– Очень просто, любимый, – промурлыкала Василиса, обнимая его за плечо и ласкаясь, словно кошка. – Ты не помнишь? Мы вчера в твоем клубе были, выпили, вспоминаешь? Ты расстался со своей бывшей. Всё поначалу было чинно-благородно. А потом эта стерва включила пожарную сигнализацию, клуб весь залило водой. Кошмар! Катастрофа! Что теперь будет! Я на твоем месте подала бы на эту террористку в суд, чтобы хулиганка знала, почем фунт лиха. Нет, это ей даром не пройдет! А что ты так на меня смотришь? Весь интерьер пришел в негодность. Убытки миллионные. Мартин закрыл лицо руками. Потом подошел к большому зеркальному шкафу, отодвинул дверцу, вынул нижнее белье, чистую рубашку, джемпер и брюки. Он быстро оделся. – Пойду, почищу зубы, – бросил он, не оглядываясь на Василису. – Мартин, я в душ тогда? – в спину ему сказала Василиса. – Да… – растерянно ответил Мартин, словно ее уже не было в спальне. Он почистил зубы, умылся и жизнь стала возвращаться к нему. Он сбежал по лестнице со второго этажа в гостиную. Около камина с книгой в руках сидела в кресле Стефания Сергеевна в строгом сером платье с кружевным воротничком, у горла заколотом брошкой с большим аметистом. Как всегда, по утрам, она была очень красиво причесана. В волосах у нее поблёскивала изящная заколка с россыпью маленьких блестящих камней. Увидев Мартина, она сняла очки и вопросительно посмотрела на сына. – Доброе утро, мама, – Мартин поцеловал ее в лоб. – В графине ледяная вода, на столе рассол, а на плите кипит бульон. Думаю, тебе это сегодня не помешает, – сказала она. Мартин подошел к столу, налил в хрустальный стакан воду и жадно выпил. – Аж зубы ломит, – крякнул он. – Хорошо! Мать строго посмотрела него. – Мартин, ты должен взять себя в руки. Такое поведение недопустимо. Мартин встал и обнял ее: – Меня перевоспитывать поздно, мамочка! Я уже большой мальчик. Ничего страшного! С мальчиками это бывает. – К сожалению… – вздохнула Стефания Сергеевна. – Ладно, мамочка, не будем усложнять. Я хотел тебя спросить… Откуда у нас взялась Василиса? Я ничего не помню, совсем… Стефания Сергеевна удивленно подняла брови. – Даже так? Молодец! Нет, я всего, конечно, ожидала от тебя, но только не такого безрассудства. Ты в своем уме? Тебя, фактически пьяного в дрова, вчера внесли в квартиру вместе с этой Василисой. Она сначала пела песни советских композиторов, а потом заявила, что останется до утра. Хваткая девица, я знала, что она давно этого хотела. А уж чем вы там занимались, я свечку не держала! Я понять не могу одного. Эта интрижка, которую ты даже вспомнить не можешь, стоила тебе отношений с Яной? Ты знаешь, что я в разные периоды жизни по-разному к ней относилась. От восторга до неприятия. Но одно я могу тебе точно сказать: тебе никогда больше не встретить такую, как Яна. Все люди индивидуальны, а она – сверхиндивидуальность. И если ты думаешь, что заменишь ее пачками других дамочек, у тебя ничего не получится. Я хорошо знаю тебя, ты же у меня однолюб. Так при чем тут какая-то Василиса? Пьяная исполнительница популярных песен? Мартин улыбнулся, но улыбка тут же растаяла, он снова сдвинул брови. – А если Яна меня разлюбила? – С чего бы это? – У нее есть князь… чешский. – Дурак ты… Я же женщина, и я вижу, что она любит тебя. А ты у меня лучше любого князя. И что это, вообще, за разговоры? Ты всегда был самоуверенный и самодостаточный, тебя не пугали другие мужчины на жизненном пути Яны. А уж Яну ты был готов отбить у кого угодно, а тут вдруг такое смущение перед… Ну и что? Подумаешь, князь! Яна такая женщина, что она еще и барона нароет, а, может, и эрц-герцога. Это ей раз плюнуть. Думаешь, если он князь, то ему и в тыкву дать зазорно? А ты попробуй! – Ну, мамочка, ты у меня боевая женщина! – За свою любовь надо бороться. Женщины любят сильных, а не грубых, поверь мне. – Стефания Сергеевна легонько дотронулась до брошки у горла. – Да всё я понимаю, но меня просто бесит, когда она с другим, вот так… – Как? Ну как? Ты хоть выслушал ее объяснения? – Нет, а зачем? И так всё ясно. – Ничего тебе не ясно. В этом деле, я имею в виду любовь, вообще ясности ждать не приходится. Мартин улыбнулся, поморщившись. – Что? Голова раскалывается? Если мой сын в сорок лет позволяет себе приходить домой «на рогах» с непонятными девицами, то есть вести себя как подросток, так это что означает? – Что? – спросил Мартин. – Это означает, дорогой мой, что я плохо тебя воспитала, а, может, очень сильно тебя любила и избаловала, – провела она рукой по его гриве, скользнув по щетинистой щеке. Мартин поймал ее руку и поцеловал. – Или я у тебя форменный дурак! – Или так, – рассмеялась Стефания Сергеевна. – Яне не говори о своем приключении, авось пронесет. Противно всё это, но ради счастья сына я и на подлог готова пойти. – Слишком поздно. Это – моя вина, ты тут не при чем. – А-а, вот вы где! – раздался веселый голосок Мать и сын вздрогнули. По лестнице сбежала Василиса – с распущенными волосами, в измятом кружевном платье черного цвета. Верхние пуговицы платья были расстегнуты, и грудь ее готова была выплеснуться из бюстгалтера, словно подошедшее дрожжевое тесто. На ногах у нее были тапочки. Сразу было видно: девица осваивает территорию чужого дома, готовясь войти в него хозяйкой. Этого вытерпеть Стефания Сергеевна не могла. Она поджала губы и приготовилась к бою. – Доброе утро, Стефания Сергеевна! – подлетела к ней Василиса. – Извините, вчера мы с Мартином были несколько… не в кондиции. Я обещаю исправиться. – И она засмеялась. – Да что ты, Васенька! Какие извинения… – произнесла Стефания Сергеевна со змеиной интонацией. – Я и не такое видала. Василиса не обратила внимание на холодный тон хозяйки дома. – А вот мой сын никогда не был приличным мальчиком, а теперь хорошему его точно не научат. – А мне всё в нем нравится, – влюбленными глазами посмотрела Василиса на Мартина. Тот сказал: – Пойду чай поставлю. – А можно мне кофе? – вскинулась Василиса. Мартин, не глядя на нее, кивнул и вышел из гостиной. – А сколько лет тебе, Василиса? – пыталась сохранять спокойствие Стефания Сергеевна. – Двадцать шесть. – Тебя не беспокоит, что Мартину за сорок? – Да что вы! Кто сейчас на это смотрит? Наоборот, такие мужчины самое то для молодых девушек. А зачем ему старая? Про Брежнева вспоминать? Жить надо широко, веселиться, заниматься сексом… – Мне кажется, Васечка, что мы сейчас говорим о семейной жизни, а не о клубной вечеринке. Жизнь – штука не всегда веселая, я бы даже сказала: порой страшная. Василиса пожала плечами: – Бросьте, Стефания Сергеевна. Жить надо, не задумываясь, на полную катушку, дышать полной грудью. – Дышать – это, конечно, хорошо. Но по себе ли ты сук рубишь, дорогая? Я это к тому, что вы с Мартином совершенно разные люди, вам будет трудно найти общий язык. Василиса слушала ее с таким незамутненным взглядом, что Стефания Сергеевна даже не поняла дошли ли до девушки ее слова. – Ты поняла меня? – спросила она. Василиса кивнула и посмотрела на дверь. В эту минуту в гостиную с подносом в руках вошел Мартин. – Кушать подано. – Он поставил на стол чайник, кофейник, сахарницу, чашки тонкого фарфора, вазочку с печеньем и положил серебряные ложечки. – Кстати, сынок… – Что, мама? – Прибыл новогодний подарок от Яны. Посмотри в окно. – Такой большой, что в квартиру не влез? – хмыкнула Василиса, хрустя печеньем. – Надо собираться, – обратился к Василисе Мартин. – Сегодня открытие центра, я там должен быть. Василиса округлила глаза. – Зачем? Заказ на торты и пирожные выполнен и будет доставлен туда в положенный час. Я проконтролирую. – Я не намерен давать тебе отчет, – ответил Мартин. Василиса надула губы: