Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 1 из 46 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Пролог. Голуби летят над нашим домом Двенадцать лет назад… С высоты одного из самых высоких зданий старого города его окрестности выглядели также уныло, как если бы осматриваться вокруг, стоя на одной из многочисленных серых улиц. На северной окраине Нордэма некогда бывшей сердцем многомиллионного мегаполиса раскинулась промышленная зона, простиравшаяся вокруг на много миль практически до самого горизонта. Бесконечная череда заводов и цехов, окутанная стальной паутиной энергосети, устремила в хмурое небо острые иглы сотен высоченных труб, дымились из которых от силы десятки. Жилой сектор обходил заводы по периметру кольцом из кварталов полуразваленных домов с изредка не к месту понатыканными между многоквартирными зданиями монументальными постройками, которые достались старому городу в наследство от предыдущей эпохи становления Нордэма. Выглядело до нелепого абсурдно, когда бывший оперный театр соседствовал с красной кирпичной многоэтажкой, у которой окна забиты досками и фанерой, а стекла в них отсутствуют напрочь. Проще говоря, более ранний исторический слой жизни города с четырехвековой историей пробивался наружу из-под не до конца вытравленных, засеянных поверх и на скорую руку всходов инфраструктуры промышленного гиганта, в итоге смытых волной всемирной глобализации современного мира. Монументальных зданий было немного, и смотрелись они среди обшарпанных жилых муравейников скелетами исполинских секвой посреди тополиной рощи, которую то и дело сносил соленый морской ветер с Залива. В начале прошлого века земля под этими домами стоила баснословных денег, но сносить их и в настоящем табу, хоть состояние памятников культуры было немногим лучше стоявших рядом более современных построек. Время не щадит никого. Время беспощадно, и уже поверх слоя из жилищ для местных работяг ложится пришедшая сюда вездесущая современность, обтянутая кабелями из оптоволокна, увешанная спутниковыми тарелками и неоновыми вывесками. Старое еще не до конца умерло, а новое уже пустило корни в благодатную почву. Столовые переквалифицируются в забегаловки с фастфудом, заброшенная картинная галерея в ночной клуб, мелкие кафетерии, растеряв клиентов, подстраиваются под общий рынок спроса и смело продают алкоголь в любое время суток, именуя себя барами. Спрос регулирует предложение, а инфраструктура отвечает потребностям живущего здесь контингента, и каждый год бьет самую низкую планку среди наименее комфортабельных для проживания районов Нордэма. Повсюду, куда не падал взгляд, встречалась серость и сырость, разбавленная тошнотворной пеленой выбросов с заводов в редкие безветренные дни. Стены с облупившейся краской, огромными кусками осыпавшейся штукатурки и трещинами, покореженная и заржавевшая арматура, торчавшая из стен, от которых отваливались целые куски, неуместно яркие вывески магазинов, продававших все возможное и невозможное, лишь бы выкачать последние деньги из кошельков местных жителей, вместе это составляло привычный городской пейзаж умирающего в предсмертных конвульсиях промышленного гетто. И, конечно же, крыши. Крыши, крыши и крыши. Миллионы их. Они простирались на мили вокруг, и, казалось, ограничивались только подступавшим к берегам острова мутным водам Залива. На кромке воды примостились доки, где проглядывали мачты заходивших в порт немногочисленных судов, таких же, как и все здесь: старых и проржавевших, едва державшихся на плаву – как нельзя точное определения для всего, что касалось старого города. На востоке бесконечные серые ленты железнодорожных путей, сплетавшиеся магистралями в транспортный узел, уводили составы по перекинутым через реку мостам куда-то вдаль – в сторону Детройта и Чикаго, откуда давно уже не было тех длинных очередей, в которых раньше составы стояли сутками напролет. Жители старого города знали, что никто не забыт, ничто не забыто – не их девиз. Они забыты. Они ничто. Толстосумы попользовались ими, нажив состояние, бросили их на произвол паскуды судьбы, уводя производство и деньги за границу, где дешевле и прибыльнее. Жителям промышленного гетто осталось лишь доживать свои дни, что они и делали. Каждый выживал, как мог, глядя на светлое будущее через воду Залива на соседний остров. Новые постройки, новые здания, отличные от домов местного гетто, новая жизнь. Проще построить заново, чем переделывать сломанное старое, что в итоге и произошло. Они ничто. Они забыты. Звери антропогенных ландшафтов в естественной среде обитания из серых бетонных улиц и разваливавшихся домов, возле которых мусорную свалку сложно отличить от клумбы. С крыши некогда известной гостиницы Посейдон открывался превосходный вид, только до превосходства нужно было еще доплыть или перебежать через мост Первопоселенцев. Там, за ним другая жизнь, другие ценности. Тебе не нужно думать, что ты будешь есть на ужин, где раздобыть денег на допы к медстраховке из-за подорванного на заводе здоровья. Там все иначе, но, увы, они не там, а здесь. В мире, где трубы заводов соседствуют со зданиями колониальной эпохи. Скоро и они станут такими же забытыми памятниками прошлого: ритуальными сооружениями, где жители индустриальной эпохи приносили себя в жертву богу металла во славу своей страны и во благо людей в кипенно-белых воротничках с толстыми кошельками. На старой крыше возле шпиля, где некогда располагался люкс-пентхаус, который теперь разве что склад для никому ненужного хлама, вывезти который дороже, чем запереть и забыть о нем, кишмя кишели сизые голуби. Они расхаживали по шиферу, натыкаясь друг на друга, копошились и толпились, гурьбой бежали к разбросанным крошкам зачерствевшего хлеба, брошенного им из ручки подростка, стоявшего возле флигеля. Старая растянутая толстовка на пару размеров больше, такие же старые затертые джинсы не по размеру и кеды, у которых подошва треснула в нескольких местах и держалась разве что на честном слове. Пятен голубиного помета на окружающих поверхностях было многим больше, чем иных цветов и красок, засиженных птицами до выцветшей белесой пелены, на которой немудрено поскользнуться, но никому до этого не было дело. Выше третьего этажа в гостиницу никто давно уже не поднимался. Никто, кроме нее, стоявшую на крыше девочку, кормившую голубей черствым и заплесневелым хлебом. Бросив пригоршню прямо в огромную лужу, она смотрела, как сизые тушки живым потоком устремились туда, наступая друг на друга и перепрыгивая через головы, чтобы урвать кусок позеленевшего мякиша. Доставали его прямо из воды, вырывали друг у друга из клювов. Как и остальные жители старого города, готовы были биться за него до последнего, и последнее было не за горами. Спрыгнув с резной балюстрады, девчушка подошла к автомобильному аккумулятору и подняла зажатую на куске резины клейму. Быстро, точно и аккуратно, присоединив клейму, замкнула цепь, и живой поток у ее ног дернулся в конвульсиях и замер. Голубиные тушки упали прямо в воду, где был забросан хлеб, и когда последние из них перестали дергаться, девочка сняла клейму и осторожно спрыгнула с куска резины, лежавшего рядом со старым, местами вспученным аккумулятором. Сегодня охота прошла удачно. Голуби были большими, крупными, с лоснящимися перьями. Сразу видно, что неместные. Местных она давно изловила. Можно было бы перейти на чаек, но те слишком хитрые, заразы, а у нее нет времени носиться за ними по пирсу. С рыбалкой дела обстояли еще хуже. После сокращения штата на местных очистных, качество их работы заметно ухудшилось, что сказалось на местной ихтиофауне. Если раньше можно было поймать рыбу с двумя ртами или хвостами, то теперь и ее поймать уже было невозможно. Оставались еще кошки и собаки, но покуситься на жизнь более разумных существ уже казалось чем-то аморальным, хотя порой жрать хотелось так, что и соседский доберман был вполне себе аппетитным. Голод не тетка. Он беспощадная сука, от которой хочется выть на Луну и выгрызать себе вены. Мать нормально не ела уже несколько дней, братья тоже, отец.… О нем она предпочла не думать. Вряд ли пригоршню лекарств можно считать за полноценный прием пищи. Сегодня охота удалась, и их ждет человеческий ужин. Нужно только успеть собрать оглушенные током тушки и сделать из них действительно тушки, а не отключившихся от удара током птиц. Выбрав из горы сизых перьев самых жирных и упитанных, девчушка достала из кармана толстовки шило и засунула каждому голубю в клюв. Проколов сосуды, подвесила их прямо на крыше вниз головами, чтобы кровь вытекла на загаженный живыми собратьями шифер. Пока она прицепляла последние трофеи к веревке за лапы, голуби постепенно приходили в себя и опять принялись вылавливать из лужи заплесневелые крошки. Ей они уже были неинтересны, если, конечно, не помогли бы затащить на крышу новый аккумулятор, а то этому уже конец, и следующей охоты может и не быть. Когда тонкие струйки крови из голодно разинутых клювов превратились в капли, падающие все реже и реже, тушки были собраны в корзину из супермаркета с погнутыми хромированными прутьями, которую выбросили из-за непригодности. Ей же она пригодилась. Девчушка побросала в нее добычу и спустилась по пожарной лестнице в переулок. Обходя опасные закоулки стороной, так же по задворкам домов между мусорных контейнеров она добралась до дома, не обращая никакого внимания след из кровавых капель, шедший за ней следом от самой гостиницы. Быстро освежевав на скорую руку и на радость местным кошкам голубиные тушки, она вбежала в дом с теперь уже наполовину пустой корзинкой, и тенью проскользнула внутрь квартиры. В коридоре дома, где кипела жизнь, стоял гул голосов, ругань, музыка доносились из-за соседских дверей, лай собак и детский плач слышались непонятно даже с какой стороны, а внутри квартиры, где жизнь граничила со смертью, ее встретила тишина. Гробовая тишина, если уж быть точной, гнетущая и давящая со всех сторон. Она словно оказалась в вакууме, где не раздавалось ни звука. И лучше бы уж так, но… – Лотти, – сиплый от долгих криков мужской голос прозвучал почти неестественно, почти механически, почти неживым. Он разрезал тишину и остановил кровоток в жилах девчушки, замершей на пороге с корзинкой дохлых голубей в руках. Услышав голос, девушка шмыгнула к приоткрытой двери и заглянула внутрь родительской спальни. Свет в комнате едва пробивался сквозь выцветшие плотно задернутые шторы, внутри стояли сумрак, стойкий запах лекарств и все та же гнетущая тишина. Сейчас он не кричал. Значит, у них еще есть обезболивающие, и, возможно, эта ночь пройдет относительно спокойно. Возможно. Возможно – не значит, что доказуемо. Остается только ждать, когда морфины отпустят измученного болезнью человека, и тогда все начнется заново: его стоны, переходящие в крики, слезы матери на бледном и худом лице, разбитые и сломанные встречей со стеной после их непродолжительного полета вещи, брошенные Ашером.
– Шшш, милый, я здесь, – тут же отозвалась мать на стон. – Ничего не говори, береги силы, – попросила Шарлотта и положила руку мужу на холодный лоб. – Мам, – Ашер тихо позвал ее из-за спины и тронул за плечо женщину, статично застывшую у края кровати, когда реакции от нее не последовало. – Ему долго не продержаться, нужен еще морфий, – молодой человек наклонился к уху женщины, нашептывая ей. Отец лежал в странной позе, видимо, опять мучаясь от начинавшихся судорог, и прерывисто дышал, и метался по смятым, пропитанным потом простыням. Его грудь вздымалась от частого и неглубокого дыхания, мужчина крупно вздрагивал, но все еще не просыпался, удерживаясь в забвении. Вряд ли он расслышал, о чем шептались его жена и старший сын, но Миа слышала. Ясно и отчетливо, будто стояла у них за спиной. – Знаю, Ашер, – женщина очнулась от оцепенения. – Рецептов больше нет, остался последний, – Шарлотта гладила мужа по руке и говорила чуть слышно. Зачем ему знать, что грядет, что ему предстоит смерть в адских муках. Может, не зная, какая участь ему уготована, Артуру будет не страшно. Так ведь это работает, верно, Лотти? Заметив, что сон мужа стал беспокойным, беспамятство вот-вот должно было смениться болью, накатывающей волной, в груди у Шарлотты похолодело, едва она представила весь предстоящий ужас. Гнев, жалость, бессилие слились в неразделимый ком. Не выдержав больше ни секунды, Эванс вскочила с кровати, схватила сумку со стула и выбежала за дверь, даже не заметив, что за ней кто-то стоял. Девушка отскочила от двери, которую мать почти сорвала с петель, и опять вернулась на пост соглядатай, застыв за дверью незримой тенью. – Ашер, – сквозь судорогу, прошедшую по телу, позвал его отец, постепенно возвращавшийся в сознание. Молодой человек упал на колени и взял дрожащую руку отца в свою, накрывая ладонью и прижимая ее к груди. – Знаю, пап, знаю, – голос Ашера дрожал. Даже бывший боевой офицер не без труда сдерживал слезы при взгляде на мучения отца, которым, казалось, не было ни конца, ни края. Измотанный болезнью за последние несколько недель человек будто чувствовал, что конец его мучений близок. Прощался, хоть и не хотел уходить из дома, где он был счастлив, из жизни, которую прожил далеко не до конца. – Я найду, – уверенно кивнул молодой человек. – Я знаю, где искать, – решительно поднявшись, Ашер подхватил со спинки стула драную куртку и направился к входной двери. – Чтобы не случилось, дверь не открывать! – наказал он мелкой девчушке-подростку, что выглядела намного младше своих лет из-за худощавого телосложения. Распахнув огромные серые глаза на детском кукольном личике, девчушка испуганно кивнула брату и боязливо покосилась на дверь в смежные комнаты, предчувствуя ненастье, из-за которого ломило тонкие косточки. Как только за Ашером закрылась входная дверь, ненастье потянуло сквозняком по ногам, предвещая бурю. За спиной девушки послышался настойчивый стук из той самой двери, ведущей во вторую спальню, самопальным образом переделанную в две. – Открой дверь, Мэймэй, – твердый и уверенный голос уже не мальчика, но еще не мужчины слышался из-за старого, ободранного дерева со вспученным и потрескавшимся лаком. – Не могу, они сказали не выпускать тебя, прости, – девчушка шмыгнула носом и отступила назад, страшась даже слушать его, не то, что разговаривать. – Открой, я никому не скажу, – голос из-за двери только набирал силу, будто кто-то выкручивал невидимый регулятор, постепенно прибавляя громкость. – Мне нельзя, – пробубнила она едва слышно и начала пятиться назад мелкими шажками.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!