Черис всё еще была убеждена, что все глаза, полускрытые веками, неотрывно глядят на нее, а не на композит, который должен был выбрать одно из предложений. Но она ведь Шуос – а значит, это не паранойя. – Вас услышали, – сказал Подкомандующий номер два после долгого молчания. – Следующий. Шестой – точнее, Шестая начала с перечисления предыдущих предложений, от атаки с использованием пехоты до линзомотов и анданского крикуна, а потом улыбнулась. Улыбка угадывалась безошибочно, пусть даже ее силуэт не имел рта. Улыбка была слышна в том, как изменились интонации голоса. – Пожертвуйте кем-то из Нирай, – сказала Шестая. Черис тотчас же ощутила к ней неприязнь. Одно дело – жертвовать солдатами Кел. В этом и заключалась их цель. Но Нирай существовали для того, чтобы заниматься наукой и что-то конструировать, а не умирать. – Пусть Нирай состряпают для еретиков оружие, и еретики сперва обратят это оружие друг против друга, а не против нас. Лишь после того, как они уничтожат себя сами, мы вступим в игру. Это был не тот план, которого можно было ожидать от Кел, но не все Кел были такими прямолинейными, как в анекдотах, иначе они не выигрывали бы сражения. Идея была прагматичной, даже вероятной. Черис припоминала исторические примеры, когда аферы Шуос привели к похожим результатам. Но всё равно ее охватила тревога. – Номер семь, – сказал композит. – У вас есть предложения получше? Черис не посмотрела в глаза девятихвостого лиса. – Пятый предложил оружие, – сказала она. – У меня идея получше. Эту битву можно выиграть с одним человеком. Все уставились на нее. – Уточните, – велел Подкомандующий номер два. Он знал. Какой же еще гамбит разыгрывался за этим столом? – Генерал Шуос Джедао. – Вот. Она это сказала. – Сэр, – тотчас же заявил Четвертый. – Я отзываю свое предложение. Это был одновременно хороший и дурной знак. Хороший – потому что ее соратник Кел, да к тому же полковник с множеством наград, признал вес ее слов. И дурной – по той же причине. Остальные не последовали примеру Четвертого. Поза Рахала сделалась задумчивой. Черис продолжила избегать взгляда женщины-Шуос. – Как занимательно, – проговорил Подкомандующий номер два. На этот раз его улыбка была адресована напрямую Черис. – Я должен проинформировать гекзарха Шуос Микодеза. – Разумеется, это была простая любезность, поскольку генерал Джедао находился под опекой Кел вот уже 397 лет. Не успел он договорить, как силуэты остальных начали исчезать, оставив по себе лишь короткий порыв теневого ветра. Глаза композита теперь были лисьими, желтыми – и в них плескалось злобное удовлетворение. Черис поняла, что с помощью игровой доски ею манипулировали. Чего она всё еще не понимала, так это почему Командование Кел не приняло такое решение напрямую. – Сэр? – вопросительно проговорила она. – Отдан приказ о пробуждении генерала Джедао, – сказал Подкомандующий номер два. – «Горящий лист» направляется к перевалочному пункту, где вы получите выбранное оружие. Рекомендую отдохнуть. И Подкомандующий номер два также исчез, оставив Черис одну в зале, полном вопросов без ответов. Глава четвертая Некоторые кадеты вылетали из Академии Кел после первого же приказа принять участие в формации. Черис помнила, как это случилось. Рядом с нею оказался юноша, чья дрожь была заметна невооруженным глазом: дурной знак, но инструкторы настаивали, что распознать кандидатов на выбывание не так уж просто. Их классу внедрили базовую верминофобию. Инструктор велел им изобразить Первую Формацию. Первая Формация существовала ради того, чтобы выяснить, кто из кадетов способен стать Кел, а кого невозможно ассимилировать. Черис настроилась пройти это испытание и с той же решимостью велела себе не трястись как осиновый лист. Как только они построились – формация имела вид квадрата с выступами с каждой стороны, вроде рогов, – инструктор призвал вредителей. На самом деле, конечно, это были не вредители. Это были миниатюрные сервиторы в облике змей, жалящих мух и пауков. И всё же для фобии сходства хватало. Даже Черис, которая дружила с сервиторами с детства, не сумела сдержать рефлекторное отвращение. Они покусывали складки ее кожи и тыкались в напряженные руки. В какой-то момент ее лицо покрылось тяжелым панцирем из ползающих сервиторов, и она ощутила их холодный вес. Она попыталась не моргать, когда серебряные усики всколыхнулись прямо перед глазами. У нее возникла навязчивая идея: а вдруг это существо воткнет усик в зрачок, расширит его до предела, заползет внутрь через зрительный нерв и поселится в каком-нибудь закутке мозга, отложит яйца в потайных нервных узлах, в жировой клетчатке?.. Формация требовала стойко держаться. Черис держалась. Она сперва думала, что странное оцепенение – это фобия, но потом поняла, что испытывает эффект формации. Она черпала поддержку у совокупности товарищей, а они – у нее. Даже когда паукоформа замерла в уголке ее губ, даже когда она затряслась, не позволяя себе смахнуть сервитора прочь, она была готова на что угодно, лишь бы не нарушить формацию. Три кадета сломались. Треклятые сервиторы их не преследовали. Они донимали только тех, кто держался. Обычно Черис хорошо чувствовала ход времени, но фобия оказалась сильней. Когда инструктор убедился, что никто больше не сломается, и отозвал сервиторов, она с удивлением поняла, что они стояли вот так всего лишь двадцать четыре минуты. Ей казалось, прошло гораздо больше. Даже после того, как техники избавили ее от фобии, Черис снились маленькие копошащиеся твари: они жаждали по венам пробраться до сердца и поселиться там. Но она черпала утешение в том, что рядом были товарищи. Два сервитора роты Цапли, которых люди знали как Воробей?2 и Воробей?11, болтали о ерунде. Они отдыхали, пока мот-сеть получала инструкции относительно остатков роты, и ни сеть, ни люди-Кел не отслеживали каналы связи, предназначенные исключительно для сервиторов, потому что не считали скучные технические разговоры достойными внимания. Многие мот-сервиторы вели долгие споры относительно машинной обработки привычек и подключения к сетям генераторов псевдослучайных чисел на тот случай, если люди заскучают в достаточной степени, чтобы подслушивать. Воробей?2 твердил, что Черис надо было предупредить: она стала пешкой в игре Шуосов. Воробей?11, которая занималась ремонтом одной из конечностей, возражала. Черис не просто включилась в игру Шуосов. Она вот-вот попадет в руки гекзарха Нирай и Жертвенного лиса. Если гекзархи узнают, до чего крепки ее связи с их народом, это подвергнет опасности и ее саму, и всех сервиторов, которые полагались на убежденность людей в том, что они всего лишь дрессированная мебель. Сервиторы считали, им повезло, что гекзарх Нирай, который уже был взрослым, когда машины достигли разумности, с трудом признавал гуманоидов людьми, не говоря уже о машинах. Жертвенный лис был угрозой для гекзархата, но для сервиторов – не особенно, так что он вызывал меньше беспокойства. Впрочем, поскольку оба Воробья были сервиторами Кел, у них имелся обязательный набор предубеждений в его отношении. Воробей?2 выразил дискомфорт от сложившейся ситуации. Он напомнил, как ему нравилось вести с Черис разговоры о теории чисел и об историях, которые она рассказывала про воронов из своего родного города. Ну неужели ничего нельзя сделать? Воробей?11 подумала, что Воробей?2 еще очень молод. Она напомнила ему, что Черис – никудышная лгунья. Единственный способ, позволяющий пережить первую встречу с «черной колыбелью», – это по-настоящему ничего не знать о том, что ее ждет. Иначе гекзарх Нирай что-то заподозрит и уничтожит ее. Они еще некоторое время пререкались, но в конце концов Воробей?2 согласился, что точка зрения Воробья?11 верна. По крайней мере, тайная система связи сервиторов уведомит их о дальнейших событиях, если Черис сумеет выскользнуть из хватки гекзарха. И на каком бы боемоте она ни оказалась, там будут сервиторы; вопрос заключался лишь в том, захочется ли ей побеседовать с ними о чем-то другом, помимо заурядных тем. Политика сервиторов заключалась в том, чтобы никогда не навязываться, но они охотно отвечали на просьбу союзника, даже если он был в таком шатком положении, – главное, вежливо попросить. Вскоре после собрания к Черис явился заместитель командира боксмота и сообщил, что на время путешествия ее накачают наркотиками. – Другого выхода нет, капитан, – сказал он. – Иначе им придется извлечь вашу пространственную память и как следует ее вычистить. – Он не упомянул о том, что они оба и так знали: после ее транспортировки весь экипаж боксмота подвергнут такой очистке. – Техники по месту назначения расскажут вам больше деталей. Черис не понравилась мысль о том, что этот путь она преодолеет в угнетенном состоянии сознания, но, по крайней мере, он не завел речь о полной седации. – Я могла бы лучше подготовиться, если бы вы дали мне какие-то подробности сейчас, сэр, – сказала Черис; не потому что ждала от него дополнительных разъяснений, но потому, что он должен был доложить начальству о ее возражении. – Не сомневаюсь, капитан, – сказал заместитель, и на этом разговор закончился. Черис явилась в медотсек и из-за ретроактивного воздействия лекарств даже не вспомнила, как дошла до двери. Намного позже она восстановила некоторые впечатления: запах, похожий на смесь ароматов мяты, дыма и цветущей осоки, сердцебиение – слишком медленное, чтобы быть ее собственным, мир, который колыхался и изгибался. Вода цвета сна или сон цвета воды. Потом она проснулась. Аугмент сообщил, что ее перевели с борта «Горящего листа». Вообще-то она находилась на станции, а не на моте – видимо, там же, где располагалась «черная колыбель». На краткий миг поддавшись смятению, она настроилась ощутить тепловую пульсацию в руке, но ничего не произошло. Конечно, пульсацией пользовались только пехотинцы-Кел, а не те, кто служил на мотах, – и ее, скорее всего, уже не считали частью пехоты. Открыв глаза, Черис первым делом увидела ослепительную россыпь блестящих поверхностей и углов. Она находилась в странной шестиугольной комнате, наводящей на мысли о сердцевине зеркала. Ее кожа была холодна, а дыхание почти не оставляло туманных следов в прохладном воздухе. Но, пошевелившись, медленно и с трудом, она ощутила ток крови по венам и поняла, что не мертва. Внутри черепа ощущалось что-то неправильное, как будто кто-то переписал все ее нервы, использовав чужой алфавит. Она с трудом формулировала связные мысли. Кто-то обрядил ее в унылую желто-коричневую пижаму, поверх которой был обогревающий халат. Она осторожно потянулась, ощущая необъяснимую неуклюжесть, а потом позволила теплу халата смягчить ноющую боль в мышцах. Оглядевшись, нашла один из своих мундиров и начала переодеваться. Ощущение было такое, словно все ее конечности неправильной длины. А потом она краем глаза увидела свою тень и оцепенела. Тень не выглядела ее собственной, даже если забыть про глаза. Но помимо неправильных пропорций, имелись еще девять глаз: немигающих, желтых как свечки, выстроенных в три треугольника. Пока Черис смотрела, глаза переместились и образовали идеальную прямую, которая рассекла тень напополам. Они как будто увеличивались в размерах; словно приближались. Туман в голове рассеялся. В горле появился комок. Она подумала: «Не закричу». Только вот мысленный голос не был ее собственным. Он был незнакомым, мужским, и как будто пробудил эхо внутри черепа. Она не могла его заткнуть, она не могла его извлечь, она не могла вернуть собственный голос. Любую ее мысль проговаривал незнакомец, и пускай при других обстоятельствах она нашла бы его низкий и медлительный голос приятным, но… Навыки Кел взяли верх. Она устыдилась собственной паники. Наверное, это формация – наверное, это новая формация, которой начальство лишь теперь ее обучает, а правильный ответ на формацию состоит в том, чтобы ей поддаться. Черис вынудила себя посмотреть на тень. Теперь-то она поняла, что та принадлежит мужчине. Они изменили ее пол? Они могли, среди Шуосов и Андан такое не считалось чем-то из ряда вон выходящим, и она даже задавалась вопросом, на что это похоже, но большинство Кел считали смену пола безвкусицей, так с чего бы ее начальству… Тут она услышала тот же мужской голос, но слова явно принадлежали кому-то другому, словно он с нею разговаривал. Но Черис не видела рядом ни души. Голос произнес: – Видимо, вас не предупредили. Прошу прощения – никто не сообщил мне, как вас зовут?.. Тон был встревоженный, но вместе с тем властный, а она знала, как правильно отвечать вышестоящему офицеру. – Капитан Кел Черис, сэр, – сказала она, используя самую вежливую форму. Черис посмотрела на свои руки в перчатках, на те части своего тела, которые видела. Нет, первая мысль была правильной. Когда она говорила, а не просто думала, голос был ее собственным – но ведь и тело осталось ее собственным. Логично. Последовала пауза. – Я не могу читать ваши мысли, – продолжил голос. – Я слышу, как вы говорите, вслух или субвокально. Хотите, чтобы я продолжил, или предпочитаете во всём разобраться самостоятельно? Черис сбило с толку то, что он давал ей право выбора. – Сэр? – сказала она. – Вы ведь Кел, не так ли? Впрочем, как всегда. – Помедлив, он продолжил: – Цвета забываются очень легко. Но стиль униформы не очень-то изменился. Не надо… того, что вы с собой делаете – это не формация, в этом нет необходимости. Лучше не пытайтесь втиснуться в меня, как в перчатку. Меня зовут Шуос Джедао, однако не стоит и дальше обращаться ко мне «сэр». Думаю, вы согласитесь, что в наших обстоятельствах это слегка нелепо. Она огляделась, пытаясь понять, откуда исходит голос. Если ей не нужно прибегать к формационному инстинкту, то как дальше быть? – Лучше посмотритесь в зеркало, – сказал Джедао. Черис решила, что это приказ. Она потрясенно уставилась на отражение, потом – на собственные руки и снова на отражение. Из зеркала на нее смотрел Джедао. Она попыталась вспомнить его облик по фильмам, которые смотрела в академии, но воспоминания расплывались. У него были прямые черные волосы с челкой, длинноватой по нынешним стандартам Кел, и темные глаза, а лицо в целом могло бы считаться красивым, не будь оно таким неулыбчивым. Черис не рискнула улыбнуться. Он был поджарым, мускулистым, и на его шее – над самым воротником – виднелся широкий шрам. Просто ради проверки Черис снова изучила себя – свое собственное, хорошо знакомое тело. Только отражение принадлежало Джедао. Успокоившись, она закончила переодеваться. Потом опять посмотрела в зеркало, поскольку он этого не запретил. На отражении была униформа с генеральскими крыльями поверх распахнутого глаза Шуосов, но крылья соединяла цепь, вышитая серебром. Не стоило и спрашивать, что означает символ.