– Говорю тебе, я видела! Среди деревьев. – Коринна запаниковала. – А я говорю, ничего там нет. Ветер качнул ветку, только и всего. – Нет, тут другое! – упрямилась она. – Ну, значит, зверь пробежал… Что за игру ты затеяла? – Пошли в дом… – Она решительно поднялась на крыльцо. * * * – Я кого-то видела на улице. Все посмотрели на брюнетку, а стоявший у нее за спиной проводник сделал большие глаза. – Я видела! Там кто-то был. – Тени, – вмешался проводник, присоединяясь к остальным за столом. – Тени в лесу, ветки колышутся на ветру… Никого там нет. Нужно быть полным идиотом, чтобы бродить по лесу в такой мороз! С какой целью? Украсть у нас смартфоны и лыжи? – Повторяю: я видела, что видела! – Брюнетке расхотелось флиртовать с придурком. – Есть фонари? – спросил Бельтран. – Пойдем и проверим. Блондин вздохнул, достал из рюкзака два фонарика. – Вперед! – скомандовал он. И они решительно направились к двери. * * * – Я же говорил, что никого там нет. Лучи фонарей метались между коричневыми стволами, шарили в наводящих страх глубинах леса. Ночь бездонна. Ночь подобна снегу, она все уравнивает, поглощает, скрывает. – Здесь следы. Свежие. Блондин нехотя приблизился и увидел следы ног – глубокие! – на опушке. В нескольких метрах от приюта странников, где было больше всего снега. Именно там, где брюнетке что-то померещилось. – Ну и что? Кто-то проходил мимо. Вчера. Или позавчера. Бельтран недовольно поморщился. Чужие следы поблизости от места ночлега не вызвали у него энтузиазма, но парень наверняка прав. В конце концов, рядом наверняка есть фермы и хутора. Если бы не ужастик, рассказанный уродом в капюшоне, они бы и внимания не обратили. – Ну что, уходим? – спросил блондин. Бельтран кивнул. – Ладно… – Мы ничего не видели. Договорились? Никаких следов. Незачем волновать остальных. 18. Смятение Кирстен вернулась в гостиницу незадолго до полуночи, встала под обжигающе-горячий душ, долго намыливала грудь и промежность. С Мартеном она рассталась в центре города, сказав, что хочет пройтись и продышаться. Давешнего студента Кирстен увидела в баре на площади Сен-Жорж, когда сидела за круглым столиком в углу и пила «Камикадзе» – водка, трипл-сек и сок лайма. Он долго смотрел на нее, нет – разглядывал, пожирал глазами, вожделел с нетерпеливой жадностью, свойственной юности. Она решила ответить взглядом. Он улыбнулся. Она не вернула улыбку, но не отвернулась. Он бросил товарищей и пошел к ней, огибая столики. Ее суровая холодность не оттолкнула парня, хотя обычно действовала безотказно. Он что-то сказал по-французски, не переставая улыбаться, – наверное, считал, что улыбка делает его неотразимым. И ошибался. – Я не говорю по-французски. Он сразу перешел на школьный вариант английского с акцентом уроженца юго-западных провинций. – Вы кого-то ждете? – Нет. – Значит, ждали меня. Она натянуто улыбнулась этой жалкой попытке закадрить ее. – Кто знает… – сказала она поощряющим тоном, и его глаза зажглись надеждой. Он выглядел невинным подростком, но расширившиеся от предвкушения зрачки свидетельствовали об ином. – Могу я присесть? Часом позже она знала о нем всё. И стала находить его скучным. Он заканчивает магистратуру – если она правильно поняла его очень приблизительный английский – в Высшем институте аэронавтики и космоса Тулузского университета. Хочет работать на пусковых установках спутников (или что-то в этом роде). Парень явно мог часами говорить о своей будущей профессии, и Кирстен притворилась, что ей интересно, но быстро утомилась, достала «Айфон» и начала проверять сообщения. – Вам скучно? – Немного. Он побледнел. И она по глазам поняла, что может нарваться на неприятности: паренек только выглядит милым. Кирстен коснулась его щиколотки носком туфли. Наклонилась к нему. Он повторил ее жест, и их лица оказались очень близко. – Я хочу совсем другого… – Она посмотрела собеседнику прямо в глаза, и его зрачки мгновенно расширились, тело отреагировало: сердечный ритм ускорился, давление подскочило. Носок туфли поднялся выше. Лицо студента побагровело, и Кирстен представила, что творится у него между ног. – Можем пойти в другое место. Изящный вариант вопроса «к тебе или ко мне?». – Нет. Здесь. Сейчас. Кивком подбородка и взглядом Кирстен указала на дверь туалета в глубине зала. Встала. Дождалась его в узком предбаннике между мужской и дамской кабинами, прислонившись к единственной белой раковине, и он кинулся на нее, как голодный. Сунул дрожавшие от нетерпения руки под платье, забыв о вежливости. Она превратилась в объект охоты, который любой ценой должен был доставить ему удовольствие. Кирстен не сопротивлялась – она тоже возбудилась, – и они предались животному сексу, без всяких прелюдий и фиоритур. Она глухо стонала, царапала ногтями стену и загнала занозу под ноготь указательного пальца левой руки. Они разрядились быстро, друг за другом; она поцеловала его, сказала: «Спасибо, дорогой…» – и вышла в дождливую ночь. Вернувшись в гостиницу, поставила телефон заряжаться, пошла в душ, вышла из ванной, забрала телефон, вернулась, села на крышку унитаза и набрала номер. – Привет, Каспер… – Ну, как идут дела? – спросил бергенский коллега. * * * Сервас высадил Кирстен и решил выкурить сигарету на площади Виктора Гюго, рядом со своим домом. Поднял голову, увидел балкон, свет в гостиной и Марго за шторами. Дочь ждет его. Готовит ужин. Ночь была ясная, и Мартен ощущал за спиной громаду закрытого до утра рынка и безлюдной пятиэтажной автостоянки. Он любил смотреть из окна на ряды машин – они напоминали ему уснувших зверей. Сервас курил и думал о Гюставе. В голове крутился вопрос, заданный директрисой школы: «Что вас связывает с этим ребенком?» Она поселила в его душе сомнения и панику. На обратном пути Мартен думал об одном: что, если Марианна забеременела до того, как швейцарец похитил ее? Нет, невозможно. Он все время доставал фотографию и смотрел на лицо мальчика. Лучше не считать, сколько раз ты это сделал, иначе поймешь, как близко подошел к краю бездны безумия! Мартен и сам не знал, что ищет – сходство или отсутствие такового; доказательство, что отец Гюстава – Гиртман. Сейчас он разглядывал снимок при слабом свете уличного фонаря, и ему чудилось, что ребенок тоже на него смотрит. В кармане завибрировал мобильник. Сыщик взглянул на экран – номер не определился. – Слушаю… – Как поживает твое сердце?