы сможете снова нормально общаться. Это значит уметь справляться с ситуацией, находясь среди людей. Поскольку я ничего не сказала, он продолжил. – Вот что я вам скажу… Если вы сможете продержаться на празднике пятнадцать минут, мы уйдем. Я не стану докучать вам оставшуюся часть вечера. Потом я отвезу вас прямо домой. Прерывисто дыша, я сказала: – Я не знаю… – Если вы не хотите сделать это ради меня, сделайте это ради вашего Гриффина. Моего Гриффина. Я надолго задумалась о том, что на самом деле означает фраза «сделать это ради Гриффина». Я думала о том, что между нами больше тысячи миль. О том, какой образ жизни, вероятно, ведет холостяк в Калифорнии, как разительно, должно быть, он отличается от моего. Если я и вправду хотела когда-нибудь иметь возможность увидеть его, мне необходимо было, по крайней мере, попытаться посмотреть в лицо своим страхам. Полагаю, если бы я выставила себя дурой перед кучей любителей птиц, это все же лучше, чем в присутствии Грифа. Уступив Доку, я решила покинуть машину. – Пятнадцать минут. Когда мы присоединились к толпе, собравшейся на заднем дворе здания, меня захлестнула волна тошноты. В ту же секунду я ощутила выброс адреналина и почти мгновенно погрузилась в состояние полноценной паники. Голоса оживленно разговаривающих людей слились в громкий, беспорядочный гул. Казалось, что небо надо мной раскачивается. Дойдя до столика, я села, продолжая дрожать. – У вас отлично получается, Лука. Док заговорил с сидевшей на соседнем стуле женщиной, оставив меня страдать в молчании рядом с собой. Пока тянулись мучительные минуты, я взмокла от пота и сидела, вцепившись в льняную скатерть. «Сделай это ради Гриффина», – продолжала я повторять про себя. В какой-то момент случилось нечто интересное. Яркие, головокружительные вспышки паники как будто померкли после того, как достигли самой опасной точки. Сердцебиение утихло, я почувствовала облегчение и желание заплакать, потому что мне показалось, будто я нахожусь чуть не при смерти. Ничего подобного я раньше не испытывала, потому что, как правило, не могла вытерпеть достаточно долго для того, чтобы действительно довести дело до конца. Еще не до конца поняв это, я услышала голос Дока. – Время прошло, Лука. Как вы себя чувствуете? – Пока жива. Мы можем сейчас уйти? Я чувствую себя немного обессиленной… – Вы отлично поработали. Я очень горжусь вами. Безусловно, мы можем уйти. Как только мы вернулись в его машину, я сломалась. У меня из глаз потекли слезы, я плакала впервые с тех пор, как читала письмо Гриффина, в котором он сообщал о смерти своей матери. Казалось, что стоило один раз открыть шлюзы, как слезы стали для меня привычной вещью. Замечательно. Просто замечательно. Док был поражен. – Вы плачете… – Это всего лишь второй раз после того, как я не плакала несколько лет. – Я знаю. Это не оттого, что произошло здесь, нет? – Нет. Просто оттого, что мне… страшно. – Хорошо… скажите мне почему. – Это все Гриффин, его последнее письмо. Он, в сущности, намекнул, что есть какая-та причина тому, что он не хочет, чтобы наши отношения развивались дальше. Он попросил меня слепо довериться ему, сказал, что считает правильным оставить все как есть, без телефонных разговоров и встреч. Мне отчасти хочется верить ему, но, с другой стороны, я боюсь, что он причинит мне боль. – Вы не думаете, что он женат, а? – Нет. Не думаю, что в этом дело. Гриффин всегда был беспощаден к обманщикам. Поэтому мне это даже не приходило в голову. – Думаете, вам что-то угрожает? Я припомнила слова из письма, обеспокоившие меня больше всего. «Иногда, когда следуешь за своей мечтой, понимаешь, что за нее нужно платить, и цена намного выше, чем ты ожидал»… – Я не уверена, но думаю, что у него финансовые проблемы. Раньше он писал, что его карьера сложилась не так, как он планировал. А потом, в последнем письме, он сказал, что мечты обошлись ему дороже, чем он предполагал. Не знаю, выражался он буквально или фигурально. Но мне все равно, живет ли он обычной жизнью или у него тяжелые времена. У меня есть деньги – с учетом наследства отца и того, что мне принес успех моих книг, – и посмотрите, как это помогло мне в личной жизни! Деньги и вещи не приносят счастья, прекрасная душа гораздо ценнее всего, что можно купить. Док улыбнулся. – Вы очень мудры для своего возраста, Лука. – Нет. Просто у меня была умная мама. Она обычно говорила: Деньги производят впечатление на глупых девушек. Умные девушки чувствуют себя богатыми, когда у них есть то, что нельзя купить. Он кивнул. – Яблочко от яблоньки недалеко падает.