– Я понимаю ход твоих мыслей. И мне тебя жаль. – Да, ты сучка еще та! Вцепилась в Мартина мертвой хваткой. Это у тебя хорошо получается. Тут мне пришлось потрудиться. И вот здесь мне улыбнулась удача, это еще раз говорит о том, что судьба на моей стороне. Я любила мысленно заниматься любовью с Мартином, целовать его… ласкать. Конечно, я вдохновлялась образом Мартина, когда иллюстрировала книжки. В конце концов, редактор это заметил, мне сделали предупреждение. Ведь это был не один роман с продолжением, а совершенно разные книжки, но мне было трудно побороть себя, ведь для меня любимый мужчина – это Мартин. Мне стало трудно справляться с собой, я обратилась за помощью к психотерапевту. Сразу скажу: толку было мало. Или я не к тому специалисту обратилась, или врач был – пустое место. Короче, облегчение не наступало. Я пила успокаивающие таблетки. Глотала горстями – ничего не помогало: я думала только о Мартине. Моя встреча с Германом Ледневым многое изменила. Он предложил простой и незатейливый способ – алкоголь. Сказал, что если я проведу с Мартином ночь, мне станет легче, и, может быть, зависимость меня отпустит. Я до сих пор сохранила свою чистоту, я берегла себя для Мартина, и это было легко – я могу любить только его и больше никого. С помощью алкоголя можно было спровоцировать ночь любви. – Мира всё правильно говорит, – подал голос Герман. – Она стала в некотором роде моим дьяволом, моим бесом. – Я же говорю, Питер пробудил во мне мрачные чувства, – гордо заключила Мирослава. Яна и Стефания Сергеевна напряженно молчали. Они крепко держались за руки, словно ободряя друг друга. – Как-то я и предложил Мире испробовать новый яд, – продолжил Леднев. – Моё новое вещество. Заодно я захотел проверить так ли хороша моя девочка и дать ей сделать свое дело. Я часами вглядывался в черную подкову на цветке, она словно засасывала меня в мутные глубины, становясь кругом или точкой. Цветок словно говорил со мной. Я был болен этим цветком. И я вот приготовил яд, сделал вытяжку. Моя девочка дала мне сначала свой стебелёк, листочек и цветок, который гипнотизировал меня долгими вечерами. Растение отдало всё, чтобы выполнить свою миссию. Я решил помочь Мире. Сейчас бабы все такие злобные, наглые, алчные, и тут появилась она, чистая и невинная. И кто как не она заслуживает счастья? – Чистая и невинная? – усмехнулась Яна. – А ничего, что она до этого мать свою убила? Герман нервно дернул плечом. – Я не знал этого тогда. – И ты считаешь себя психотерапевтом? Ты не понял, что у девушки тяжелая форма шизофрении? – спросила Яна. Мирослава побагровела и метнула в Яну степлер, который пролетел мимо ее головы в миллиметре от виска. – Заткнись! Вам бы только ярлыки вешать! – Если человек выделяется из общей серой массы, это не значит, что он ненормальный, – твердо сказал Леднев, который тоже вздрогнул при внезапной вспышке гнева у Мирославы. – Молчи, Янка… Ты не видишь, что он тоже того… Они нашли друг друга, – прошептала Яне на ухо Стефания Сергеевна. Рука Мирославы нащупала на столе тяжелый дырокол. Яна поняла, что в следующий раз она вряд ли промахнется, и непроизвольно втянула голову в плечи. – Не шептаться! Я следила за тобой днем и ночью, – с ненавистью посмотрела на Яну Мира. – Всё ждала удобного случая. С кем ты изменишь Мартину, мне было всё равно. Но ты ни с кем не общалась. Дом, работа, посиделки с подругой, короткие разговоры с каким-нибудь мужчиной-коллегой или пациентом. И всё! Ты даже в кафе ни с кем из противоположного пола не ходила. А тут такой шанс! Бывший любовник, князь повезет тебя в Питер, как раз к Мартину. Я узнала, какое шампанское любите вы с князем, сделала вывод, что его вы будете пить в самолете и в отеле. Я подменила эти бутылки на отравленные. Я заплатила бешеные деньги за это шампанское, но результат того стоил, всё получилось. И запись получилась красноречивая, там ты и раскрыла свою похотливую сущность, развратную и черную. Орхидея освободила тебя! Сразу же говорю, что ни в отеле, ни в магазине, откуда доставлялось шампанское на борт по заказу Штольберга, персонал ничего не знал, я умею ладить с людьми, не привлекать к себе внимание и идти к своей цели. – Вы отравили нас с Карлом неизвестным веществом. Вы даже не знали, как оно подействует, мы могли умереть! – воскликнула Яна. – Да, мы рисковали, – рассмеялась Мирослава, – это же было в первый раз. Я боялась, что вы до секса не дойдете, но тут вы прыгнули выше крыши! А вот потом я даже хотела, чтобы вы умерли, чтобы ты больше не путалась у меня под ногами. Ты уже была не нужна. Запись с изменой была у меня в руках. Но вы живучие оказались. – А как ты с Мартином на ёлочном базаре познакомилась? Это же, явно, неслучайно. С твоей-то целеустремленностью, – прищурила глаза Яна. – Я рискнула, конечно, но мне стоило еще раз воодушевиться от своего принца, черпнуть от него энергию. Я в этот день следила за ним и сидела в кафе за соседним столиком, когда Мартин обедал. Я слышала его разговор по телефону, что он допоздна будет работать, но часам к десяти успеет купить елку на базаре, который рядом с его домом. И Новый год всё же придет к ним в дом. Вот я к десяти часам и подошла на точку ёлочного базара, ближайшую к его дому. Я хотела еще раз его увидеть, посмотреть в глаза перед праздником. Это, считай, стал бы наш первый Новый год. А уж следующий Новый год я бы по-человечески встретила с ним вдвоем. Я нашла способ, чтобы долго ходить на этом ёлочном базаре в ожидании Мартина, но дальше всё пошло катастрофично. Эти идиоты решили изнасиловать меня, я тогда очень испугалась, но Мартин подоспел вовремя. Я словно попала с ним на страницы романов, которые иллюстрировала. Мой принц спас меня! И я не только смотрела ему в глаза, он дотрагивался до меня, видел меня обнаженной. У нас с ним случился тантрический секс. Я окрепла в своем желании связать свою жизнь именно с Мартином. – Какой кошмар. Бедный мой сын, – прошептала Стефания Сергеевна. – Заткнись, старая дура! – рявкнула Мирослава. – А тебе не кажется, что со свекровью должны быть другие отношения? По крайней мере, более уважительные? Раз ты собралась жить с ее сыном? – спросила Яна. – А ты думаешь, что я дура? Я же вижу, что она тоже против меня. Но никто не встанет на моем пути. Я буду жить с сиротой, это лучше, чем терпеть капризы старой маразматички! – Зачем ты риелтора убила? – спросила Стефания Сергеевна. – Я тут не при чем! Я никого не убивал! – тут же занервничал Леднев. – Я, кажется, знаю почему, – сказала Яна. – Она уже жила в доме Мартина, занималась с ним тантрическим сексом, извините, подыскивала жилье. Она не знала, что по правилам на сделку могут выйти люди, не состоящие на учете в психоневрологическом диспансере. Риелтор сделала в Москву запрос, она даже тебе могла этого не говорить. Это стандартная процедура. Вот ей и пришел привет. Наверняка она встретилась с тобой. С какой злостью ты реагируешь на свой диагноз, мы уже видели. И ты грохнула ее. А почему в моей квартире? Так, может, чтобы мне навредить. Не смогла меня убить, так хотя бы посадить, – предположила Яна. – Ваши эксперты работают очень плохо, – вздохнула Мирослава. – Я осыпала труп твоими длинными волосами, я знала, что должны выйти на тебя. Посадить или нервы потрепать. Твой имидж в глазах Мартина и так уже пострадал. Он же все-таки расстался с тобой. А тут еще бы ты была под следствием. – Ненадолго он с ней расстался! Не дождешься ты моего сына, ему кроме Яны никто не нужен, – встряла Стефания Сергеевна. – Заткнитесь! Значит, твоему сыну предстоит стать вечным вдовцом! – Мне всё понятно, труп долго не находили, и ты отвела туда Ивана Демидовича, прикинувшись девицей легкого поведения. Наверное, он узнал тебя, терялся в догадках и хотел мне сообщить об этом. Отравить его не представлялось возможным, вряд ли он бы сел с тобой чаи распивать. Поэтому ты проломила ему голову. А к Герману я в очень плохом состоянии попала в машину из-за того, что вы следили за мной, – догадалась Яна. – С Германом ты по любому должна была познакомиться, – захихикала Мирослава. – Мы бы устроили для Мартина еще одну запись, чтобы добить окончательно. – Сама не ведаешь, что творишь. Мартин еще мог усомниться, что у Яны вспыхнули старые чувства, и что-то могло получиться с Карлом, но, чтобы она стала ему изменять со всеми подряд… Ты превратно понимаешь невинность, порочнее тебя я еще не встречала человека, – поджала губы Стефания Сергеевна. – Я не хотел, я не хотел… – твердил Герман. – И спать с тобой не хотел. И риелтора не травил. Это она сама. Узнала, где я храню слезы моей девочки, так я называю ее яд, и подмешала ей смертельную дозу. Я не хотел… – Хватит истериковать, хлюпик! – зыркнула на него Мира. – Ты бы видел себя, как ты воодушевился, когда удалось одурманить Яну, и когда я с помощью «твоей девочки» убила человека. Ты же лопнуть готов был от гордости и собственной значимости. Что ты царь и бог, кого хочешь одурманишь, кого хочешь убьешь! Ну, а теперь, если дальше хочешь жить со своей «девочкой», она же погибнет без тебя, застрели сучек. Они не дадут нам жить спокойно. Всё, что мы сделали, тогда не будет иметь никакого смысла! – Но я… я… – затрясся Герман. – У нас нет другого выбора! Пристрели! – Мира, ты уже наделала делов на приличный тюремный срок. Желаешь получить пожизненное? – спросила Яна. – Герман, ты говорил, что ты не убийца, ты же не выстрелишь в двух беззащитных женщин? Мы же не сделали тебе ничего плохого? – заволновалась Яна, несколько выдвигаясь вперед, чтобы заслонить собой Стефанию Сергеевну. – Или ты, или они! – прикрикнула на него Мирослава, наливаясь яростью. – Он не выстрелит, зато она – запросто, – прошептала Яне на ухо Стефания Сергеевна. Словно в подтверждение ее слов Мирослава с криком: «Дай сюда, тряпка!» – вырвала из рук Германа пистолет и направила на своих пленниц. Раздался выстрел, и он показался Яне таким громким, что оглушил ее. Словно выстрелили прямо у ее лица. По запаху она поняла, что пуля пролетела в сантиметре от нее. Яна не чувствовала никакой боли и жутко испугалась за Стефанию Сергеевну. Она повернулась к ней и остолбенела. Стефания Сергеевна держала в твердой руке маленький дамский пистолет, а на ее лице не дернулся ни один мускул. Яна опустила глаза и увидела валяющийся на полу раскрытый томик, который Стефания Сергеевна принесла с собой. В страницах книги было вырезано отделение под этот маленький пистолет. Мирослава в этот же момент ахнула и стала медленно оседать, уронив свое оружие из вмиг ослабевших рук. Герман, в течение нескольких секунд проанализировав ситуацию, кинулся к своей подельнице: – Мира! Мирослава! Ах, вы, твари! – Он схватил ее пистолет и поднялся во весь рост с криком: – Убью! В этот же момент ему на голову опустили большую вазу, и Герман осел на пол, как мешок с картошкой. Сначала со стуком выпал пистолет, затем он рухнул на колени, потом завалился и телом, стукнувшись головой о пол. А сверху его еще присыпало осколками разбившейся вазы. За его спиной с поднятыми руками, как будто продолжая держать вазу, стояла женщина с вытаращенными глазами и в большой меховой шапке. Вид у нее был устрашающий. – Получил, гадина! Опять бабы! Подлец! А говорила, у тебя ничего нет с моим мужем! – завопила она, повернувшись к Яне. Взглянув на поверженного отравителя, распластавшегося у ее ног, Яна твердо ответила: – Ничего и не было, – и для подтверждения своих слов плюнула три раза через левое плечо, и случайно попала на Стефанию Сергеевну. Ревнивая Изольда – бывшая жена Германа – пытливым взглядом скользнула по пожилой женщине. Стефания Сергеевна пистолетом нервно поправила себе прическу. – Ну, эта вряд ли! Так он вот эту, что ли, называл «моя девочка»? – спросила Изольда, трогая ногой бездыханное тело Мирославы. – Нет, – покачала головой Яна, – боюсь, всё хуже. – Вот только не говорите мне, что он другой ориентации! Эту сказку я уже слышала! Это вранье! Такое почувствовала бы любая женщина. – Его «девочка» вон там, на подоконнике, под вытяжкой. Это очень редкая орхидея, – указала Яна. – Только не трогайте ее! Это очень опасная дама! – Друзья, – обратилась к ним Стефания Сергеевна, убирая пистолет в книгу, по иронии судьбы это был Достоевский. – Вам не кажется, что надо вызвать людей в форме? – Стриптизеров, что ли? Ну, вы и нашли время, – удивилась Изольда, понимая, что эту пожилую даму не стоило так быстро сбрасывать со счетов. – Я имела в виду медиков и полицию, – ответила Стефания Сергеевна. – Ну и нравы у нынешних… Глава 21 Петр Иванович Ольшанский наконец-таки смог расслабиться за все эти новогодние праздники. Улыбка не сходила с его счастливого лица. Он, Яна и Мартин направлялись в больницу к Ивану Демидовичу, который пришел в себя. – Казалось бы – столько висяков! Все такие не связанные друг с другом, какая-то сплошная нелепость! Одних одурманили, другую отравили до смерти, третьему череп проломили. Это всегда возникает, когда появляешься ты, Цветкова! Яна хмуро посмотрела на следователя. – Не надо мне приписывать лишнее. Я тут вообще ни при чем оказалась. Вон – красавец, гроза всех маньячек, – покосилась она на Мартина. – Психопатка рисовала его десять лет и общалась периодически. Как ты мог ее не вспомнить? – удивлялась она. – Вокруг меня было столько женщин, я, кроме тебя, Яна, вообще никого не замечал, – улыбнулся Мартин. – И я тебя понимаю. Таких, как Яна, больше нет, – продолжал радоваться Петр Иванович, – ее запоминаешь с первого раза. – Это у меня талант такой, врожденный, – кивнула Яна, которой все встречные-поперечные говорили, что она ни на кого не похожа. Яркая индивидуальность. Правда, она искренне не понимала, что в ней такого особенного? Но, если это отмечали абсолютно все, спорить было глупо. – Ты такой радостный потому, что мы сдали тебе тепленьких бандитов? – уточнила Цветкова.