— Над собой смеюсь, — пояснил Прохор. — Хотел отцу помочь, денег на лечение оттяпать — помог, называется. Лучше бы лотерейный билет купил — и то больше проку… Ладно, иди уж. Рука сама нащупала ТТ. Если действительно станет хуже, у него всегда есть простой и быстрый выход. Движение не ускользнуло от Буки. Взгляд его сверкнул неодобрительно. Поиграв желваками, Бука подумал, спросил: — А как это — когда у тебя есть отец? Прохор метнул в сторону Буки непонимающий взгляд. — Я не знаю своих родителей, — пояснил Бука. — Некоторые считают, что я просто порождение какой-то аномалии. Чудовище. Бездушная тварь из Зоны, только внешне похожая на человека… Прохор смотрел на парня исподлобья. Сейчас бы он, пожалуй, согласился с теми, кто считает этого паренька монстром. Может, не так уж неправы были создатели кровавой игры: этого парня нужно было прикончить. Пока не поздно. Если он умеет выжигать на людях нейрофоны, от чего, по его словам, люди гибнут, то он смертельно опасен! Мало ли каких бед он еще натворит… О боже… Это уже похоже на бред. Он вступается за систему, которая под видом игры совершает реальные убийства?! Которая заставила убивать его самого и в результате почти что прикончила?! Прохор заставил себя сказать: — Я тоже не помню своей матери, Бука. Отец для меня — самый близкий человек. Может, и ты когда-нибудь станешь отцом — поймешь. Мне, вот, похоже, не суждено. Бука задумчиво разглядывал его, прикусив губу. Наконец, кивнул: — Ладно. Я постараюсь тебе помочь. Может, нейрофон не успел перетянуть на себя всю твою нервную систему целиком и остались хоть какие-нибудь резервы. Но я ничего не обещаю. — И как же ты мне поможешь? — начал было Прохор. — Ты же, вроде, не врач… Бука вдруг совершенно бесцеремонно положил растопыренную ладонь ему на лицо. И Прохор снова провалился в темное ничто. Уже неделю он жил в тайном логове Буки. Логово — конечно, сильно сказано, но уж слишком не похож был этот парень на нормального человека. Впрочем, на злобного маньяка он также походил мало. Он был просто другой. Бука обитал в нежилом на первый взгляд помещении в стиле, отдаленно напоминающем модный теперь лофт. Только, похоже, никто специально не занимался здесь стилизацией, и грубые, неприкрытые кирпичные стены, трубы, вентили были здесь потому, что никто не потрудился их скрыть. Хозяина это ничуть не смущало. Более того, он ощущал себя здесь вполне комфортно. Как стало ясно из дальнейших бесед с обитателем «лофта», тот действительно напоминал ему родную Зону. — Зона не отпустила меня, — любил повторять Бука. — Она пришла сюда вместе со мной. Прохор пытался понять, что Бука имеет в виду, но лишь пожимал плечами. Конечно, он что-то слышал о Чернобыльской Зоне отчуждения, о других Зонах, вроде бы разбросанных по планете, о странных ребятах, совершавших вылазки в эту радиоактивную пустыню за каким-то безумно дорогим, непонятным науке добром. Но сам был далек от всего этого антуража. И вот, пришлось с ним столкнуться лицом к лицу. Самое трагикомичное в этой ситуации, что сбежать, уйти или даже уползти от всей этой экзотики он не мог: ноги все еще отказывались ему подчиняться, хотя тело постепенно возвращало себе свои функции. — Думаю, дня три тебе еще понадобится, — говорил Бука, положив руку ему на лоб. При этом он сам закрыл глаза и прислушался к каким-то своими внутренним ощущениям. Прохор смотрел на него исподлобья. Странно — он не верил в «сверхспособности» Буки, он вообще не верил ни в какую подобную мистику. Но был вынужден признать: прикосновения Буки действительно облегчали его состояние и возвращали силы. — Я не понимаю, — проговорил Прохор. — Тебя кто-то учил лечить людей? — Нет, — Бука пожал плечами. — Таким меня сделала Зона. Но я не лечу. Лечением в Зоне занимался Болотный Доктор. А я всего лишь перераспределяю энергию — так мне сказал один умный человек. Излишки моей энергии спалили твой нейрофон. Но до этого нейрофон перетянул на себя часть твоих собственных энергетических потоков — вроде внутреннего паразита. Теперь я помогаю тебе восстановить естественное течение энергий. Но не спрашивай меня, как это происходит, — я сам не знаю. — Да мне и неинтересно, — сухо усмехнулся Прохор. — Я просто хочу поскорее избавить тебя от своей персоны. Во-первых, не хочу мешать тебе своим присутствием… — Поверь, ты мне совсем не мешаешь. У меня полно свободного времени. — …во-вторых, хоть я и обманулся с этой проклятой игрой, отцу я все-таки помочь должен. Мне нужно найти деньги на операцию. И я их найду, пусть мне даже придется пойти на преступление… Бука убрал ладонь со лба «пациента», стряхнул, будто сбрасывая капли воды или грязь, размял пальцы. Вдруг тихо рассмеялся, покачивая головой. Прохор насупился: — Разве я сказал что-то смешное? — Я не над твоими словами смеюсь, — сказал Бука. — Я смеюсь над собой. Я так хотел выбраться из Зоны — чтобы избавиться от ее власти, чтобы стать обыкновенным человеком и жить как все. Почему-то мне казалось, что быть обыкновенным человеком — куда легче, свободнее, чем быть пугалом из Зоны. На какое-то время Зона действительно отпустила меня. Я стал человеком. Самым обыкновенным. Настоящим, — Бука помолчал, собираясь с мыслями, а затем продолжил: — Только вот легче не стало. Быть человеком — особое искусство, к которому я не способен. Мне было очень тяжело… — А кому сейчас легко? — буркнул Прохор. — Вся наша жизнь состоит из проблем. — Я не об этом. Я стал здесь чужим. Понимаешь? Еще более чужим, чем там, в Зоне. И в какой-то момент этот настоящий, большой мир ополчился против меня. Он как будто поставил себе цель убить меня — как инородное тело в своем организме. — И ты стал мишенью в игре «Мир убийц»? — В том числе. Эта игра — всего лишь один из способов, каким это мир хочет меня убить. — По-моему, у тебя мания преследования, — Прохор усмехнулся. — Не слишком ли много ты о себе возомнил? Не много ли чести — создавать целую игру, чтобы тысячи людей охотились за тобой одним? — Я думаю, все сложнее. Поначалу я думал, что и эти ваши нейрофоны создали лишь для того, чтобы разыскать и уничтожить меня, — Бука рассмеялся. — Конечно, это наивно. Я не знаю, кто и для чего придумал нейрофоны и эту игру. Просто кому-то я стал костью в горле. Хотя бы потому, что я несовместим с этими устройствами. — Твоя правда… — проворчал Прохор. — Уж я-то почувствовал эту несовместимость на собственной шкуре. — Когда я это понял, у меня и мелькнула мысль: кто-то задумал подсадить на такие гаджеты всех людей поголовно. И само мое существование для этого «кого-то» стало проблемой. Как будто я нарушаю чьи-то планы. Но я уже говорил: мне нет дела до всех этих игр. Бука помолчал, задумавшись, — и кивнул своим мыслям: — Просто как только в этом, новом для меня мире появилась реальная угроза моей жизни — что-то случилось со мной самим. Я не знаю, как это произошло, но я снова ощутил дыхание Зоны. — Дыхание Зоны? — Прохор недоуменно пожал плечами. — Что ты имеешь в виду? — Я — порождение Зоны. Все мои свойства — продукт жизнедеятельности Зоны, если можно так выразиться. Когда я покинул Зону, свои свойства я оставил там, за Периметром. Я стал обычным человеком. Так я думал. Но появилась реальная угроза моей жизни — Зона словно почувствовал это. Я не собирался возвращаться обратно. И тогда Зона вернулась в меня. Прохор не был уверен, что понял все, о чем говорит его странный собеседник. Но ощутил, как по телу пробежали мурашки. Нет, этот паренек не был ни психом, ни маньяком, ни безответной жертвой кровожадных «игроделов». Слушая его, Прохор наполнялся странным чувством, которого не испытывал никогда прежде. Он словно говорил с бездной. А еще где-то на краю сознания возникли и стали разгораться неприятные и въедливые, как кислота, вопросики: хорошо ли, что ему так и не удалось убить этого парня? Или напротив — убийство этой «ходячей аномалии» было бы для всех благом? А является ли благом тотальный обман, совершенно случайно обнаруженный им во всем известной, культовой игре? Следует ли заявить властям? Пусть возьмут организаторов за мягкое место! Только где гарантия, что власти не в курсе происходящего? Слишком много неизвестных для одного маленького человека. Ну их всех к бесу. …Он понятия не имел, чем занимался Бука, когда уходил куда-то на несколько часов. Странно было другое: вернувшись в свое убежище, он практически не спал. Он бесцельно ходил по своему обширному «лофту», останавливался, глядя на улицу через узкое техническое окошко — так он мог стоять часами. Как и таращиться в стену, неподвижно усевшись на обшарпанную табуретку. Возможно, он так медитировал. Но создавалось ощущение, что Бука вообще никогда не спит. Так или иначе, загадочный сосед не солгал: через три дня Прохор, наконец, поднялся на ноги. Это было странное ощущение — он как будто заново учился ходить. Наверное, на обучение ушло бы немало времени — но снова на его голову легли холодные руки этого странного человека, и поток электрических разрядов, пробежавших по телу, прогнал остатки боли. — Вот и все, — сказал Бука. — Твой организм справился — ты можешь идти. Надеюсь, это отучит тебя пихать в свою голову всякую электронную дрянь. Прохор пожал плечами. Действительно, кто его знает? Он прекрасно бы существовал с нейрофоном и дальше, если бы не встреча с выходцем из мрачной Зоны отчуждения. Но оставались и другие вопросы, что продолжали мучить Прохора не меньше, чем остаточные боли после выздоровления. Уже на пороге этого сурового жилища, у выхода на притороченную снаружи к стене железную лестницу, Прохор остановился и пристально поглядел на Буку. — Скажи, почему ты помог мне? — спросил он. — Я ведь пришел убить тебя, пусть даже и не знал этого. Просто пожалел меня, что ли? — Пожалел? — Бука пожал плечами. Покачал головой. — Я просто хотел понять, кто я на самом деле? Стал ли я человеком? Или я по-прежнему всего лишь мерзкая тварь из Зоны? — И что же ты понял? — Не знаю. Похоже, что вообще ничего. Может, ты мне расскажешь? Не сейчас — может, позже, когда сам начнешь понимать. Со стороны, говорят, виднее. Вдруг это силы, что управляют нашими судьбами, прислали тебя только для того, чтобы ты раскрыл мне глаза на ваш, непонятный мне мир? — Ты всегда говоришь загадками, Бука? Бука устало вздохнул, махнул рукой. — Ладно, иди. Когда станет всем плохо — можешь прийти сюда снова. Прохор не понял смысла этих слов. По крайней мере, в тот момент. Тогда он решил, что его тело, возможно, излечилось не до конца, и ему снова потребуется помощь этого человека. Он просто неловко махнул рукой на прощанье и вышел на решетчатый балкончик. — Ты забыл свои вещи! — сказал вслед Букин голос. Прохор не хотел оборачиваться — плохая примета. Но все же посмотрел через плечо назад. Держа за стволы, Бука протягивал ему забытую пару пистолетов. Прохора передернуло. — Оставь себе, — сказал он. — Или хочешь, чтобы меня за незаконное хранение оружия взяли? Кто ж знал, что они настоящие… — Тогда я их на железный шкаф положу, — сообщил Бука. Прохор пожал плечами. Тогда ему показалось — это лишняя информация. Он принялся медленно, все еще неуверенными шагами, спускаться по железной лестнице — пролет за пролетом. Чем ближе к поверхности, тем тверже становился его шаг, и на потрескавшийся асфальт он вышел уже привычной упругой походкой. Как будто вернулся на грешную Землю.