Виктор рассмеялся. Прохор изумленно смотрел на него, на эти бегающие, смотрящие в иной мир глаза и с надеждой думал: это все проклятая игра что-то внушает другу через нейрофон! Но внутренний голос мрачно возражал: Виктор не лжет. Ведь давно можно было догадаться — по странному поведению Виктора, по неуклюжему уклонению от встреч, по неискреннему тону… Значит, единственный друг оказался предателем. Лучше не придумаешь. Самое время разрыдаться. Только почему-то его бросило в смех. Наверное, перегорело что-то в душе — вместе с нейрофоном. Он смеялся в перекошенное лицо приятеля, уже не боясь свинца, готового вырваться из ствола двенадцатого калибра. Отсмеявшись, но все еще продолжая улыбаться, Прохор посмотрел в глаза Виктору: — Ну, что же — стреляй! Палец бывшего друга коснулся спускового крючка. Лицо Виктора дрогнуло. — Я не буду убивать тебя, как палач. Мне это неинтересно — ведь я быстрее и точнее тебя. Я дам тебе шанс. Виктор медленно поднялся с табуретки. Ствол дробовика в его руках поднялся синхронно с ним. Нечего было и думать, чтобы попытаться отобрать оружие у Виктора или затеять драку. — Только учти, — усмехнулся Виктор. — Ты в игре. И теперь ты сам — цель. С этого момента за тобой охочусь не я один. Буду считать до пяти — воспользуйся этим временем правильно. Раз… Уговаривать Прохора не пришлось. Подскочив как на пружинах, он распахнул кухонное окно и вскочил на подоконник. Грохнулся на пол горшок с кактусом. — Два… Глянул вниз. Всего лишь второй этаж — пустяк для того, кто излазил горы в полной боевой выкладке. Главное — не сломать ногу. Тогда действительно — крышка. — Три… Он прыгнул. Приземление в темноту вышло болезненным, хоть кувырок немного сгладил удар. Прыгал он босиком — хорошо, под окном оказался газон, а не раздолбанный асфальт. Тут же грохнул выстрел и рядом взметнулась земля. Виктор не шутил. Не дожидаясь более точного выстрела, Прохор вскочил на ноги и, прихрамывая, побежал. За спиной раздался грузный удар — приятель, превратившийся в азартного охотника, прыгнул следом. День явно не задался — с полуночи за ним не прекращается охота. И когда грянул следующий выстрел, стало ясно: дело дрянь. Потому что это был выстрел не из дробовика и стреляли не в спину — били откуда-то сбоку, слева, похоже, из арки соседнего дома. Судя по звуку — из чего-то более серьезного, чем помповое ружье. Скорее всего, из снайперской винтовки. Только темнота мешала пока неизвестному стрелку прицелиться наверняка. Превозмогая боль, он прибавил скорости. Самое время: коротко грохотнула автоматная очередь, над головой засвистели пули. Вот он и стал дичью. Только на этот раз, в отличие от охотников, у него не было нейрофона, позволявшего отслеживать приближение врагов. Оставалось бежать наугад. В этот момент Прохор сильно пожалел, что оставил Буке оружие. Пара ТТ пригодилась бы как нельзя кстати. Да, теперь он знал: коварная игра обманывает геймеров, убеждая, что в руках у них — умелая имитация оружия, знал, что охота идет по-настоящему, на живого человека. Только теперь и у цели появилось древнее, как мир, священное право на самозащиту. Прохор не желал смерти обманутым игрокам, и даже предателю Виктору — но без колебания пристрелил бы каждого, кто направил бы на него оружие. Если бы мог. Тем временем занимался рассвет. Скоро беглец станет не просто зеленой точкой, мигающей на игровых картах охотящихся за ним геймеров — его станет прекрасно видно невооруженным взглядом. И если у Буки была его необъяснимая сила, способная сжигать неройфоны врагов и прерывать игровой процесс, у него не было даже этого крохотного шанса уцелеть. Хотя… Он вспомнил, как «умирали» телефоны в его руках. Как задымился дверной замок… Решение пришло мгновенно. Это была игра ва-банк, но других шансов у него все равно не было. Он резко развернулся — и бросился назад, двигаясь «змейкой», резко кидая тело из стороны в сторону. Рявкнула очередь. Так, туда не надо — автоматическим огнем его легко уложат, даже не целясь. В отдалении щелкнул одиночный выстрел. А вот тут можно попробовать. В предрассветной мути не так просто прицелиться через оптику. И если он не ошибся, у него будет шанс… Двигаться «в лоб» было самоубийством. Надо попытаться обмануть врага. Спрятавшись за мусорными контейнерами, он высунул над головой найденную тут же сломанную швабру с куском тряпки. Та мгновенно разлетелась на щепки. Все-таки точно бьет, гад. Но, чтобы прицелиться, нужны секунды. Он выскочил из-за контейнеров, бросился прямо на притаившегося в тени врага. Уже на бегу он понял, что погорячился: стало слишком светло, и неизвестный снайпер может снять его и одиночным выстрелом, почти не целясь. Надеяться можно только на скорость, да еще на удачу. Удача пришла с неожиданной стороны. Прямо перед ним в темной арке беспорядочно загрохотали выстрелы. Видать, охотники уже делили «шкуру неубитого медведя». Вместо того чтобы отскочить, спрятаться, он только прибавил скорости. Влетев в тень, под арку, он едва не споткнулся о тело, рядом с которым лежал АК-47. Кувыркнувшись в отработанном еще на службе броске, он увернулся еще от одной пули — и с ходу налетел на какого-то плотного толстяка с СВД. Тот не успел перевести ствол в сторону потенциальной жертвы — жертва сама буквально прыгнула ему в руки. Драки не было. Прохор с размаху шлепнул распахнутой ладонью толстяка по лбу. Тот дернулся — и повалился на бок. Все еще тяжело дыша, Прохор выдернул «таблетку» нейрофона из уха толстяка. Кругляш был горячим и почерневшим, словно покрытым копотью. Из него свисали знакомые обожженные лохмотья. Задуманное удалось. Только радоваться было нечему. Выходит, он, Прохор, обрел свойство Буки — сжигать своим присутствием работающую электронику! Правда, его способности были гораздо слабее — требовалось прикосновение к прибору или, в случае нейрофона, — к голове его владельца. Он что же, стал таким монстром, как Бука?! В это не хотелось верить, но факт оставался фактом: вот он, в руке, сожженный его прикосновением нейрофон. Но тогда почему не вырубило нейрофон Тины? Он ведь касался ее, был близок с ней — как говорится, ближе некуда. Тут одно из двух: или его новая способность работает не всегда — возможно, при определенном эмоциональном состоянии, при явном желании «сжечь» вражью технику. Но телефоны жечь он не хотел. Значит, дело в другом. Быть может, его «злая энергия» должна накопиться в нем, как в конденсаторе, — и только после этого высвободиться, уничтожив технику. — Антигаджет, — пробормотал Прохор. Усмехнулся придуманному им забавному неологизму. — Гребаный антигаджет — вот кто я теперь! Надо бы снова навестить Буку. Если у кого-то и есть ответы на его вопросы — то только у этого парня, странным образом поделившегося с ним одной из своих странных способностей. Но для этого хорошо бы выбраться живым из переделки. Бахнуло — гулко, раскатисто. Определённо не нарезное оружие, звук характерен скорее для охотничьего оружия. Для помпового дробовика, к примеру. Быстро подобрав СВД, выпавшую из рук толстяка, передернул затвор. Сделал два выстрела в сторону, откуда били из дробовика. — Витя, это ты? — крикнул в пустоту Прохор. — У меня СВД! Ты же знаешь, как я владею этим инструментом! Так что отвали, пока не поздно. Слышишь меня? Виктор ответил серией из четырех выстрелов. Все, дробовик разряжен, и у беглеца есть время, чтобы свалить отсюда через противоположный выход из арки. Он рванул напрямик, не раздумывая, наивно надеясь проскочить. Как бы не так. Едва он добрался до противоположного выхода, воздух разорвал треск очереди. Судя по всему, били из пистолета-пулемета. Ничего хорошего это не сулило. Как известно по статистике Второй мировой, наибольшее число убитых приходилось вовсе не на снайперов, а на неприцельный огонь из автоматического оружия. Так что преимущество убойности патрона и точности попадания напрочь нивелировалась толпой отморозков с автоматами, которые вот-вот пожалуют сюда за своим призом. У оставшегося за спиной входа в арку лежал АК, и был соблазн подобрать его. Но «калаш» наверняка под прицелом, выполняя роль приманки. Так что оставалось надеяться на ограниченную скорострельность СВД при скором появлении основной массы охотников. Стоило только подумать об этом, как впереди началась пальба. Геймеры уже вовсю делили шкуру неубитого медведя — его шкуру, за которую обещана «морковка» в виде нехилого джекпота. Где-то далеко завыла полицейская сирена, и он с надеждой подумал: неужто правоохранители потянулись на выстрелы? Вой сирен стих так же быстро, как и начался. Неудивительно, если знать: в ушах многих полицейских точно такие же нейрофоны, сообщающие, что все в порядке — просто какие-то бездельники разыгрывают очередную бессмысленную партию своей бессмысленной игры. Особо дерзкие игроки уже перли напролом, в открытую, и ему не оставалось ничего, кроме как валить их, чтобы не завалили его самого. Он старался бить по ногам, помня, как ещё совсем недавно сам лез под пули в тупой уверенности, что ему не грозит ничего, кроме досадного вылета из турнира. И вопли боли и изумления раненых ничуть не останавливали тех, кто лихо перескакивал через чужие тела, в надежде добраться до цели первым и сорвать вожделенный джекпот. Происходящее теперь воспринималось совсем иначе, чем в первый раз, и куда больше походило бы на настоящий бой, если бы не безумие участников. Снимая какого-то особо нахального игрока, что целил в арку из РПГ, Прохор мысленно взмолился, обращаясь к небесам: если только случится чудо и он уцелеет в этой мясорубке, то пойдёт в полицию, прокуратуру, ФСБ — да куда угодно, лишь бы запретили эту кровавую игру и наказали тех, кто все это устроил! Похоже, небеса услышали его. Патроны уже подходили к концу, и за спиной тоже началась неприятная возня, намекая на то, что круг врагов сужается до предела. В этот самый момент во двор с ревом ворвалось железное чудовище. Иначе не назовёшь громадный чёрный пикап, дико тюнингованный и затянутый в броню. Даже окна его были закрыты бронированными шторками, как у «Катюш» времен Великой Отечественной. Первое, что пришло в голову, — всё, каюк. Какой-то геймер подошёл к делу основательнее остальных и решил просто намотать цель на огромные рифленые колеса. Загребая пыль вместе с кусками асфальта, пикап ворвался в толпу геймеров, азартно прущих в атаку. Кто-то успел отскочить, кого-то отбросило железным бортом — водила не особенно церемонился с конкурентами. Те отвечали взаимностью, посыпая пикап свинцом со всех стволов. Но ревущий зверь не боялся стрелкового оружия — набирая скорость, он мчался прямо на Прохора. Последним шансом было прострелить шину. Припав к прицелу, он поймал бешено крутящееся колесо, потянул спусковой крючок… Мимо. Вторая попытка оборвалась сама собой: десятизарядный магазин опустошался быстро. Он судорожно пытался заменить магазин, когда джип лихо вошёл в управляемый занос и остановился, продолжая покачиваться на амортизаторах, поперёк входа в арку. Прохор вскинул СВД — и одновременно распахнулась тяжёлая дверь пикапа. Из-за двери высунулась взъерошенная белобрысая девчонка в тёмных очках и кожаной куртке. Прежде чем Прохор успел выстрелить, она прокричала: — Давай в кузов! Быстро! Почему-то ему даже в голову не пришло усомниться в предложении незнакомки. Бросив опустошенную винтовку, он подбежал к машине и перекинул тело через высокий борт. — Не поднимай голову! — прокричала девчонка. Железное чудище с рыком сорвалось с места. Припав лицом к ледяному рифленому полу, он слушал, как колотят в борта пули. Мощные броневые плиты вдоль бортов служили надёжной защитой. Но только не против РПГ. Выглянув наружу, он увидел, как какой-то тип поднял гранатомет, что выпал из рук подстреленного им геймера, и принялся наводить на удирающий пикап. — Вот черт… — выдохнул Прохор. Бросился к кабине, принялся бешено колотить по крыше. — Газу! Газу! Хлопнул гранатомет, но в кабине, видимо, уже сообразили, что к чему. Взвыл мотор, и машина заложила резкий вираж, от которого Прохор едва не кувыркнулся за борт. Граната пролетела мимо и ударила в стену. Бахнуло, разбрызгивая куски штукатурки. Но уже за спиной — пикап пронесся мимо пораженного дома и вырвался на простор улицы. Эта машина словно выпрыгнула с экрана — прямиком из «Безумного Макса». Ей было место в постапокалиптической пустыне, в непрекращающейся войне за бензин, вечном сражении всех против всех. И уж точно ей нечего делать на улицах Москвы. Одиночные пули продолжали попадать в машину, но, похоже, беглецы уже вырвались из основного скопления разбушевавшихся геймеров. Осталось лишь выяснить: кто они, эти неизвестные спасители? Да и спасители ли они вообще? Так или иначе, Прохору, наконец, представилась возможность поднять голову и оглядеться. Эта машина вряд ли создавалась для выезда на пикники и рыбалку. В кузове перекатывались и дребезжали гильзы, причем как минимум от двенадцатимиллиметровых пулеметных патронов. Ближе к кабине болтами был привинчен большой металлический ящик, напоминавший помятый, обгоревший и простреленный холодильник. Над головой была защитная дуга, сваренная из толстых, когда-то полированных труб. Некоторые делают такие для красоты и «брутальности», здесь же эта штуковина имела явно утилитарное предназначение: опытный взгляд отметил на дуге крепление для пулемета. Прохор выглянул из кузова. Пикап мчался по проспекту Мира по направлению к ВДНХ. Здоровенная, мрачная, побитая и простреленная машина смотрелась инородным телом среди чистых, сверкающих столичных легковушек. А потому неудивительно, что вскоре на хвосте возникла патрульная машина ДПС. Врубив проблесковые маячки и «крякнув» спецсигналом, полицейские потребовали прижаться к обочине. Пикап лишь прибавил скорости — благо, мощи под его капотом хватало с лихвой. Патрульная машина взвыла сиреной. Откуда-то вынырнула вторая и тут же третья. Это уже была погоня. — Где же вы раньше были? — прорычал Прохор. — Столько народу полегло почем зря! Через громкоговорители дэпээсники что-то кричали, угрожали — слова заглушал рев мощного мотора под капотом пикапа. Зато приоткрылась дверь кабины и в кузов перелезла знакомая уже девица. Теперь Прохор мог рассмотреть ее подробнее. Подтянутая, в обтягивающих камуфляжных брюках и белесых армейских ботинках американского образца, в легкой «кожанке» с закатанными рукавами, из под которых виднелись тонкие, но сильные руки в изящных цветных татуировках. Прическа у нее дерзкая, мальчишеская, что-то вроде стиля панк: будто поначалу выбрили виски и шею, после чего этого показалось мало — и устроили на голове белобрысый «взрыв». В глаза бросалась притороченная к правому бедру кобура с торчащей из нее рукояткой «глока». Эта барышня, похоже, ничуть не боялась привлечения к ответственности за незаконное ношение оружия. С другой стороны — кто теперь, в период нейрофонного безумия, этого боится?