Женщина чуть приоткрыла рот и издала протяжный хрип. Зрачки сузились, и взгляд сфокусировался на госте. — Ты кто? — выдохнула она. — Я с вашей дочкой пришел, — зачем-то сказал Прохор — будто была необходимость оправдываться. — Она ждет вас. Она… Договорить он не успел: ледяные пальцы впились ему в горло. Он пытался оторвать от себя руки этой ведьмы, но она оказалась на редкость сильной. И что хуже всего: он никак не мог дотянуться до ее головы, чтобы выбить из нее всю эту нейрофонную дурь. С трудом преодолевая желание треснуть женщину головой об стену, он продолжал судорожные попытки освободиться. Неизвестно, чем бы закончилось дело, если бы со стороны двери в гостиную не раздался полный боли детский вскрик: — Мама! Руки женщины опали плетьми. Она повернула голову в сторону дверного проема, где, вся в слезах, стояла Мара. Женщина болезненно хмурилась, как будто пытаясь вспомнить — кто стоит перед ней, и не могла подобрать слова для ответа. Не испытывая особого интереса к этой сцене, Прохор схватил, наконец, ее голову с давно не чесанными волосами со стремительностью голкипера, отбивающего пенальти. Зажмурился, пытаясь вспомнить ощущение, сопутствующее уничтожению чужого нейрофона. И лишь когда падающее тело потащило голову за собой вниз, разжал руки. — Мамочка! — снова закричала Мара, бросаясь к упавшей. — Что с тобой?! Прости, прости меня! Я хотела как лучше, я хотела… — Думаю, с ней все хорошо, — потирая истерзанную шею, проворчал Прохор. Присел рядом, снова положил ладонь на затылок упавшей, теперь уже настраиваясь на «излечение». Другой рукой поднял с ковра выпавший из уха женщины обуглившийся нейрофон, вложил в дрожащую потную ладошку девочки. — Так со всеми, у кого нейрофон сгорел. Нужно время, чтобы она пришла в себя. Его слова прозвучали в пустоту: Мара рыдала над матерью, пока та, наконец, не пришла в себя. И это окончательно вымотало Прохора. Так что возвращения на базу он уже толком не помнил. Спасибо Лоле — та помогла добраться до пикапа не только спасенной, но и ему самому. Все, чего хотелось, — забыться мертвецким сном. Как бы не так. Еще на входе, в огромном гараже, где стоял автобус Клеща, пикап Лолы и еще несколько тягачей, микроавтобусов и джипов, его уже ждал разъяренный Принц. При всем понимании щекотливой ситуации со спасенной матерью Мары на такую встречу Прохор никак не рассчитывал. Он был убежден, что спасение каждого человека из лап вездесущей нейросети ценно само по себе. Принц, видимо, считал иначе. — Какого дьявола?! — тряся кулаками, завизжал он. — Что ты творишь, Провидец?! Что ты о себе возомнил? Уже выбравшись из кабины, Прохор шел навстречу хозяину базы, а за ним, взявшись за руки, прятались Мара с матерью. Уж они-то точно не могли ничего понять. Да им и не требовалось — и без того обе вытащили свои счастливые билеты. — А что такое? — сухо поинтересовался Прохор. — И на всякий случай: я не привык, чтобы на меня орали. Принц на миг запнулся, сверля Прохора взглядом. Возможно, соотносил свои претензии со своими возможностями. Возможности у него, видимо, были: за спиной маячили двое крепких парней с пистолетами-пулеметами «узи». Раньше этих ребят не было видно. Если бы не дикая усталость, можно было бы удивиться. Сейчас же оставалось одно равнодушие, смешанное с отвращением. — Ты здесь недавно и уже позволяешь себе такие вольности, — с трудом сдерживаясь, продолжил Принц. Кивнул в сторону матери Мары. — Кто это? — Мать этой девочки, — устало сказал Прохор. — Мара просила помочь — я помог. — Эта женщина — «неохваченная»? — Теперь — да. — Что значит — «теперь»? — Принц стиснул зубы, играя желваками. — Это значит, она избавилась от нейрофона. — Это невозможно, — процедил Принц. — Она была бы мертва. — Убедись сам. Принц подошел к перепуганной женщине, брезгливо оглядел ее. Мара молча протянула ему подернутый копотью нейрофон. Принц взял гаджет, изумленно вытаращился на него. Скосился на Прохора: — Как ты это сделал? — С трудом, — отозвался Прохор. И ведь почти не соврал. — Ты знаешь, что подверг риску всю группировку? — сухо спросил Принц. — Я так не думаю, — сказал Прохор. — Если бы я почувствовал угрозу, я бы не стал возвращаться… Принц разразился дребезжащим смехом: — Он бы почувствовал! Ты знаешь, какая у них сила, какие возможности?! Ты поставил под угрозу нас всех. Ты обманул наше доверие. А это — предательство! — Принц, отстань от парня, — вмешалась Лола. — Ничего плохого он не сделал. Я была рядом, даю слово… — С тобой будет отдельный разговор, — отрезал Принц. — Иди к себе! — Но я… — Тебя заносит, Лола. Это может плохо для тебя кончиться. Ты меня понимаешь? Иди! — А с этими что? — упрямо спросила Лола, кивнув в сторону Мары и ее бледной как смерть матери. — Отведи их в накопитель, раз они уже здесь, — буркнул Принц. Презрительно пожав плечами, в сопровождении Мары и ее спасенной родительницы Лола удалилась. Как говорится, с достоинством. Дело дошло до Прохора. К нему приблизился один из вооруженных парней, сопровождавших Принца. Сказал негромко: — Оружие сдай. Прохору было уже все равно, и он едва не протянул этому типу пару ТТ, что продолжали лежать в карманах куртки. Здравый смысл оказался сильнее усталости. И он вытащил из подмышечной кобуры пистолет, полученный им от Клеща, протянул подошедшему. Тип сгреб оружие и спокойно вернулся за спину Принца. Про «игровые» ТТ эти ребята явно не знали, а обыскивать не стали — сразу видно непрофессионалов. Ну, что же, пусть будут. На всякий случай. — Посидишь пока под арестом, — вроде бы смягчившись, сказал Принц. — Нужно убедиться, что ты действительно не «наследил». — Нормально, — с прищуром спросил Прохор. — А если наследил, то что? Убьете? — Надеюсь, до этого дело не дойдет, — серьезно сказал Принц. — У нас тут много ни в чем не повинных людей. Может, последняя надежда человечества. И рисковать мы не имеем права. — Странное у вас представление о спасении человечества, — заметил Прохор. — Ну, да ладно. Вам я обязан жизнью, так что мне и под замком посидеть не грех. Заодно и высплюсь, наконец. Его заперли в одном из многочисленных контейнеров, штабелями расставленных на широкой площадке перед складом. Лютовать слишком не стали: внутри оказался толстый пружинный матрас и плед. Так что шанс отдохнуть представился реальный. Не очень приятно было слышать скрежет запираемого засова снаружи. Но размышления о собственной участи лучше было оставить на утро. Долго не давали покоя мысли о Тине и Буке, так не вовремя исчезнувших. Картины лезли в голову самые неприятные. Тина являлась ему висящей на цепях в сыром подвале, терзаемая нелюдями. Она кричала и звала на помощь — а он валялся на мягком матрасе, не в силах выйти из оцепенения. Немым укором смотрел на него Бука. Ему не нужно было слов — он словно видел человека насквозь. Во взгляде этого существа, скрывавшегося под человеческой личиной, была тоска поистине вселенского масштаба. И Прохор всем своим существом ощущал бессилие хоть что-либо изменить в этом жестоком ходе вещей. Такое чувство бывает только во сне. Открыв глаза, он понял: это действительно был сон, наполненный кошмарами. Но, как ни странно, этот же сон принес избавление от усталости. Судя по всему, была глубокая ночь, но Прохор ощущал себя отдохнувшим и свежим. Правда, проснулся он не сам. Кто-то скребся снаружи в его железный карцер. Дверь с тихим скрежетом приоткрылась, в свете уличного фонаря в контейнер потянулась зловещая тень. Прохор невольно полез рукой под матрас, где лежал один из сохраненных ТТ. Не хотелось верить, что эти «спасители человечества» решили его кокнуть по-тихому, чтобы не мешал делать добрые дела. В таком случае придется проредить стройные ряды защитников добра… — Эй! Провидец! Вы здесь? Голосок был тонкий, робкий. Знакомый. — Мара, это ты, что ли? — осторожно отозвался Прохор. — Я! Страшная тень быстро превратилась в знакомую тонкую фигурку. Мара — а это действительно была она — на цыпочках вошла в темное пространство контейнера и остановилась в нерешительности, пытаясь разглядеть его обитателя в темноте. — Там выключатель слева, — проворчал Прохор, садясь на своем матрасе. — Только я его сжег, кажется. Щелкнул по привычке — забыл, что у меня в руках все горит. Есть такая поговорка, слышала? Девочка кивнула, хотя, похоже, не поняла, о чем говорит пленник контейнера. Освоившись в полумраке, чуть подсвеченном снаружи, засеменила к нему, опустилась рядом на колени, протянула объемистый сверток. — Я принесла вам поесть! — радостно сообщила Мара. — Мама сама очень хотела прийти к вам, поблагодарить за спасение. Говорит, ей было так страшно… А теперь — хорошо и спокойно. Но этот, который здесь главный, — он очень злой почему-то. Я решила — пусть мама не показывается ему на глаза… — Это ты правильно решила, — принимая сверток, сказал Прохор. — Я и сам не понимаю, что здесь происходит. А за еду спасибо — голоден, как собака. Что там у тебя? — А то же, что нам на складе выдали: хлеб сэндвичный — он не портится, плавленый сыр, консервы. Еще газировка и пива пара банок. Вы же пьете пиво? — Ничего себе сервис! — восхитился Прохор. — И отдохнул, и наемся сейчас. Да еще и пивком побалуюсь… Составишь компанию?